Ирина Конькова. Как я не стала "хорошим человеком". Рассказ

        Вот живёшь-живешь, и не задумываешься… А какой ты на самом деле человек? Хороший? Плохой? Какой?..
        Сегодня праздник. Гуляли всей семьёй. Нет, семья у нас небольшая – муж, я и ребёнок. На площади играл духовой оркестр. Мы, - правда, не заходя в круг, попробовали станцевать танго. Получилось плохо, мы засмущались… Стал накрапывать дождик. И муж с ребёнком – убежали домой. Потому что замерзли. А оркестр продолжал играть. И «Этот день Победы…», и «Рио-Риту», и «В городском саду играет…»…
        Вот представьте. Мелкие капельки дождя висят у Вас на носу. Потому что зонтика нет – дома забыли. Серое небо, серые дома, серые гранитные ступени, а на них: в белых костюмах, белых рубашках и чёрных галстуках невозмутимо сидят мужчины, причём разного возраста. Но все одинаково аккуратно расчёсаны-подстрижены-побриты. И у всех. У всех! Чёрные лакированные ботинки. И им не холодно. И им не трудно, они даже улыбаются в перерывах между вдохами. И блестят начищенной медью трубы и тромбоны. А гобои, кларнеты и флейты - тёмного какого-то, неизвестного мне, дерева. И только сверкают стальные кнопочки под пальцами этих сказочных мужчин. Дирижёр взмахнёт руками в такт (или это они подчиняются ему в такт?) – и музыканты начинают играть быстрее. Сильнее надуваются щёки, чаще мелькают пальцы. Среди разномастно одетой толпы – белое сверкающее пятно. И маленькие галочки чёрных галстуков. И музыка. Которую Вы не услышите по радио, не увидите по телевизору. И даже, если си-ди-диск купите, то тоже такой не услышите. Почему? Потому что она живая. Настоящая.
        Я стояла, и слушала. И не могла понять – может, я в сказку попала? Тут вижу – рядом со мной стоит мама моей подружки. Я подбежала. Тут и моя подружка подбежала тоже – я достала фотик, и сфоткала их. Тут мама подруги толкает её в бок: «Слушай, а ведь Элла - хороший человек!». Виолка говорит: «Ой, точно, побежали к нам, я тебе дам закваску иерусалимского хлеба».
        «Чего?» - спрашиваю я, но иду. Потому что интересно.
        - Вот смотри, - говорила Виола, - это закваска. Так? Берёшь её, наливаешь в трёхлитровую банку. Дальше – по рецепту. Мы с мамой про тебя сразу подумали – ты и человек хороший, и печь умеешь.

Она достала бумажку: там аккуратным почерком было по дням расписано, как готовить «Иерусалимский» хлеб. Итак:

1-ый день – закваска должна привыкнуть к дому (ничего с ней не делаем);

2-й день – добавляем сахар, муку, перемешиваем;

3-й день – делим закваску на четыре части, одну часть оставляем себе, три другие – раздаем хорошим людям;

4-й день – добавляем ещё сахара, муки, растительного масла, яиц – перемешиваем;

5-й день – наконец-то выпекаем. В конце рецепта было подписано (в скобочках): «Иерусалимский хлеб приносит в дом радость, достаток, исполнение надежд».

        И вот я возвращаюсь домой. Холодно. Мелкая противная изморозь. А мне хорошо – в одной руке болтается в пакетике майонезная баночка с закваской «хлеба счастья», а в душе... Иду и думаю, что сейчас приду домой – уже достаточно времени прошло - а ребята, наверно, уже какой-нибудь обед приготовили, может, картошки поджарили. И вообще, приятно, когда тебя считают хорошим человеком…
        Но первое, что я увидела с порога – это скомканная и разбросанная детская одежда, грязные тарелки на кухне, а ребенок с немытыми руками играется на полу со своими игрушками, тоже разбросанными. Последнее, на что я обратила внимание – это небрежно свернутая и засунутая под ручку газовой плиты специальная салфеточка, которой я накрываю хлеб. И пакет с картошкой на полу, конечно же, немытой, нечищеной и, что естественно, никакой еще не жареной… Что было потом?… Буря.
        Когда буря утихла, ребёнок подошёл к нам на кухню: «Вы уже не ссоритесь?». Нет, мы уже не ссорились. Я окончательно смирилась с тем, что я домохозяйка, запертая в четырех стенах. Что это я, и никто иной, должна следить, помыл ли ребёнок руки после прогулки. Что муж – приносит деньги. А я – сознательно прислуживаю своим домочадцам. Да, я смирилась… А муж в это время быстренько помыл тарелочки, и почистил картошечки. Закваска же, бурлила в трехлитровой банке.
        - А кстати, - сказала я мужу, уже спокойным тоном, - ты что-нибудь слышал про «Иерусалимский хлеб»? На, почитай рецепт.
        - Бред какой-то.
        - А ты помнишь, как мы в школе «письма счастья» распространяли – тоже по хорошим людям. Давай позвоним твоей маме? Пусть она решит, что делать с этим рецептом.
        - А зачем ты у Виолы это брала?
        - Не знаю, хотелось, наверно, быть хорошим человеком. Чего смеёшься? …А теперь вот представляю, как я буду ловить своих знакомых, и под видом того, что они хорошие люди, впаривать этот рецептик…
        - Алло, мам? – разговаривал муж со свекровью. - Я тебе сейчас зачитаю рецепт… Это так называемый «Иерусалимский хлеб»… Что? Это подмена? Элле дать трубку?
        Я взяла трубку и услышала: «Свято место пусто не бывает. Когда нет настоящей веры, человек заменяет это суеверием». Потом я вылила закваску. Помыла банку. Почему? Потому что вера в радость и исполнение надежд должна быть настоящей…
        Интересно, а я осталась «хорошим человеком»?

Ирина Конькова, Брянск

11 мая 2006

Рубрика: Творчество, рассказы, стихи