Татьяна Синцова (Санкт-Петербург) 

"Любовь"
Рассказ из цикла "Про Катю Никифорову"

  Катя Никифорова сидела у окна, пила чай с жирной, посыпанной пудрой, гренкой, что было совсем ни к чему из-за желания похудеть к весне, и думала: что теперь делать? В классическом «чернышевском» смысле: как поступить, что предпринять? И далее по пунктам. Она качала правой ногой, левой, вздыхала, почесывала за ухом и взбивала рыжие лохмы. 
  На перекрестке мигал светофор. Шел дождь, и ехали машины.
  Хотелось убить. 
  Коротко, четко и без рассуждений о толерантности. Она представила, как шмякнется об угол его гибкое мягкое тело, и в пальцах задрожали колючие иглы, по организму разлилась приятная слабость, а голова пьяненько закружилась налево. «Три рюмки коньяка», - машинально отметила Катя, ужаснувшись сладким мыслям об убийстве. «Я – Чикатило!» - заёрзала она на стуле, решив поискать нелегких путей. 
  Но – каких? Каких?!
  И тут пришла мысль.
  Никифорова подскочила на стуле, пощелкала компьютерной мышью и, удовлетворенно хмыкнув: «То, что надо!» - схватилась за мобильник:
  - Вася, будешь мимо проезжать, притормози – до магазина подбросишь, - скороговоркой пробормотала она, натягивая колготки, юбку…
  - Добро, - буркнул «Газон». 

  - Куда тебя? – грубо спросил Васек. Вид у него был недовольный, невыспавшийся и похмельный. «Газон» не любил бесплатных одолжений. Если случалось услужить, делал это нехотя, с усталым видом человека, оторванного от важной государственной работы.
  «Перебьешься», - подумала про себя Никифорова, обозрев кислую «газонову» физиономию.
  - Я покажу.
  - Че-то серьезная вся, - сказал в никуда Васек, рассчитывая на обычное Катькино простодушие, но она промолчала, лишь спросила невпопад:
  - Корюшку продают, не видел?
  - Тебе до рыбного, что ли?
  - Не до рыбного, - огрызнулась Никифорова. – Вези, давай. Я просто спросила.
  - У Некрасовского вроде бабки толпились. А за корюшкой – нет, не разобрал. Мне без надобности. 
  Чтобы показать, насколько «без надобности» или просто для форсу, «Газон» включил музыку, и в кабине полилось: «За тебя, моя женщина, поднимаю бокал!..» Катя закатила глаза. «Надо жить, Никифорова!» - заржал Васек. Дождь разошелся вовсю. По крыше барабанили крупные капли. Придорожная мать-и-мачеха весело подмигивала промытыми желтыми глазками. Навстречу деловито неслись аптеки, улицы…
  - Стоп! – скомандовала Катерина, показав пальчиком на угловой дом. – Во-он туда меня подбрось. 
  Машина ткнулась носом у невзрачного здания с облупленной вывеской.
  - Пойдем, поможешь выбрать. Я в них ничего не понимаю.

  - Не понял, - Васек шевельнул бычьей шеей, с настороженной опаской оглядев лохматую Никифорову. - Тебе чего надо-то?
  - Пистолет, - она припустила к двери. – Шевелись, намокнешь!..

  - Здравствуйте, - Никифорова скинула капюшон. 
  В оружейной лавке было темно, пусто, сухо и тепло. В углу жужжал телевизор. На экране мелькала вытянутая Хаусова физиономия. Сытый малый в серой безрукавке из плащовки и такой же бейсболке с фирменным дульцем, направленным на покупателей, был занозисто неприветлив.  
  - Здрассте, - кивнул он ошалевшему от Катькиных намерений «Газону», притрусившему следом. – Чем интересуетесь?
  Типа, какого лешего приперлись? У меня перерыв на кино.
  - Это не я. Это она, - «Газон» испуганно отстранился: я человек мирный, не как некоторые. – Ей… пистолет нужен.
  - А! Вам какой? Боевой, травматический?
  Катерина задумчиво обвела взглядом полки. На них стояли маленькие и большие бинокли, лежали пистолетики, приспособы к ним, значения которых она не знала, ножи, кинжальчики – Катя подивилась разнообразию лезвий и резных ручек – шлемы, бляхи для ролевых игр, в которые она не играла, и коробочки с патронами.
  - Мне… для обороны.
  - Кто на тебя нападает? – удивился из-за спины «Газон». В голосе читалось: «Кому ты нужна-то?»
  Продавец с тоской оглянулся на Хауса, прыгнул к монитору, остановил видео и процедил в её сторону:
  - Пневматический, что ли?
  - Который… воздухом стреляет? – покрутила мозгами Никифорова.
  - Воздухом, - буркнул парнишка. – Пневматическое оружие бывает компрессорным и газобаллонным. Вот. МР-654К. Газовый. Самая популярная модель. Годится?
  - Мне самый дешевый.
  - Естественно.
  - Сколько он? – в руку послушно, как там и был, лег небольшой аккуратный пистолетик.

  - Макарыч, блин! – восхитился «Газон», оттеснив Никифорову от прилавка.

  - Пять с половиной.
  - Дорого, - старая рыхлая жаба легла на грудь и легонько придушила. – А дешевле ничего нет?
  Продавец пожал плечами:
  - Газовый баллончик? 
  Катерина принялась кусать губы: как же тельце об пол? Как «упало и шмякнулось»? Поможет ей баллончик? Черт. Была, ни была!
  - Давайте! – она, не глядя, расплатилась и выскочила под дождь. Тот сеял ровными тонкими струйками, нежно чмокающими по асфальту «чмок-чпок, чмок-чпок». Как поцелуями. «Хорошо,- подумала Никифорова, вздохнула полной грудью. – Скоро гроза».

  - Знаешь, чем весенний дождь от осеннего отличается?
  - Оно мне надо? - Васек крутанул зажигание. – Вода и вода. Чем?
  - После весеннего все растет, а после осеннего – увядает.
  - А! Ну, это да. Ты от кого обороняться собираешься? – он хохотнул. – Кто на тебя, Никифорова, покушается? 
  - Никто. Я к даче готовлюсь, - соврала она и отвернулась. – От дома до электрички полтора километра по лесу.
  «Газон» задумался. Они проскочили проспект, свернули с моста. Вдали замаячила одинокая башня точечного Катькиного дома. Люди жались под козырьки остановок, уворачивались от брызг и накрывали головы пакетами. Девчонки визжали, и смело шлепали по лужам. «Надо жить, – пробормотала про себя Никифорова. – Но как?» В душе у нее шли бесконечные осенние дожди. 
  - Приехали. Уснула, что ль?
  - Н-нет, - она потрясла головой. – Спасибо, выручил.
  - Ты, это, - «Газон» посмотрел на неё светлыми нахальными глазами. – Дальние заказы будут, звони. Денег ни копья, издержался.
  Она обернулась:
  - Ты – мне, я – тебе?
  - Не, ну надо друг другу помогать. Как иначе?
  Катя убрала с лица мокрые волосы:
  - Позвоню.

  В парадном было тихо. Отремонтированный лифт, по-змеиному шурша, вознес ее на десятый этаж. Она щелкнула замком, разделась. Стараясь не шуметь, прокралась на кухню. Краем глаза заметила, как длинная темная тень облаком метнулась из спальни в гостиную. Сжала в руке баллончик, сунула его в карман халата и, не торопясь, поглядывая то и дело через левое плечо, стала замешивать тесто. Ей вдруг захотелось блинов. Тонких, кружевных. Бабушкиных. Сейчас она выложит на середину каждого творог «Тёма» с добавленным в него изюмом без косточек, скатает блин трубочкой, поджарит до хрустящей корочки и съест. Штук пять или шесть. Надо себя побаловать. Теперь ей немного надо. 
  Сколько нужно блинов для одного человека?
  «Эта сволочь не в счет», - злобно подумала Катя, достала из аптечки йод и наново смазала три здоровенных царапины на голени, две на руках и одну – глубокую и рваную, как дорожная колея дождливой осенью, на самом больном и неудобном месте – коленке.
  Катькин муж пришел к ней с котом и чемоданом, а ушел – с одним чемоданом. Без кота. Кот был старый облезлый. Он не простил. Он верно вычислил своим крохотным котиным умишком, что причина ухода «папы» кроется в этой рыжей лохматой лахудре, с которой он мирился, пока «папа» был рядом, и стал охотиться на неё и днем, и ночью. Дикая рысья сила проснулась в его вялых немощных лапах, сжала пружиной дряблое тело. Потускневшие глаза налились холодным немигающим огнем, а старые загнутые дугой желтые когти обрели железную крепость. 
  Если он убьет её, сживет со света, «папа» вернется. 
  Он караулил ее, когда она мыла пол, плакала в кресле, спала, готовила обед и разговаривала по телефону. Подкрадывался – вонзал когти в белое тело и рвал, рвал. Кусал за руки, дергал за волосы. Молниеносные броски его были похожи на партизанские рейды: сначала он долго и обдуманно выслеживал жертву, подкрадывался, выжидал момент и атаковал, когда ненавистная лахудра меньше всего ожидала нападения.

  Едва уловимое колебание воздуха за спиной заставило ее насторожиться. Катя выхватила баллончик, резко обернулась. Недели противостояния выработали у неё звериное чутье. Она сама стала похожа на рысь. Полосатая морда поняла, что маневр разгадан, нагло уселась в дверном проеме и, не мигая, уставилась на Никифорову злыми холодными глазами. 
  Катя перестала его кормить. Кот похудел, помолодел и вытянулся. Теперь он добывал пищу сам: драл пакеты, опрокидывал мусорные ведра, сковородки, пил из бачка. Шерсть на нем скаталась. Оружие придало Катерине уверенности, и она впервые посмотрела на него с жалостью – как на собрата по несчастью.
  - Глупый. Нас обоих бросили.
  Кот мигнул, но остался сидеть египетским сфинксом. 
  - Не вернется твой «папа». И я не стану его просить, чтоб вернулся. Я никогда никого не прошу. Понял? Ни-ко-го. 
  Она смело повернулась к нему спиной. Блин зашипел, запузырился. Катька всхлипнула, вытерла нос. Тёплый котиный бок вдруг мягко потерся об ногу. Она застыла столбом. Опустила глаза: выгнув полосатую спину, кот потерянно ластился к её исцарапанной в кровь голени.
  - Глупы-ый! – она плюхнулась на пол и заревела. – Отощал весь, извелся. Хочешь, молочка свеженького налью? Печенку разморожу. Ну, чего ты, чего?
  Она прижала старого котяру к груди, побаюкала.
  - Проживем как-нибудь. Не плачь. Летом на дачу поедем. Станешь мышей ловить. Мышей там до чёрта – под сараем живут.
  Кот напрягся и заурчал.
  - Не плачь – проживем. Надо только уехать отсюда далеко-далеко. Куда Макар телят не гонял. Оборвать провода и выключить телефон. 
  Она усмехнулась:
  - Там в траве – букашки. Представляешь? Божьи коровки, гусеницы. У стрекоз во-от такенные глазищи. Как у тебя, - кот поднял голову. - А крылышки нежные-нежные. Прозрачные. Мы будем там жить. Пить чай, слушать музыку. Забудем все - и начнем заново. Мы никогда не вернемся. Понял? Ни-ког-да.

Предыдущие публикации Татьяны Синцовой (Санкт-Петербург):

"Язва". Рассказ. Из цикла "Про Катю Никифорову".

"Голова Вадика Головлёва". Рассказ

"Где стол был яств...". Рассказ. Из цикла "Про Катю Никифорову". 

Рыжая пижма, синий василёк. (Приключенческая повесть)

«Сидеть на облаке». Рассказ

«Сказка для Андерсена». Рассказ

«Осколки Сатурна». Рассказ

«Один день Елены Денисовой». Рассказ

«Доброе утро, занзибары!» Рассказ

«Дикие ирисы». Рассказ

Хобби художницы из Ланкашира

«Любовь Славки Ломакина». Рассказ

«Деньги падают!». Рассказ