BestFemida: Другой мир (окончание 12-й главы).

BestFemida (Россия, Санкт-Петербург)
Другой мир

Окончание 12 главы Тайна Дика
Начало 12-й главы

После этого визита во дворец Андерсен лишь укрепился в своих предположениях. То, что он увидел в крохотной каморке – было неспроста. Волчья шерсть на полотенце – это уже явная улика, явное доказательство. Волков не держат просто так в домах, и уж тем более, не вытирают полотенцем. И почему полотенце мокрое? Потому что им вытирались именно в тот день, когда там был Андерсен. А кто? Никаких собак, никаких волков Андерсен не заметил – в других комнатах их не было, а в зале был только он, Дик, Леонид, и еще та девушка с арфой. Да, можно допустить, что волка вывели до его прихода, но тогда были бы мокрые следы на полу. Нет- нет, волк был там, вместе с ними, его никуда не выводили, он был среди них, он был один из них. Дик. Он оборотень. Поэтому Леонид так встревожился и рассердился, когда увидел, что Андерсен вошел в ту комнату – он испугался за своего подопечного, испугался, что Андерсен узнает его тайну.
Но опять-таки, у Андерсена не было на руках ничего, кроме голых предположений. Шерсть, побег перед полнолунием, кубок, – все это слишком мало, надо прямые доказательства, а где их взять? И Андерсен решил украдкой понаблюдать за своим молодым другом, ведь если он и впрямь оборотень, то он непременно выдаст себя чем-нибудь. Например, охотой по ночам. Дик иногда уходил куда-то поздно вечером, а возвращался лишь под утро. Где он был, что делал? Андерсен решил проследить, и специально не спал несколько ночей, отправляясь вслед за Диком в джунгли. Однако все его старания не увенчались успехом – он терял след Дика, стоило тому удалиться от дома лишь на какую-нибудь пару метров. Дик - точно растворялся в листве, и Андерсен лишь напрасно бродил полночи.
Таким образом он провел всю неделю – в поисках неопровержимых доказательств, но их все не было, и постепенно его интерес, как костер, который не получает пищи, стал понемногу затухать, пока не погас совсем. Андерсен прекратил подозревать Дика в чем-либо, и если его любопытство еще и сохранилось к нему, то лишь как обычное желание узнать побольше о своем юном друге. Например, что за книгу он читает каждый вечер, лениво перелистывая страницы и тусклым взором ползя по строкам? Выяснилось, что это том на греческом языке, с которым Дик не в ладах, и который он ни за что бы не стал учить, не настаивай на этом его король- отец. Поэтому Дик вынужден был пересиливать себя и ежедневно, чтобы успеть прочесть книгу к концу недели, читал по несколько глав из нее – иногда с большей охотой, иногда – с меньшей, а иногда вовсе не брал в руки. В последнем случае его перерыв, передышку, устраиваемую им для самого себя, не одобрял Леонид, и Андерсену частенько доводилось слышать примерно такой диалог, возникающий между принцем и слугой, когда тот в очередной раз отказывался браться за учебу:
- Нет, ни за что, - твердил Дик.
- Пять страниц, ваше высочество, - Леонид был не менее упрям и настойчив. – Пять, всего лишь пять, вы от этого не умрете.
- Потому что от яда быстро не умирают, особенно, если его принимать маленькими порциями. Леонид, эта книга отравляет мне жизнь, все мое существование. Нет!
- Ваше высочество, если вы не переведете сегодня пять страниц, то завтра вам придется прочесть ровно столько же, плюс еще и сегодняшние.
- Ну и пусть!
- Но при виде такого объема, завтра вы еще больше расхотите браться за книгу.
- Отстань.
- Пять страниц, ваше высочество.
- Леонид, ты мне друг или враг? Не издевайся, дай мне спокойно отдохнуть. Я же приехал сюда отдыхать, а не затем, чтобы меня пытали греческим!
- Вы пытаете себя сами, ваше высочество, откладывая перевод. Вместо того, чтобы спорить со мной, давно бы уже взяли книгу и перевели.
- Леонид, ты садист!
- Пять страниц.
- Пять страниц, пять страниц… Леонид, смени пластинку, я это уже слышал.
- И будете слышать еще, пока не прочтете.
- Палач!
- Я вам даже ее открою…. Смотрите, вот глава, на которой вы вчера остановились, а вот та, до которой вам надо перевести – видите, совсем немножко?
- По сравнению с чем? Леонид, я буду переводить это всю ночь!
- Час, может быть, два, не больше… послушайте, ваше высочество, я же не для себя стараюсь, а только для вас, ради вашего же блага… ну давайте, я вам даже чайку заварил…
- Мучитель…
- И даже принес то, что может облегчить вашу участь…
- Пистолет с одной пулей.
- Нет, это отличный словарь.
- Леонид, я тебя сейчас…
- Можете не благодарить.
- Ты!.. ладно, давай сюда твой словарь с этой книгой… мучитель…
В итоге же, книга всегда была дочитана и переведена к воскресенью, а в понедельник высылалась новая. Так продолжалось уже давно, однако в эту пятницу дела не заладились. Дик всю неделю не только не перевел ни строчки, но даже в руках не держал книги, а в довершении ко всему утром король неожиданно пожелал его видеть у себя – вечером во дворце давался бал, и его величество пожелал не только увидеть на нем сына, но и посмотреть на его успехи. Ему захотелось узнать, как продвигаются дела с переводом, сколько он успевает перевести за день. Для Дика подобная новость явилась, как снег на голову. Что делать? Перевести за оставшиеся три часа текст, который он и в глаза-то не видел? Да еще успеть подготовиться к балу? Ежу понятно, что он не успеет сделать то и другое разом. Но, что же делать? Сказать, что не может приехать, сославшись на внезапные дела, болезнь? Это не выход, его тут же раскусят – Леонид ему это сразу сказал, и он же, к слову, взялся теперь распекать Дика за его безделье.
Андерсену от всей души было жаль своего юного друга, но он ничем не мог ему помочь – ни отсрочить отъезд во дворец, ни перевести за него текст, зато Леонид… он греческий знал, однако до последнего момента упрямился и ни за что не хотел перевести текст за своего молодого господина, уверяя, что это будет не только нечестно по отношению к королю («Который все равно заметит обман», - заверял Леонид), но и к самому Дику, поскольку выполняя за него его работу, слуга лишает его знаний, навыков перевода, приучает надеяться на других…
Леонид ворчал очень долго, приводя тысячи аргументов, в то время как Дик корчился в мучениях и с содроганием сердца ждал, когда за ним пришлют лошадей, чтобы отвезти его во дворец. В итоге же, когда ни сам Дик, ни Андерсен, ни Михаил с Героном уже ни на что не надеялись, Леонид принес своему господину готовый перевод, прочтя ему перед этим длинную назидательную речь о том, до чего может довести лень и безответственность. И хотя в любой другой момент Дик бы взвыл от его нотаций, сейчас он едва не прыгал от восторга. Леонид, однако, не спешил разделять его радости.
- Еще неизвестно, что скажет на это король, - резонно заметил он. - Я ведь, вообще-то, не знаток греческого языка, ваше высочество, я мог наделать ошибок в переводе, и к тому же, вы забываете, что у нас с вами разные стили изложения…
- Ерунда, - отмахнулся Дик, - главное, что перевод будет.
В глазах слуги мелькнула озорная искра.
- Вы ему так и подадите перевод? Даже не потрудившись переписать на чистовик?
- Леонид! – Дик смущенно улыбнулся. – Перепишу, конечно. У тебя есть лист бумаги? спасибо… послушай, Леонид, а что я там буду делать весь вечер? Насколько мне известно, на балу, в основном, будут гости короля? А с ними мне будет не очень-то весело…
- Надеюсь, вы не хотите этим сказать, ваше высочество…
- Я хочу пригласить во дворец Андерсена, Михаила и Герона… да, я знаю что ты думаешь: король их не приглашал, но он же и не узнает, что они будут там! Во дворце будут сотни гостей, их там даже не заметят, а им будет приятно посмотреть, где я живу, да и я не соскучусь на бале.

Им, и в самом деле, было приятно посмотреть, где он живет. Михаилу и Герону – потому что они сами никогда в жизни не бывали не только во дворце, но даже в мечтах себе такое представить не могли. Андерсену же было приятнее вдвойне, поскольку однажды он посетил дворец, но тогда его провели слишком быстро к Дику и еще быстрее оттуда выпроводили, так что он не успел ничего толком разглядеть, разве что зал с бассейном. И роскошь этого зала раззадоривала его воображение, ему представлялось, что и все остальное во дворце – не менее великолепно и прекрасно, и его ожидания, представления с лихвой оправдались.
Дворец завораживал своей красотой. Мраморные лестницы с перилами из янтаря и яшмы, золоченые двери, охраняемые стражами, сводчатые потолки, украшенные лепниной и позолотой, тысячи бра, освещающие длинные коридоры, украшенные старинными картинами, и бессчетное количество залов. Андерсен, Михаил и Герон бродили по ним, как в музее – их восхищало здесь решительно все, а если что немного и портило праздничное настроение, то только отсутствие Дика – он не мог сразу присоединиться к друзьям в виду того, что ему нужно было побывать на бале, показаться гостям, он обещал сделать это позже. А пока он предоставил им возможность - в одиночку осмотреть здесь все, предупредив при этом, куда им можно ходить, а куда не следует. Впрочем, об этом они могли не беспокоиться, это была забота слуги, приставленного к ним – не Леонида, но он все-таки был лучше, чем ничего. Он водил друзей по залам, отвечал на их бесконечные вопросы, иногда сам рассказывал что-то.
Андерсен заскучал уже в шестом зале. Ему никогда не нравилось, если его, как овцу, водит за собой экскурсовод, не давая ему остановиться подольше там, где он желает, и посетить в первую очередь то, что ему больше приглянулось. Нет, у этого все по программе – сначала сюда, а потом туда, и никак иначе. Нудно, однако! А его пресные комментарии, эти сухие изложения фактов, которые ему все равно не запомнить, и которые мало когда совпадают с тем, чем он занят? Например, Андерсен разглядывает картину девятнадцатого века, а его гид вещает о какой-то там вазе из фарфора, подаренной французским послом. Смех, да и только. Но поскольку сделать замечание человеку, который так старается, вероятно, искренне веря, что все делает великолепно, у Андерсена язык не поворачивался, он вместо этого стал потихоньку сбавлять шаг, задерживаясь в заинтересовавших его залов, рассчитывая, что потом он нагонит остальных.
Первое время так и было, он удачно осмотрел еще пять или шесть залов, но потом, из любопытства свернув в какой-то коридор, он в самом его конце увидел двоих мужчин. Дик и Леонид? Ну да, похоже, так и есть, и Андерсен, обрадованный, решил окликнуть их, однако те, не заметив его, свернули куда-то.
- Подождите! – крикнул Андерсен, и, обернувшись назад и убедившись, что Михаил с Героном надолго застряли в соседнем зале, ринулся за своим молодым другом.
Он думал, что быстро нагонит их, и они вместе вернуться к Михаилу и Герону, а в случае, если он ошибся, и там был вовсе не Дик – что ж, он извиниться, и опять-таки вернется к своим. Но мужчины, постоянно мелькающие впереди, вечно куда-то сворачивали и двигались так скоро, что Андерсен никак не мог их настигнуть, а потом – потом вдруг оба куда-то пропали.
Лишенный объекта своего преследования, Андерсен остановился и осмотрелся. Он стоял на пересечении двух коридоров, но ни один из них ему не был знаком, и ни в одном из них не было видно Дика. Мало того, что он потерял того, за кем гнался, так он еще и сам потерялся. Заблудился. Андерсен растерянно огляделся и робко окликнул по имени сначала Дика, а потом - Герона и Михаила – ничего. Браня себя последними словами, он поплелся наугад по одному из коридоров в надежде, что спросит дорогу назад у первого встречного. Но как назло, никто не попадался.
Неожиданно ему в глаза бросились двери из черного ореха. Высокие, они, очевидно, вели в какой-то зал, а там наверняка есть кто-нибудь, у кого он может спросить дорогу. И Андерсен смело распахнул двери.
Это оказался не зал. Он очутился в просторной комнате со сводчатым потолком и стенами, затянутыми светло-палевой с золотом парчой. Превосходная мебель с инкрустацией из золота, слоновой кости, дерева ценных пород и перламутра здесь выполнена в стиле «буль» и прекрасно сочетается по рисунку и цвету со стенами и ковром на полу, а еще там было полно статуэток, ваз, тумбочек и шкафчиков. В разных местах комнаты стояли причудливые торшеры и канделябры, слева находиться камин с высокими бронзовыми часами.
Жилое помещение, это комната не предназначалась для посторонних глаз – Андерсен сразу это понял и улыбнулся, поняв, что вторгся в чужие владенья. Интересно только вот, чьи? Комната была обставлена со вкусом, но все предметы, что находились в ней, были слишком дорогими для того, чтобы она принадлежала слугам, скорее всего, это комната принадлежит самому королю, а может быть – Дику. Кто знает? Впереди были видны еще одни двери. Куда вели они? Очевидно, в личные покои. Стена справа, упиравшаяся в окно, заканчивалась еще одной дверью. В отличие от тех двустворчатых дверей, через которые Андерсен попал в эту комнату, и тех, что маячили впереди, это была маленькая одиночная деревянная дверца, за которой, судя по всему, находилась маленькая коморка.
Вдруг Андерсен услышал какой-то шум. Нет, это не часы. Шум исходил из комода, стоящего впереди, в правом дальнем углу. Андерсен приблизился к комоду и поначалу ничего не понял - комод как комод, и шум вроде прекратился. Но что это? Справой стороны комода дул прохладный ветерок, тонкая, но достаточно ощутимая струя прохладного воздуха. Уже собравшийся уходить, Андерсен наклонился – так и есть, между комодом и стеной была щель, причем шла она вдоль всего комода. Андерсен протиснул в нее ладонь, нажал – и комод стал поддаваться!
Дверь! Андерсен сглотнул и обернулся. Открыть или нет? Поборов вопящую совесть, он приоткрыл дверь-комод и скользнул внутрь. Комод тут же встал на свое место. Андерсен осмотрел его теперь уже изнутри - ну да, так и есть, дверь. А что же она скрывает? Андерсен посмотрел себе под ноги – шершавые каменные плиты уходили вниз и тонули в темноте. Он стоял у лестницы, довольно крутой и узкой – расстояние здесь между стенами было не более двух метров, а сами стены были в пыли и местами затянуты паутиной. Внизу виднелся огонек. Андерсен пригляделся – факел, воткнутый в скобу в стене.
Снизу тянуло холодом, и оттуда же доносились странные звуки – гулкие, напоминающие не то шелест ветра, не то чей-то стон. Андерсен шагнул на одну ступеньку вниз. Затем еще и еще.
Лестница уводила его все ниже. Она оказалась винтовой, и чем дальше он спускался, тем круче становились ступени, и тем холоднее становилось вокруг. По мере пути ему попадались факелы – то слева, то справа на стене, и два раза он натыкался на двери – железные, тяжелые, с огромными засовами. Для чего они здесь были? Петли дверей оказались хорошо смазаны – значит, ими пользовались, засовы были открыты – значит, внизу уже кто-то есть. Но кто? Андерсен гадал, каков же будет конец его пути.
Внезапно лестница стала еще круче, проход сузился, и куда-то пропали факелы. Стало совсем темно. Положив ладонь на одну из стен, чтобы не упасть, Андерсен ощупью стал пробираться вниз. Впереди что-то блеснуло. Свет. Но он исходил не от факелов, а от двух фонарей, на цепях висевших у стен напротив друг друга. Дойдя до них, Андерсен понял – почему. Дальше лестница обрывалась, и впереди открывалось не то какое-то подземелье, не то тоннель, в который упирался этот таинственный ход.
В подземелье было тихо. Кто знает, на кого Андерсен может здесь наткнуться? Может, уйти назад, пока не поздно? Но зачем он тогда спускался? Неужели за тем, чтобы, будучи в шаге от открытия, вернуться обратно? И ругая себя, свое любопытство, Андерсен вышел в подземелье.
Справа тянуло холодом. Коридоры. Андерсен не знал, куда они ведут, но в той стороне их было с десяток, их входы черными пятнами выделялись в стене основного – того, в котором сейчас очутился он. Но если правая его часть оказалась во власти темноты, то здесь горели крохотные желтые свечи в фонарях, на цепях развешанных на стенах, поэтому можно было что-то разглядеть. И первое, что Андерсен увидел, была прямоугольная пристройка, выпирающая из стены коридора. Она располагалась почти напротив выхода к лестнице, по которой он сюда спустился. Высеченная из камня, она было не более трех метров в длину и двух в ширину, без окон и с одной-единственной дверью, в верхней части которой было проделано маленькое отверстие, затянутое железной решеткой. Дверь имела множество запоров с внешней стороны, и выглядела весьма массивной на вид. Но для чего была предназначена эта каморка? Андерсен заглянул внутрь. Каменная каморка была обшита листовым железом – все четыре стены, потолок и пол. Мебели нет, вместо ковра – соломенная труха и песок, стены ничем не украшены, кроме каких-то выцарапанных полос. Но постойте, это не просто полосы, это… следы от когтей! Они были на одной, на другой, на третьей стене, даже на потолке…
Камера! Камера для зверя, его запирали сюда, но что же это за зверь, для которого нужна камера с такими толстыми стенами из камня, да еще обшитая изнутри железом? И еще две двери там, на лестнице? Зверь был определенно крупный и очень сильный, очень. Об этом же свидетельствовали множественные глубокие следы от когтей.
Внезапно снаружи что-то стукнуло – глухо. И все стихло. Андерсена ударил холодный пот: те две двери на лестнице, они были открыты! Значит, сюда уже кто-то входил, значит, здесь кто-то есть! При мысли, что этим «кто-то» может оказаться зверь, которого запирают в увиденной им камере, Андерсен испуганно выскочил из нее, но кругом стояла мертвая тишина. Несколько успокоившись, Андерсен огляделся. Левое крыло тоннеля упиралось в стену, возле неё находился грубый деревянный стол и трехногая табуретка. На столе что-то стояло. Бронзовая чаша и кубок. Бронзовый кубок, точь-в-точь такой, какой он видел у Дика у них дома. Тот самый загадочный кубок! Что в нем? Андерсен огляделся – никого. Тихонько приблизившись к столу, он осторожно снял крышку с кубка… кровь?! От изумления Андерсен выронил из рук крышку, и она, скользнув по столу, упала на каменный пол. Андерсен машинально устремился за ней взглядом и ужас его лишь удвоился. Помимо бронзовой крышки на полу валялась шерсть, черная волчья шерсть – аналогичная той, что он видел в зале с бассейном. Но что же тогда скрыто в чаше? Андерсен сдвинул на бок крышку – кусок сырой баранины!
Так значит, Глеб все-таки тогда не ошибся, он не ошибся: его молодой друг, его Дик никто иной как…
- Теперь вы знаете правду, Андерсен.
Застигнутый врасплох, Андерсен вздрогнул и обернулся. Слева, наполовину скрываемый темнотою коридора, стоял Дик. По-прежнему облаченный в свои великолепные одежды, с золотым обручем на голове, он пристально смотрел на него, и взгляд его был суров.
- Дик… ты…
- Оборотень, да, - голос Дика был холоден и строг.
Заложив руки за спину, он медленно обошел Андерсена, не сводя при этом с него своих глаз. Он точно изучал его. Дойдя до середины, он остановился и усмехнулся. И мрачен был его смешок.
- А ведь я наблюдал за вами, Андерсен, давно наблюдал. Вы следили за мной, еще тогда, когда я только появился у Бузиновых, вы уже начали догадываться, что я, на самом деле, не тот, кем считают меня другие. Только тогда вы еще не понимали, что именно я скрываю от вас, вы обратили внимание только на мои манеры, зато когда я поселился вместе с вами и Михаилом в бунгало, все несколько изменилось. Вы оказались очень любопытны, Андерсен, вы всегда были любопытны, и вы сразу заинтересовались многими вещами, странными вещами, которые творились со мной, но на которые не обратили внимания Михаил и Герон. А началось все довольно невинно, не так ли? Вы заинтересовались, почему это я не спал в половине второго ночи. Но тогда я не придал этому должного значения, сочтя, что на этом ваша любознательность остановится, однако я недооценил вас. Ваше любопытство оказалось куда сильнее, вы начали присматриваться ко мне, и вторым фактом, который зацепил вас, стал кубок. Этот кубок. Заметив, что Леонид приносит его с определенной периодичностью и не дает попробовать при этом остальным его содержимое, вы стали допытываться сначала у меня, потом – у Леонида. Но никто из нас не раскололся, и вы бы, наверное, все забыли, если бы не мой внезапный отъезд. Вы заподозрили что-то, верно? Еще бы, никуда не собирался - и вдруг такая спешка. И почему именно после того, как взглянул в лунный календарь? Дайте угадаю, как обстояло дело: вы отыскали потом его – может быть, специально, или просто случайно наткнулись на него вновь, - посмотрели в него, и, увидев знак полной луны в день отъезда, живо смекнули, что к чему. По крайней мере, укрепились в своих подозрениях. Ну а потом… потом все было еще проще: оказавшись во дворце и искупавшись со мной в бассейне, вы, направляясь потом к комнате со своей одеждой, заглянули в совсем другую комнату. Она была закрыта на засов, однако вас это не смутило, вы тихо открыли его и пробрались внутрь, где обнаружили полотенце, испачканное волчьей шерстью. Легко, наверное, было догадаться - что к чему? Еще бы, ведь кроме нас с вами, музыкантши и Леонида - в бассейне никого не было, но Леонид и девушка у вас вне подозрений, а вот я… на счет меня у вас уже имелись догадки, и теперь вы лишь укрепились в них, поэтому, когда я вернулся к вам домой, вы стали следить за мной по ночам. Наверное, рассчитывали застать меня, увидеть, как я оборачиваюсь волком или поедаю сырое мясо?
- Да, но у меня ничего не получилось, и я не понимаю почему…
Андерсен сам испугался своих слов, ведь этой фразой он фактически расписался во всех своих преступлениях. Но Дик лишь усмехнулся.
- Вы любопытны, Андерсен, но не слишком умны. В этом случае Глеб оказался лучше вас, у него есть и то, и другое, и окажись он с вами, то, думаю, он сказал бы вам, что если вы охотитесь на какого-то зверя, нужно знать его повадки и отличительные характеристики. Я оборотень, Андерсен, и благодаря своему волчьему слуху и нюху, прекрасно слышал вас, каждый ваш шаг, каждое ваше движение, и я чуял вас. Я знал, где вы находитесь и что делаете каждую минуту, а зная это, легко избежать участи быть пойманным. Вот и вся разгадка. Довольно простая, не правда ли?
- Действительно… простая… а я сглупил… надо же, - Андерсену самому стало смешно, хотя и досадно: допустить такую оплошность! Ну не осел ли?
Теперь ему было уже не так боязно. Он осмотрелся снова.
- Так значит, - промолвил он, - ты – оборотень. И как давно? В смысле, как ты стал таким?
- Я не стал, я таким родился. Правда, проявилось это не сразу, до того дня, как мне исполнилось десять лет, все было нормально, я ничем не отличался от других детей. Но потом, когда наступило очередное полнолуние, я превратился в волка, вернее, в что-то похожее на него, поскольку я оказался сильнее, ловчее, умнее и свирепее. Я убил всех слуг, что находились в ту ночь со мной, а так же няню и учителя географии, который имел неосторожность заглянуть, чтобы узнать, что происходит. Меня с трудом удалось поймать и заключить в клетку, а потом это стало повторяться каждое полнолуние.
- Так вот почему ты так спешил в тот вечер, поэтому ты торопился покинуть нас…
- Я еле успел тогда, а если бы этого не случилось, и я опоздал, хотя бы на несколько минут, с вами могло произойти несчастье. И со всеми теми, кто встретился бы со мной в ту ночь: когда всходит полная луна, я убиваю все живое на своем пути.
- А у Бузиновых… Павел, Федор, - припомнил он убитых некогда надсмотрщиков, - получается, это тоже твоя работа?
- Не знаю. Когда я оборачиваюсь волком, я теряю контроль над собой. Все человеческое во мне исчезает, мой разум уже не подвластен мне, и я не ведаю, что творю, а когда все проходит, и я вновь обретаю человеческий облик - я не помню, что было. Вполне возможно, что это я убил их и искалечил Глеба.
Голос Дика теперь не только был серьезен и строг, теперь он был еще грустен, очень грустен, и Андерсену стало неловко. Он не сразу решился задать еще один вопрос:
- А во дворце, кто-нибудь еще, кроме тебя, знает, что с тобой происходит? Кто еще в курсе, что ты – оборотень?
- Только мой отец, может быть, еще двое или трое человек из знати, и Леонид, разумеется. А вот и он, кстати.
Судя по всему, спустившийся по той же лестнице, что и Андерсен, Леонид стоял около пристройки, и с беспокойством и неодобрением глядел на него. Дик усмехнулся.
- Он оказался хитрее нас, Леонид, и как мы не старались все от него скрыть, ему все-таки удалось узнать, кто я на самом деле. Не знаю, правда, стало ли ему от этого легче, - с этими словами Дик повернулся к Андерсену и произнес уже без смеха: - Надеюсь, вы понимаете, Андерсен, что все, что вы здесь увидели и услышали, должно остаться между нами. Вы никому не должны рассказывать про то, что вы узнали.
- Да, конечно, - торопливо закивал Андерсен, - я понимаю, я никому не скажу… только… можно еще один вопрос?
Ему показалось, что даже Леонид заулыбался от его бестактности. Андерсен смутился и покраснел.
- Ваше любопытство не знает границ, Андерсен, - раздался рядом с ним мягкий голос Дика. – Ну что же, спрашивайте.
Ободренный, Андерсен оживился.
- Эта камера, зачем она? Это для тебя?
- Да, с наступлением полнолуния Леонид запирает меня в нее, чтобы я не натворил бед.
- И он же приносит тебе кровь с мясом?
- Король не одобряет это, он считает, что теплая кровь плохо влияет на меня, пробуждая во мне дикие инстинкты, он запрещает слугам подавать мне сырое мясо и кровь, однако Леонид жалеет меня и иногда балует этим лакомством, верно, Леонид?
Леонид улыбнулся, посмотрел на ручные часы.
- Время, ваше высочество: вы задержались, вас скоро хватятся гости. Вам лучше поторопиться с едой.
- Спасибо, Леонид. Можешь идти. И будет лучше, если вы последуете за ним, Андерсен, - добавил Дик. – Я собираюсь пить кровь и есть сырое мясо, а это не самое приятное зрелище. Вам лучше уйти.
- О, конечно…
- Я рад, что вы все поняли. Леонид, подождешь меня с ним в моей гостиной. [Продолжение]