Татьяна Синцова. Любовь Славки Ломакина. Рассказ

      Славка Ломакин, девятилетний мальчик, отданный в учение в лучший математический лицей города, нашел перед кабинетом труда десять рублей, но не обрадовался.
Знал: они выпали из кармана Сани Серегина.
      У Серегина водились денежки: то пять, то десять рублей. А то и все двадцать. Мама давала ему «на киоск». Саня был продленщиком, и она надеялась, что он будет покупать себе булочки в школьном киоске. Серегин булочек не покупал. Ему нравились жвачки, конфеты, чипсы с сыром и фанта в маленьких бутылочках.
      Ломакин почесал нос и решил, что денег отдавать не станет.
      Всю математику он гадал: на что их истратить?
      Марь Петровна сделала ему замечание: «Ворон считаешь, Ломакин?»
      Напротив школы росли тополя, под тополями стояла кирпичная помойка, и Славка любил разглядывать в окна толстых черных ворон, сыто дремавших на ветках. В такие минуты он вспоминал Кая, Герду, Маленькую Разбойницу и старуху финку – думая о ней, он с опаской посматривал на Марь Петрову. Засунуть её в лачугу без трубы – и точная лапландка, которая жарит палтуса при свете коптилки.
А вороны? Вдруг они не вороны? То есть, вороны, но говорящие? Запросто. Каркнет одна: «Полетели, подружки, к супермаркету? Голубь Сизокрыл шепнул нашей Кларе, что туда привезли свежую рыбу». «Что вы говорите, милочка? – возмутится вторая. – Свежей рыбы не бывает! Только мороженая!» «Вы городская ворона и не знаете: рыба бывает всякая! Мне бабушка рассказывала…» И загалдят, загалдят.
      - Ломакин! Все решают, а ты мечтаешь, неизвестно о чем!..
      «А вот и знаю», - огрызнулся Ломакин и вытащил из-под тетрадной обложки кусочек десятирублевки.
      Вредная Квасова сразу учуяла:
      - Переводку купил?
      - Решай, давай, - отгородился он от Варвары Квасовой.
      - Покажешь потом? – в рыжих Варькиных глазах запрыгали огоньки. Шептать она не умела. Марь Петровна услышала и возмутилась:
      - Квасова! Рассажу! – и погрозила пальцем.
      «Хорошо бы», - Славка мечтательно задрал голову: посадили бы его со Светкой Марининой! Было бы здорово. Он выгнулся и посмотрел через плечо. Маринина отмахивалась от кудряшек, которые лезли ей в рот, и считала: «Тридцать шесть, тридцать семь…»
      «Чего тебе?» – спросила она кивком и нахмурилась. «Ничего. Подумаешь!» - Славка скорчил независимую рожу, показывая, что и в самом деле ничего. Сидевший с Марининой Серегин показал ему кулак. Ломакин высунул язык и сказал: «Бе-бе-бе». Растянул пальцами рот и оттопырил нижние веки. Светка Маринина засмеялась.
      Тут его осенило: ура!
      Он купит Марининой подарок! Новый Год на носу – ура!
Ломакин выдернул листок, накарябал: «Квасова, чего бы ты хотела, чтоб тебе подарили?» Подумал и добавил: «На 10 рублей. В школьном киоске».
      Варвара самодовольно усмехнулась. Укусила колпачок и написала: «Блокнотик. Там такие каричневые». Зачеркнула «а» в слове «каричневые» и толкнула Ломакину записку.

      - Это два, - выразительно посмотрела на него Марь Петровна и потрясла листком, на котором из четырех столбиков с примерами был решен один.
      - Я исправлю.
      - Когда? Четверть кончается.
      - В следующей, - Славка понуро топтался у стола, прислушивался: в рекреации вовсю гудела перемена: «Не успею!»
      - Иди с глаз! – отмахнулась от него Марь Петровна и обиделась. – Был хорошист, а съехал на тройки!
      Ломакин развернулся и со всех ног помчался в столовую, где в углу напротив раздаточной был устроен маленький киоск, которым гордилась вся школа. Сначала он был похож на домик поросенка Нуф-Нуфа, а после того, как трудовик Василий Иванович раскрасил его гуашью и покрыл глянцевым лаком – на теремок.
      В противоположном углу стоял киоск с булочками, но все гордились теремком.
      «Нашим ученикам не надо бегать через дорогу в канцелярский магазин, - заявила на родительском собрании директор Татьяна Павловна. – Тетради, линейки и ручки с карандашами они могут купить теперь в школьном киоске». Мамам с папами нравился теремок, потому что дорога к канцелярскому была сумасшедшая. Славкина мама так и говорила: «Ненормальная дорога вообще. Сама трясусь, когда перехожу».
       - Чего тебе? – спросила повариха.
На переменках она превращалась в продавщицу, как лягушка в Василису Прекрасную. Снимала белый халат с марлевым колпаком, и оставалась в розовой кофточке с блестками, которые Славикова мама называла стразами - он знал.
      - Вон тот вон блокнотик, коричневый.
      - Девять сорок. Зачем тебе?
      - Надо.
      Василиса Премудрая хмыкнула, повернулась за блокнотом. Стразы вспыхнули:
      - Надо так надо. Держи. Деньги давай.
      - Вот, - Ломакин протянул мятую десятирублевку.

      Маринина вертелась у окна и, поправляя волосы, напевала: «Ты уехал, ты уехал в Петербург, а приехал…»
      - Ой! Чего тебе, Ломакин?
      - Я… это, - он понял, что не подготовился. Надо было отрепетировать.
      Прозвенел звонок. Славка сунул в руки опешившей Марининой блокнот:
      - Поздравляю с Новым Годом…. Вот.
      - Хи-хи, - засмущалась Маринина. – До Нового Года, между прочим, целая неделя.
      - Лучше заранее поздравить, - Ломакин сделал важное лицо.
      - Спасибо.
      На русском он улыбался, а Квасова ёрзала. В конце урока она не выдержала:
      - Купил?
      - А? Ну, да…
      - Давай.
      - Чего?! – удивился он, опомнился. – Я тебе… в следующем году подарю.
      - Как это? Когда? – у Варьки задрожали губы. – А этот, кому?..
      Ломакин победно ухмыльнулся. Варвара обернулась: перед Светкой Марининой лежал новёхонький блокнотик. Маленький такой. В клеточку. Она вертела его в руках: повертит – положит, повертит – положит. Здоровский блокнотик!
      - Гад ты, Ломакин, - разревелась Квасова.
      - Что опять? – устало осведомилась Марь Петровна. – Перемен вам мало.
      - Он… он…
      - Что я сделал-то?! Дает вообще.
      - После урока подойдете. Оба. Успокойся, Квасова. Пишите: «Упражнение номер девять. Безударные гласные «о» и «е»…»

      - Рассказывайте, - Марь Петровна сняла очки и помассировала веки. У неё болела голова: «Давление поднялось», - подумала она, выжидательно глядя на надоевшую парочку. – Что случилось, Ломакин?
      - Ничего! – искренне возмутился белобрысый шкет.
      - Почему Квасова плакала? Варвара, подойди.
      - Я знаю, почему?!
      - Он… он… пообещал блокнотик. А сам купил и… Светке Марининой…
      - Когда я тебе обещал? Ты чего, Квасова?!
      - Да?! А вот? Вот!!
      - «Квасова, чего тебе купить…» Так. «На 10 рублей. В школьном киоске». Ничего не понимаю, - Марь Петровна отмахнулась от любопытной толпы, сгрудившейся у стола. – Отойдите! Откуда у тебя деньги?
      - Он нашел! – выпалила Варька. – Утром в коридоре!.. Сам сказал! Вот тебе! – она шарахнула Ломакина портфелем по голове.
      - Отвали!
      - Это мои, - прогудел из-за Славкиной спины Саня Серегин, у которого был насморк. – Я как раз потерял…. Говорил же.
      - Дурак ты, Ломакин, - Маринина шлепнула на учительский стол коричневую книжечку. – Не на свои деньги купил – не возьму!
      - Вот что: разбирайтесь сами, - Марь Петровна решительно встала из-за стола. – Не морочьте мне голову. Тебе, Ломакин, примеры надо решать, а не блокнотами заниматься. Идите! Да! Не забудьте: завтра приносим деньги на воду и туалетную бумагу.
      Третий «А» гурьбой повалил из класса.
Одинокий коричневый блокнотик остался валяться на столе.
Славка подумал и положил его в кармашек.

      - Ну? – сверкая розовой чешуёй, спросила Василиса Прекрасная: она закрывала киоск, складывая ручки с карандашами в пластиковую коробку.
      - Блокнотик хочу вернуть.
      - Ничего себе! – удивилась Василиса. – Умный нашелся. Может, ты его испортил.
      - Не-а, - Славка положил на прилавок несчастную книжицу.

      «Вот жук, - подумала продавщица. – Первый раз такого вижу».

      «Пять рублей добавлю и «Митю» куплю, - довольный Ломакин сжал в кулаке десятку и попрыгал к выходу.

Татьяна_Синцова (Санкт-Петербург) О себе

Дата первой публикации: 2009-03-16

Далее: Татьяна Синцова (Санкт-Петербург): Хобби художницы из Ланкашира.

Предыдущий рассказ Татьяны Синцовой:
Деньги падают!