Татьяна Вольнова. Воскресное утро. Рассказ

  - Проявим милосердие к желудку, - подумала Марина и плеснула сливок в кофейную чашку. 
  С годами неожиданно любимым временем дня стало утро. Дети выросли, отпала надобность в ранних вставаниях, кашах, непременных семейных обедах, уроках, тетрадях и прогулках выходного дня – свобода.! А утро превратилось в тихое и магически-ритуальное кофепитие в гордом одиночестве. Что прекрасно, на самом деле.
  Муж спал, свернувшись калачиком, словно маленький ребенок. Ему, наверное, хватило бы сундучка, такого, на котором всю свою жизнь проспала её бабушка. 
  Прикрывая дверь спальни, Марина бросила взгляд на спящего мужа и припомнившийся бабушкин сундук опрокинул в тёплое детство.

  Она явственно увидела перед собой маленькую фигурку бабушки в чёрном переднике и белом, в мелкий цветочек, платке. Это было так странно, словно ей показывали фильм, снятый кем-то неизвестным и хранящийся вечно в просторах сознания.
  Многочисленные внуки звали ее Баушка, выкидывая лишнюю, спотыкающуюся «б». Она поднималась с сундука в такую рань, что за окном ещё чернела купеческая, в низкими деревянными домами, улица. Шла в погреб за припасами, колдовала на кухне, позванивая посудой, и к всеобщему подъёму на печке дымились кастрюли с супом, пара сковородок с жареной картошкой, а на столе отдыхали толстые оладьи, и белела сметана в глиняной миске.
  Внуки и внучки всех возрастов и характеров были Баушкиной заботой на всё долгое лето и числом их было шесть. Или семь.

Марина вышла на балкон. В мире хозяйничала весна. Ожидание её прихода затянулось на весь апрель и половину мая.
  Теперь же, наверстывая упущенное и словно извиняясь за нерадивое поведение, она нежной акварелью раскрасила березы, ивы, тополя, рассадила певчих птиц на оживших кустах и радовалась людской благодарности: 
  - Ишь, заливаются! Весна...
  День вырисовывался картиной Сёра – мелкими цветными точками: магазин, стирка, может быть, глажка - если лень будет повержена силой воли, обед, новый фильм на диске... Обычный выходной день.
  Телефонный звонок верещал незнакомым голосом. – Надо поменять сигнал в новой трубке, - вскользь подумала Марина и услышала привычное:
  - Вы окна мыть вызывали? Привет, привет!
  - Ирка, ты что ли? Привет!
  - Маняш, слушай, такое дело, мы тут с Валей придумали поход в гости, потому что рестораны нам надоели и хочется посидеть в уютном доме, пить чай-вино и разговаривать, вы как?

  Тирада была пушечно выпалена, и канонир ждал ответа.
  - Она еще спрашивает! Конечно! Время «ч»?
  - Вечерком, а? Часов в семь-восемь годится?
  - Отлично! Мимо магазина иди, не останавливаясь! Я сама!

  Мирное утро вдруг стало стартовой площадкой намечающейся вечеринки. Марина во всём любила плановость и четкость. На специально заготовленных листках бумаги, где они писали друг другу записки «Лю! Котлеты и суп в холодильнике» или «Приду в семь, лю-лю!» нарисовался список: маслины, ветчина, авокадо, виноград, вино, водка, зелень.
  Накрытый стол – комплимент гостю. Дома, где с порога тебе надевают фартук и широким жестом приглашают на кухню – порежем салатик! – Маринка не любила.
  Пригласил в гости – прими изящно.
  Скатерть, тарелки, приборы, цветы, всё такое. Ну, чтобы понял человек – его ждали.
Ради него открыты ящики комода, откуда явилась на белый свет коралловая скатерть, ради него сверкают хрустальные бокалы и салатницы, ради него срезаны причудливо изогнувшиеся тюльпаны.

  Подруга Ирка встретила Валентина несколько лет назад. Не окажись он рядом, тянула бы бурлацкую лямку с мужем-пьяницей, уверяя всех и себя, что это ради сына. А тут, как прозрела! Развелась и даже не ойкнула.
  Скинув непосильную ношу, она распрямилась, расцвела и оказалась завидной невестой – высокой, стройной, с плоским животом и нежной девичьей грудью.
  Валентин от нее был без ума. Сам недавно оказавшийся на пустынном холостяцком берегу в роли Робинзона, он страдал от непривычной обстановки – волны гнетущего молчания в доме, складирование необходимых для дальнейшей жизни вещей, погасший телевизор и пустой холодильник особенно раздражали.
  Жена уехала в небольшой городишко рядом со столицей, сыновья жили своей взрослой жизнью, изредка позванивая отцу, скупо осведомляясь о жизни.

  Смешливые должны быть кудрявыми. Ирка была кудрявой. Она была начитанной, в меру строгой на людях, свободолюбивой и неожиданно хулиганистой наедине, что поразило его неиспорченную натуру.
  Могла впрыгнуть ему на руки, едва успевал он подхватить её, сумасшедшую. Или устроить стриптиз для него с последующим танцем в полумраке комнаты. 
  Он и в кино-то не часто видел такие зрелища, а уж так, чтобы для него одного танцевали!.. И не просто танцевали, а потом и целовали, целовали, целовали... Голова у него шла кругом от Ирки.
  Любовная парочка должна прийти вечером, заглянуть на семейный огонёк в подружкином доме, где ровно и надёжно мерцало пламя семейного очага.
  Предстоящему визиту Марина обрадовалась. 
С поминутной платой за телефон звонки приятелей-знакомых стали реже раздаваться в квартире, не говоря уж о том, чтобы просто зайти в гости, вот так, запросто, без приглашения, как в былые годы иной формации.
  Замки на подъездах сделали людей недосягаемыми. Вдруг ты телефон дома оставил? И номер квартиры не помнишь? Всё, ты за дверью.
  Бывает, идёшь мимо знакомого дома, где ты не был лет пять и думаешь: - Зайти?
  Потом вспомнишь, как переполошится хозяйка, едва раздастся звонок в квартиру: Кто? Без предупреждения? Я ни с кем не договаривалась... - да и пройдешь мимо. 

  Подъём духа произвёл небывалую перемену в элегическом настроении, и Марина запорхала по квартире. Извлечь с кухонных полок лучшую посуду, фужеры, рюмки, белые салатницы и игривую вазу под фрукты, водку в холодильник, туда же шампанское, филе форели в духовку и снова в комнату – выбирать украшение для стола.
  Не спорю, хорош стол, уставленный аппетитными закусками. Но милая деталь в виде морской раковины или подсвечника с коралловыми свечами не помешают. Оглядев деликатно-минималистскую черно-белую гамму стола, Мариша достала из шкатулки длинные жемчужные бусы и разложила их между стройных фужеров.
  Вот теперь хорошо! – решила она. 
  Говорят, если хозяйке хорошо, то и гостям понравится.

  В последнее время женщины виделись редко. Прежде их связывала совместная работа на типографском поприще, где рождались вкусно пахнущие книги и журналы, а теперь, когда Ирка ушла в модную туристическую фирму, только женские тайны. 
  От Марины, глубокозамужней женщины, особых откровений не требовалось. Классик давно сказал – все счастливые семьи одинаковы.
  А у Ирки многое в жизни шло наперекосяк, было о чём поговорить.
  На заре отношений с Валентином, боязливая и нервная Ира допрашивала подругу:
  - Скажи, уже пора? Как думаешь? Он настаивает, я не знаю. Мне страшно... Вдруг всё это не моё?
  - Ир, ты уж сама решай. Что я тебе подскажу? Боишься – не ходи к нему.
  - Нет уж, я пойду, - твёрдо подвела черту Ира. – Но я боюсь.
  Потом смеялась – ой, я дура! Он такой... такой... такой...
  - Да какой? – смеялась в ответ подруга.
  - Не скажу, - хитро прищурившись, отвечала Ирка.
  И Марина успокоилась – всё хорошо.

  Днём муж был поставлен перед фактом: у нас сегодня гости.
  Сказать, что он любил гостей - значит соврать. Он любил жену и готов был терпеть её географический идиотизм, телефонные разговоры с подругами и даже гостей.
  От него ничего особенного и не требовалась – включить любимую Таниту Тикарам, принять плащ у дамы, пожать мужскую руку, открыть бутылки. 
  А там уж всё пойдет своим чередом.

  Кенгуру в доме видели? Марина долетала к телефону в два-три прыжка из любой точки квартиры. Телефон – это святое!
  Сейчас звонили в домофон, значит, стоят уже у подъезда и она павой прошествовала в прихожую – визит начинается.
  Ребята ввалились с огромным пакетом в руках и букетом лилий для хозяйки. Валя был широким человеком. Шампанское, коньяк, колючий ананас перекочевали на стол.
  - Ну, вы даёте! Просила же, Ир! Всё готово, ничего не надо.
  - Это он, - счастливо улыбаясь, пропела Ирка.
Мужчины обменялись крепким рукопожатием, закурили и вышли на балкон.
  - Пусть поговорят, - шепнула Марина и потащила Ирку в комнату. – Ну, как вы? Что нового?
  - Уговаривает жениться.
  - А ты?
  - Не знаю... Ревнивый он, Мариш, ну, к каждому столбу просто.
  - Сам-то нет? Не того?
  - Да ты что! Говорит, свет в окошке – это я.
  - Так свети! 
  - Я и свечу.
  Обе расхохотались. Мужчины вернулись в комнату, расселись. 
  Неловкость первых минут общего застолья скрашивается первым тостом. Минута, другая... И вот уже лёгкость, смех, перехваченный взгляд – знакомство.
  Мужчины по-гусарски опрокинули рюмки, подцепили маслины на вилки и покатился неожиданный праздник.
  Валентин наполнял бокалы шампанским, Ирка говорила весело:
  - В новом ресторане у вокзала были? Нет? Ой, а мы каждый раз идем куда-то, дома сидеть надоело. Зато сегодня к вам напросились ,давно пора познакомиться! У вас так уютно, тепло, а стол какой!...
  Ира потянулась за балыком. Хозяин ухаживал за ней согласно этикету.
  Вдруг Марина ощутила на колене мужскую руку.
  Что это? Муж? Подняла глаза.
  В одной руке у мужа была бутылка с вином, в другой он держал салфетку. Ирина что-то рассказывала хозяину дома, зорко следя за уровнем вина в наполняемом бокале.
  Марина подняла глаза. Валентин смотрел на неё в упор и глаз не отвел.
  Так...
  Резко сняла она руку с колена и ушла за чаем.
  Такой ситуации в её доме еще не бывало. Голос Ирки вывел из ступора.
  - Мариш, я ведь завтра уезжаю в Брянск. На пару недель всего. Валечка должен продержаться? А, как ты?
  И она заглянула ему в глаза, как смотрят уверенные во взаимной любви женщины – спокойно, с полным правом обладания любимым.

  Проводили гостей. Муж на кухне мыл посуду. Чем пьянее бывал он в такие вечера дружеских возлияний, тем аккуратнее и медленнее становились движения. И ни разу, ни одного бокала!..
  Отодвинуть его в сторону не представлялось возможным, и Марина махнула рукой. Прилегла на диван. Закрыла глаза.
  Опять бабушка! Она встала перед глазами в той самой позе, в которой девчонкой застала ее Марина в маленькой, полутемной комнате – у репродуктора, из которого лилась мелодичная песня. 
  «Улица, ты, улица широкая моя, 
  Травушка-муравушка некошеная,
  Как-то мне по улице не хаживати,
  Травушку-муравушку не таптывати…» - выводил женский голос.
  Бабушка плакала. 
  - Что, ба? – тормошила ее Марина. 
  - Песню эту Андрей любил, - бабушка прижала концы платка к глазам.
  - Баушка, не плачь… - погладила ее Маринка и понеслась во двор, прихватив с кухни краюху черного хлеба.
  Она не знала тогда, что Баушка ровно половину долгой жизни проживёт одна, помня своего Андрея, который так любил песню...

  Наутро раздался телефонный звонок. Кенгуру у телефона!
  - Марина, это я, Валентин. Можем мы встретиться? Просто погулять, поговорить...
  Неужели не остановится?
  - Нет.
  - Что же я буду делать десять дней один?
  - Много способов скрасить одиночество – можно ремонт дома затеять или просто валяться на диване, фильмы смотреть. Вернется Ира, тогда и встретимся, - заканчивая разговор, сказала Марина, а про себя подумала – никогда!
  - Валяться одному скучно...
  - До свидания.

  ...Загорелая, солнечная вернулась Ира. Позвонила.
  - Ты не представляешь! Мы так соскучились... - делилась она радостью. – Ведро цветов натащил, конфет в коробках! Такой мот...

  Видно было, что ей нравилось его мотовство.
  - Знаешь, что он сегодня устроил? – Ира не замечала сдержанного молчания. – Сначала повез меня на водопад, там из кустов возникло шампанское. Представляешь – грохот воды, брызги летят, а мы пьем холодное шампанское с пузырьками! А потом, уже дома, среди ночи, откуда-то из-под одеяла появилась роза. 
  - Роза?
  - Да, огромная алая роза с шипами и листьями.
  - Ну и как, не поцарапал?
  Обе рассмеялись.
  - Вы вместе уже лет семь?
  - Шесть!
  - Ирка, он ведь замуж тебя зовёт, семьи хочет. А ты?
  - Зовёт. Не решусь никак. Он ревнивый очень, все следит за мной – кто? где? с кем?
  - Ревнивые, обычно, сами не прочь изменять.
  - Он верный. Говорит, кроме меня, ему никто не нужен.
  - Да... Хорошо говорит.

  Ни с мужем, ни с близкой подругой Марина поделиться не могла, но терзалась долго – сказать/не сказать? Ей казалось, ситуация безвыходная. Как ни поступи - всё плохо.
  Проходя мимо телефона, поглядывала на серый аппарат. Поднять трубку, набрать номер и покончить с его враньем! А зачем? Живёт подруга в неведении и пусть живет, тебе-то что?
  Как что? Он её предаст, вот увидишь, поревнует и предаст, а ты подруга, ты должна, предупредить, сказать, вывести на чистую воду! Стоп!
  Внутренний монолог измучил Марину.

  Телефон сам зазвонил.
  - Мариша, я тут недалеко, зайти хочу, ты как?

  - Ир! Конечно, жду тебя! И поговорить надо.

  Встретились, обнялись, чмокнули друг друга в щеку и вышли на балкон с кофейными чашками.

  Воздух после дождя можно пить. Свежо, легко дышится. Уютный, обшитый солнечной вагонкой, балкон гостеприимно подставил им плетеные кресла и стол.

  - Выкладывай! – потребовала Ирка. – Что, какие новости?

  Женщины охочи до новостей, забывая, что лучшие новости – это их отсутствие.

  Марина помолчала, отхлебнула кофе, потом еще и еще раз и вдруг выпалила:
  - Ирка, помнишь, ты хотела увидеть все работы Фужерона? Так я нашла для тебя его работы!
  - Как ты сказала? Фужерон?
  - Ну, да! Французский художник. Ты что, забыла? Работа ещё у него есть – «Воскресное утро» называется. Нашлась!

  Она побежала в комнату и принесла открытки.
  С иллюстрации на них смотрела молодая женщина с ребёнком на руках. Она сидела в ванной, над головой сохло махровое полотенце и смешно свисали капроновые чулки. Мужчина был здесь же, в ванной. Он брился у зеркала. От картины веяло таким спокойствием, таким неуловимым и надежным счастьем, что хотелось прикрыть дверь и оставить их втроем: мама, папа и белобрысый сыночек.

Андре ФУЖЕРОН. Воскресное утро. 1960.

Татьяна Вольнова (Эстония)

2010-05-25

Предыдущие публикации этого автора:

"Порченая". Рассказ.

"Гербарий". Рассказ.

"...И я судьбу благословил". Рассказ