lusine1972: "Летать". Рассказ. Продолжение с открытым финалом

    Начало

    Ту ночь я провела в зале ожидания аэропорта. Прижавшись лбом к холодному стеклу, я смотрела на поднимающиеся в небо самолёты, уже понимая, что  моя жизнь никогда не станет прежней, а в новой жизни - земли мне будет катастрофически не хватать. Летать! С этим решением я встретила утро.
     Собеседование, ВЛЭК, трёхмесячные курсы стюардесс. Я так давно ничему не училась, что буквально заглатывала всю поступающую информацию. Основы аэродинамики, психологии, профилактический английский, тренажёры, симуляторы, эвакуация в бассейне, нас учили даже принимать роды на высоте десяти тысяч километров. Кроме того, мне очень повезло с учебной группой.

    С Ларисой я сошлась сразу. Она была самой старшей, ей было двадцать шесть лет. На курсы она попала на пределе возрастного ограничения, хотя была в безупречной форме, а её английский вгонял нашу преподавательницу в лёгкое волнение. Она ничего не рассказывала о себе, но её квартира, машина и гардероб, в сочетании с внутренней опустошенностью, не оставляли сомнений в том, что эта красивая молодая женщина находится на изломе своей линии жизни. У неё были свинцово–голубые глаза. Они не были печальными. Я вообще не могу сказать, что она грустила или тосковала.
    Лариса выглядела уставшей. Она напоминала мне автомобиль, стоящий на обочине скоростной трассы: он стоит с вывернутыми колёсами, с моргающим поворотником, мимо него несётся стремительный поток, а он всё никак не может решиться вернуться в эту струю сверкающей автоэмали. Лариса не отталкивала от себя, не замыкалась, но и не делала первой шаги к сближению с кем-либо, - в то время, как остальные очень активно знакомились и общались друг с другом. И, когда на второй день занятий нам было предложено разбиться на пары, все мгновенно сгруппировались по ранее выявленным общим интересам и симпатиям, а мы остались вдвоём и, понимающе улыбнувшись друг другу, сели за один стол.
    Потом мы вместе обедали, потом вместе поужинали, а потом она предложила мне поужинать у неё дома. Очень быстро эти ужины стали традиционными. Мы заезжали в супермаркет, где покупали всякую женскую снедь, над которой так любят смеяться мужчины, и ехали к ней.
    С Ларисой было немыслимо легко. Она была немногословна, не задавала лишних вопросов, не ждала от меня откровений и не испытывала типичного женского желания вывернуть наизнанку свою душу. Мы слушали музыку, смотрели фильмы, говорили о чём-то общечеловеческом, не имеющим отношения ни к кому лично. 
    Вначале  я уходила  в девять, потом -  в десять, а уже через неделю Лариса предложила мне переехать. Уговаривать меня долго не пришлось. После расставания с Виктором я жила с мамой и сёстрами, и всё вроде ничего, если бы не постоянные визиты моего бывшего зятя. Пьяные, почти что ежевечерние дебоши и их последствия сильно напрягали. Я собрала чемодан и в тот же вечер перебралась к своей новой знакомой.
    Вся эта учебная и бытовая суета немного отвлекли меня от недавних событий, так круто изменивших мою жизнь, но это не значит, что я перестала думать о том, кто стёр в моём сознании границы между «можно», «нужно» и «никогда». Первое время его силуэт мерещился мне на каждом шагу. Я бесчисленное количество раз пускалась в погоню за призраком в длинном кожаном пальто. Я молча гналась за ним, потому что даже не могла его окликнуть. Он был лишь образом, порывом ветра, небольшим шрамом на моём плече. 
    Будучи  замужем, я замечала мужчин, оценивала их, иногда даже рассматривала, но сейчас, став свободной, я перестала делить людей на мужчин и женщин. Мужчиной для меня был только он, тот, чьего имени я не знала. По ночам я снова и снова вспоминала свой полёт. Я вновь чувствовала чужую силу неоспоримую и невероятную, оспаривающую вселенскую гравитацию. Тяжесть внизу живота, сдавленное горло и беспорядочное мерцание в невесомой голове. Страха нет. Есть только его глаза, его голос, его прикосновения и моя невесомость. Почему-то я была уверена в том, что моя будущая профессия, связанная с небом, приблизит меня к нему. Эта уверенность меня как-то успокаивала. И я просто жила в ожидании его появления.

    4.
    Раньше я думала, что стюардессы - это всегда женщины, но теперь я с удивлением обнаружила, что мужчин в этой профессии добрая треть. У них немного другие обязанности: они, в большей степени, отвечают за загрузку багажа, в то время как бортпроводницы производят сопровождение пассажиров на всём пути следования.
    Парней в моей группе было шестеро. Лариса охарактеризовала их, как «симпатичных», я кивнула. Это были, действительно, приятные во всех отношениях молодые люди, в меру следящие за собой, но не метросексуалы. А девушки – здесь всё было как обычно: в равных пропорциях были представлены все классические типы:
    Охотница – три штуки.
    Эллочка - людоедка  - одна штука.
    Простушка обыкновенная – две штуки.
    Интеллектуалка – три  штуки (в том числе с завышенной самооценкой – две штуки).
    Профессиональная  Стерва – одна  штука.
    Мамочка – одна штука.
    Классная девчонка – две штуки.
    Мышь серая – одна штука.
    Секси – три штуки (в том числе Мерлин Монро – 1 штука, Мадонна образца 80-х годов - 1 штука, Барби обыкновенная – 1 штука).
    Мы – 2 штуки (в том числе я и Лариса).  
    Девочки были разными, но замечательно уживались друг с другом. Особенно мне нравилось, что ими движет искреннее желание стать профи в выбранной сфере. Об этом не говорилось вслух, но всем нам хотелось быть похожими на Ольгу – куратора нашей группы. Эта женщина была совершенна во всех отношениях: хорошие  манеры, грамотная речь, хорошо поставленный голос, безупречный внешний вид.
    На внешности Ольги стоит немного задержаться. От кончиков шпилек, на которых она бороздила землю, и до шпилек в её волосах, поддерживающих низкий пучок, свитый из русых прядей, всё было идеально. Спина была прямой, живот втянут, губы собраны в мягкую необременительную для окружающих и для самой Ольги улыбку. Она была настолько подтянута и внутренне мобилизована, что воображение невольно одевало её в форменный приталенный костюм стюардессы. Было понятно, что ей уже за пятьдесят, но эта цифра была скорее результатом ранней диагностики заболевания в его латентной стадии. Ольга относилась к женщинам, существующим вне возрастных категорий, которым не была знакома глупость ранней молодости, и на жизненных горизонтах которых никогда не появятся старческое бессилие и маразм.
    При нашей первой встрече она  представилась так:
    - Здравствуйте. Меня зовут Ольга. Я буду сопровождать Вашу группу в процессе обучения и постараюсь ответить на возникающие у вас вопросы. О профессии бортпроводника я знаю всё. Я пришла летать в Аэрофлот в 1978 году, а последний  рейс мой состоялся в 2007… общий налёт – чуть больше шестнадцати тысяч часов, - она обвела нас испытующим взглядом, оценивая эффект произнесённых числительных. И эффект был. Многие быстро поделили одно на другое и издали восхищённо – удивлённые звуки. Почти семьсот суток в небе!
    Дождавшись тишины, Ольга продолжила:
    - Вы все пришли сюда в поисках романтики и больших заработков. Вы хотите повидать мир, покрасоваться в салоне перед пассажирами, ловя восхищённые взгляды: «Ах! Как Вам идёт эта форма!». Но, поверьте, что первый же самостоятельный полёт заставит вас расстаться с иллюзиями и розовыми очками. Бессонные ночи, ответственность за жизнь и безопасность пассажиров, притирание в женском коллективе, где воспитание словом иной раз болезненнее удара кулаком, неуют случайных гостиниц, бесконечное ожидание разгрузки самолёта в удушающей жаре или парализующем холоде. Вам придётся принять бесконечность межконтинентального полёта, когда все вокруг дремлют, а ты дежуришь, ожидая вызова. В воздухе ценится умение бортпроводника решать возникающие проблемы самостоятельно, не отвлекая экипаж. А проблемы возникают часто: от капризных или нетрезвых пассажиров до реанимации при помощи подручных средств. Профессия, выбранная вами, сложная, требующая разносторонних знаний и навыков, мужества, уверенности в себе и способности нести ответственность за сотни чужих жизней. И ещё: ваше здоровье. Пониженное давление из-за ранних явок на рейс, варикоз, проблемы с сердечно-сосудистой системой, нарушение сна – это ещё неполный список типичных заболеваний, возникающих в результате частых перепадов давления, кислородного голодания и постоянной смены часовых поясов. Но, несмотря на все минусы, это замечательная, красивая, в прямом смысле слова высокая профессия. Ваша стихия – воздух, во время полёта вы - ангелы: сияющие, почти всемогущие и всепрощающие. И поверьте: на земле вы будете скучать.
    Помню, что последняя фраза вызвала у меня самую живую реакцию. Это было про меня: я уже скучала на земле.
    Три месяца пролетели незаметно. Видимо, начинало сбываться ещё одно предсказание Ольги о том, что время для нас должно утратить свои привычные свойства: оно будет либо спрессовано до предела, либо – бесконечно растянуто.
    После обучения предстояло налетать тридцать часов под руководством и присмотром инструктора. При распределении мы с Ларисой попали на один самолёт, а нашим инструктором стала Ира - немолодая уже стюардесса, хорошо знавшая Ольгу по совместным полётам. Она была спокойна, может даже флегматична. Все её действия были взвешены, точны и аккуратны. Она была терпима и к нашей неуклюжести, и к реакции пассажиров на неё. В сложных ситуациях она действовала сама, предлагая нам в это время напоить экипаж кофе. Когда мы заглянули в кабину пилотов в третий раз, командир ухмыльнулся и предложил нам просто отдохнуть на state up.
    Первый полёт прошёл без эксцессов. Практика полностью соответствовала теории. Лариса была абсолютно спокойна, а вот у меня в момент взлёта волнение зашкаливало. До этого я часто летала самолётами, но, будучи пассажиром, не испытывала и сотой доли нынешних эмоций. Да – облака вокруг, да – земля внизу, да – красиво, да – немного взбадривает перегрузка на взлёте и посадке, но всё это, как говорится, в пределах биологической нормы. Все знают, что такое паническая атака: сердцебиение, тремор, нехватка воздуха, сосредоточенность на эмоции. Так вот у меня в момент запуска двигателей начиналась атака восторга. Симптомы были классические, и мне с трудом удавалось скрыть их от окружающих.
    Я чувствовала каждый камушек, каждую трещинку взлетно-посадочной полосы. Глядя в иллюминатор, я наблюдала за всё ускоряющимся бегом земли за бортом самолёта. Лёгкий, едва ощутимый толчок, и самолёт отрывается от земной тверди, поднимаясь всё выше и выше. Внизу всё мельчает. Привычный антураж обыденной земной жизни превращается в топографический материал, а тело самолёта входит в лебяжий пух облаков. Несколько секунд, и в глаза бьёт слепящая синева чистого неба и яркий солнечный свет. Мы в небе. Мы летим не между небом и землёй, а между небом и вселенной. Волнение во мне утихает, и состояние умиротворённого успокоения от пережитого приятного волнения нарушают только необъяснимые для меня аплодисменты пассажиров.

    Пассажиры… Вроде бы обычные нормальные люди на земле, а в самолёте испытывают самые неожиданные трансформации. Видимо, непривычное положение в гравитационном поле планеты вызывает эти кратковременные мутации человеческой личности. Некоторые пассажиры впадают в детство со всеми вытекающими последствиями, как то: капризность, страхи, беспричинное весельё, широко (буквально до морщин и до боли) наивно распахнутые глаза и соответствующие этому состоянию вопросы, задаваемые окружающим и бортпроводникам, баловство с кнопками, со столиками, со шторками иллюминаторов. Другая часть воздушных путешественников входят в зону звёздной турбулентности и начинают выносить мозг всем тем, кому не посчастливилось оказаться с ними на одном борту. Печально, если все эти вышеперечисленные  видоизменения отягощаются приёмом алкоголя.
     Наш второй рейс, и Ира с ног до головы облита томатным соком какой-то нервной дамой  из бизнес- класса. Её реакция? Просто пошла переодеваться, а нас попросила убрать в салоне и успокоить пассажиров. Мы с Ларисой вошли в салон. Публика немного шокирована (немного!), но никто не возмущён. Пожилой мужчина, попавший под томатную шрапнель, отряхивает брюки. На полу – осколки и красные лужицы. Ищу глазами обозначившую себя психопатку, но пронзительный визг слева разрешает эту проблему:
    - У вас тут что? Одни олигофрены работают? Я дождусь этот … лёд?! И пусть кто-нибудь уберёт здесь, наконец! Этой старой корове  давно пора на пенсию!
    И тишина… Меня потрясло тогда невмешательство других пассажиров. Некоторые отвернулись, а некоторые с интересом наблюдали за происходящим. Молчание нарушила Лариса:
    - Не волнуйтесь! Сейчас Вам принесут напитки, а чтобы Вы не испытывали дискомфорта во время уборки, я провожу Вас на свободное место в этом же салоне, - всё это было произнесено подчёркнуто членораздельно с сияющей улыбкой. Моя самаритянская подруга заботливо помогла даме собраться и эскортировала её в конец салона, а я в это время пошла за соком и салфетками. Пока я доставала лёд из контейнера, на пороге появилась смеющаяся Лариса:
    - Пойдём уберём там, а сок уже не нужен. Дама отдыхает, попросила не беспокоить. Такой довольной я не видела Ларису никогда. Я забеспокоилась:
    - Ты уверена? Может, я к ней подойду?
    - Она спит. И будет спать до посадки. Видимо, перенервничала, - Лариса  отвернулась.
    Через просвет между шторками я окинула взглядом салон. На последнем ряду сидела метательница стаканов и… мирно спала, склонив голову на бок. Я не на шутку испугалась:
    - Ларик, что ты с ней сделала?!
    - Она просто спит. Поверь мне: с ней всё хорошо. Она перенервничала и теперь отдыхает. Если хочешь, то можешь пойти и проверить её пульс. Но я тебя уверяю: она в порядке. Давай поговорим об этом вечером дома.
    Я боролась с томатными пятнами, удивляясь тому, что уже второй раз за последние несколько месяцев сталкиваюсь с необъяснимыми явлениями и как-то слишком легко соглашаюсь с их реальностью, не мучаясь долгими сомнениями. Конечно же, мой ночной полёт и внезапно заснувшая женщина, находящаяся на адреналиновом пике, это события несравнимые по масштабу, но привкус они оставили очень похожий.
    Ничего странного больше не произошло. После внезапного пробуждения в момент приземления скандалистка вела себя очень тихо, а выглядела удивлённо-настороженной. Перед выходом из самолёта она, словно включившись на мгновение, обняла нас, прослезилась и горячо поблагодарила за качество обслуживания и наши человеческие качества. Лариса одарила её прохладной асимметричной ухмылкой и негромко сказала, снимая её руки со своей шеи: «Достаточно. Можете идти. И помните: вежливость и чаевые». Последние слова звучали как условный знак или пароль. Женщина внезапно перестала улыбаться, разомкнула объятия и сдержанно попрощалась. Я не удивилась. Я просто ждала вечера и объяснений...

    lusine1972 (Россия)

    21 мая 2013

lusine1972: "Летать". Рассказ. Начало

lusine1972. Море. Рассказ

lusine1972: "Канатоходцы". Рассказ

lusine1972: Все мы родом из детства. Любящий душу свою погубит...

lusine1972: Пережившим тридцатилетие посвящается...