Татьяна Вольнова (Таллин)

...И я судьбу благословил
Рассказ

     У Игоря хорошая память. В его вихрастой голове тысячи вопросов, отдельные строки из Писания, диалоги из сказок Носова и много стихов.
     Сегодня мы учим с ним Пушкина.
     «Мой первый друг, мой друг бесценный!» - начинает Игорь высоким, почти визгливым голосом.
     - Стоп, стоп! – командую я, и он замолкает.
     -- Мой первый друг… Игорь, ты говоришь о друге, даже прямо к нему обращаешься… У тебя есть друг?
     - Есть. Кристина, Саша…
     - Вот. И ты хочешь с ними говорить. Не станешь же ты кричать, стоя рядом с человеком, правда? Ты скажешь тихо и спокойно – мой первый друг, мой друг бесценный…
     - Хорошо, я понял.
     И он, схватив нужную интонацию, повторяет классические строки, обращенные к Пущину.
     У Игоря нет ног. То есть, они есть, но не ходят. И не ходили никогда. Да, впрочем, на ноги они мало похожи – тоненькие ниточки в детских коричневых колготках. Все удивляюсь: где они в своем детском доме берут эти коричневые колготки, которые сто лет никто уже не выпускает. Ноги подвернуты в кресле-коляске и прикрыты небольшим покрывалом, чтобы не мешали при езде.
     Его мамаша избрала самый жестокий метод избавления от ребенка – она травила его димедролом и еще какой-то дрянью.
     Туловище, руки, голова боролись за жизнь и победили, а ногам не удалось выстоять в неравной битве и теперь они беспомощно лежали в инвалидной коляске. Увидев, что сотворила, мама без колебаний сдала дитя в дом малютки, написала отказ и постаралась забыть, как страшный сон. Но так случается – страшный сон возвращается порой, ноет, пугает, грозит наказанием, и проснувшись, человек готов на все, лишь бы отсечь его от себя навсегда.
     Игорь завел по новой:
     - Мой первый друг, мой друг бесценный, и я судьбу благословил, когда мой двор уединённый...
     - Игорь! Подожди, - остановила я его и поняла, что необходимо провести разъяснение.. - Понимаешь, во времена Пушкина говорить с «ё» считалось уделом мещан и черни, ну, людей не слишком знатных, совсем простых людей, понимаешь? Было принято произносить слова на церковный манер, это благородно звучало. Там в стихотворении будут слова «уединенный» и «занесенный», так вот послушай, как должно это звучать.
     Учительская судьбы забросила меня в школу для детей с особыми потребностями лет пять назад. Я и знать не знала, что существует подобная школа в нашем районе. Ходила мимо желтого здания и не знала, что за его стенами живут Игорь, Кристина, Саша, Ядвига, особая потребность которых заключалась в одном: в желании, чтобы их любили и понимали.
     Игорь тогда был легким ребенком и мне часто приходилось таскать его на бедре, чтобы усадить за парту на втором этаже, лифта в школе не было. Мы бодро шагали с ним по ступенькам – он цеплялся за мою шею, как обезьянка и не хотел разнимать рук даже в классе.
     - Инна Леонидовна! Вы до скольки будете работать в нашей школе, до самой смерти? – спросил он меня однажды.
     Ну, уж нет! Работать в школе до смерти мне не хотелось, но другой работы пока не предвиделось.
     Урок начался, как обычно – разложили тетради, учебники, написали число, проверили задание и на «сладкое» было обещано чтение. Они любили слушать, как я читаю. «Еще, ещё! – просили.
     Понимали далеко не все, но слушали завороженно. Встречались незнакомые слова, которые надо было объяснить и понять. Главное, никогда не знаешь, что именно им непонятно.
     - Никита, кто такой всадник?
     - Человек, который сажает укроп.
     Света выдавала перл о том, что к ластоногим относятся водолазы.
     - Почему? – спрашивала я.
     - Потому что у них есть ласты.
     У них все просто и объяснимо – дом сторожа называется будкой, Ломоносов попал в Москву автостопом, а животные питаются косточкой. Разве не так?
     Игорю уже пятнадцать, он вырос, стал тяжелым и таскать на второй этаж его взялся Стас. Спокойно и безропотно он подхватывал его подмышки, нес в класс и усаживал за первую парту.
     - Кто у нас сегодня дежурный? – задаю я привычный вопрос и вижу, как плавно поднимается из-за парты Кристина, идет к доске и приводит ее в порядок.
     Кристине шестнадцать и у нее редкая болезнь – прогерия.
     Если верить статистике, в Москве такой болезнью болеют два человека, а в Санкт-Петербурге – один. Из четырех миллионов один человек вдруг начинает стремительно стареть, почти на глазах превращаясь в столь юные годы в старичка или старуху, и лечения пока ученые не придумали.
     - Кристина! Садись, пожалуйста, я сделаю вам объявление. Завтра мы вместо классного часа поедем в город. У нас будет экскурсия на колокольню нашего собора. Знаете, где в городе собор?
     - Да! Я был с мамой! – выкрикнул Марк.
     - Я тоже поеду? – спросил Игорь.
     - Да, поедем все.
     - Я не поеду, - тихо сказала Кристина.
     - Почему?
     - Не поеду... я стесняюсь... потому что некрасивая... – совсем шепотом ответила она со второй парты.
     - Кристина! Ну, что ты такое говоришь. Для меня вы все красивые. Мы в церковь пойдем, ты не была там, надо ехать всем вместе.- уговаривала я ее и она сдалась.
     После ночного дождя город стоял вымытый и сверкающий, как ребенок. Сияли стекла старинных домов на узких улочках, сияли витрины с яркими сувенирами для туристов, даже светлые лужи казались чистыми – в них плыли причудливые балтийские облака и отражались ветки пушистых ив.
     Как и полагается, дорога к храму была крутой. Мы поднимались по улице разноцветной толпой, Кристина толкала коляску Игоря, Марк спорил о чем-то с Никитой, Света и Лена прилипли ко мне с двух сторон, взяв под руки.
     - Инна Леонидовна, я знаю, Бог есть! – начал Игорь со своего кресла разговор, потому как молчать он не умел категорически.
     - Ты точно знаешь? – отправилась я на разведку.
     - Конечно! Нам дядя Олег рассказывал, книгу читал и кино показывал.
     - Какое кино?
     - Иисус!
     Сектанты навещали детей в детском доме регулярно. Воспитателям нравилось, что дети заняты, не бегают и не шалят, не отвлекают их бесконечными разговорами, а о чем там вещает дядя Олег, какая разница! И он беспрепятственно проникал в двухэтажный домик на отшибе и в детские души.
     - Игорь, мы идем в православный храм. Ты увидишь иконы, колокол на колокольне, священника в храме и сможешь с ним поговорить. Скажи, ты крещеный?
     - Да, меня крестили.
     - В каком храме?
     - А, там, у моря, маленький такой.
     Уф! Молодцы. Перед серьезным делом воспитателям удалось собраться и отвести детей в Никольскую церковь, где настоятельствовал строгий и серьезный батюшка, служились долгие службы и у женщины за свечным ящиком был ласковый голос.
     Нищие старухи на паперти с надеждой смотрели на нас в ожидании милостыни. Они на всех так смотрят, но редко спрашивают, о ком помолиться надо. Монеты в кармане пиджака держу всегда, хотя мелочь стала совсем негодной – что на нее можно купить? Надо класть им в кружки бумажные деньги.
     Ребята начали выворачивать карманы и ссыпать свои нехитрые запасы в нищие кружки. Деньги, пусть и небольшие, им выдавали в детском доме на мелкие расходы. Иначе как они смогут научиться правильно их расходовать?
     Восемнадцать ступеней ведут нас в Собор, сходу и не взлетишь. Оставив Игоря с коляской у входа, я проводила сначала остальных в притвор, где нас уже ждал молодой псаломщик, готовый сопроводить нас на колокольню. Вернулась за Игорем и ахнула: он в окружении старух собирал милостыню.
     - Игорь! – громче, чем следовало заорала я, - ты что!
     - А меня вот бабушки поставили, - начал оправдываться он.
     Подхватив его подмышки, полезла с ним наверх. В храме тишина, службы не было. Сначала мы поднялись на хоры и постояли там, разглядывая пространство храма. Сверху глаз охватывал множество икон одновременно, горящие свечи в золотистых подсвечниках, мозаику пола и вязь широких лент с церковно-славянскими надписями под самым потолком.
     Из высоких окон, украшенных витражным разноцветием, лился мягкий свет и тонкой полосой пересекал храм надвое. Задрав головы, мы долго смотрели вверх, под купол храма, откуда само небо проливалсь внутрь и соединяло нас с небесным простором.
     Из алтаря вышел священник в рясе, скользящей походкой прошел в правый угол и исчез в крестильне.
     Нам пора идти выше, раз уж решили увидеть и услышать голос колокола. Узкая витая лестница вела все выше и идти по ней с такой ношей было неудобно. Игорь обвил мне шею руками, едва не задушив, и пришлось его приструнить.
     - Ты что, боишься упасть? Не трусь, не брошу я тебя, - успокоила я его.
     Оказалось, что винтовая лестница еще не предел наших возможностей, впереди нас ждал вертикальный подъем. Тут я спасовала. Выручил наш сопровождающий – он подсадил Игоря до середины лестницы, я втащила его наверх. Поднялись и все остальные. Тут мы просто сели на пол, надо было передохнуть.
     Наконец, добрались до колокола. Краткая лекция включила в себя небольшой рассказ об истории колоколов с показом соединительного крюка, головы и юбки колокола, и конечно – языка. И я, и ребята, так близко видели колокол впервые. А тут нам разрешили еще и ударить в него! Кому первому доверить? Конечно, Игорю! Худая рука его потянула язык колокола за веревку, раздался удар и колокол запел. 
     С высоты колокольни мы смотрели на город и черепичные крыши домов, и без того узкие улочки старого города превратились в игрушечные миниатюры. Прохожие поднимали головы, заслышав голос колокола, а мы и рады стараться: били и били!
     По очереди в колокол ударили все. Начали спускаться.
     - Кристина, ты мне только руки не отдави! - кричала Настя на лестнице.
     - Иди, иди, все ждут тебя, - отвечал ей Стас и помогал внизу принять Игоря.
     И только Марк спускаться отказался. Сел на каменный пол, положил голову на руки и замолчал.
     - Марк, пойдем, - начала я упрашивать его.
     Но он только мотал головой и продолжал прочно сидеть.
     Видели вы хоть раз ребенка-аутиста? Он закрыт в своем мире и пробиться туда может далеко не каждый. Пересилить его в кажущемся упрямстве невозможно. Псаломщик Андрей (мы на колокольне все перезнакомились) пробовал говорить с ним, безрезультатно.
     У меня начиналась тихая паника. Хотя я знала – она не поможет. Надо кардинально менять подходы.
     Села на холодный пол (Господи, только бы не простудиться!), взяла его за руку, начала издалека.
     - Помнишь, мы ходили в поход? Было холодно, шел дождь, мы укрылись в палатке. Помнишь?
     Он кивнул.
     - Марк, ты вспомни, как все хорошо тогда закончилось – вышло солнце, мы согрелись, за нами приехали на машине и совсем скоро мы были дома... Пойдем, тихонько будем спускаться, Марк.
     Он поднялся, не отпуская моей руки, и мы поставили ноги на ступеньку. Крепче, держись крепче, думала я про себя и переставляла свою ногу рядом с его ногой, шаг за шагом.
     Не знаю, как, но мы спустились. Я перевела дыхание.
     - Инна Леонидовна, Вы обещали, что мы поговорим со священником.
     Это, конечно, Игорь. Все устали и готовы были отправиться домой, но не тут-то было. Игорь готов был продолжать экскурсию.
     - Да, конечно, мы побудем в церкви, ребята, заходите.
     Теперь мы оказались внутри огромного храма, который недавно рассматривали с хоров.
     Батюшка увидел нас и сам вышел навстречу.
     - Здравствуйте! Меня зовут отец Виктор. Кто вы, откуда?
     Наперебой ребята поведали о себе. Священник улыбался глазами. Он слушал ребят, что-то спрашивал у них о жизни в детском доме, обращался ко мне, а глаза его улыбались нам. И от улыбки его хотелось все ему рассказать о своей жизни, попросить совета и помощи.
     У Игоря вопросы не кончались
     - А как молятся?
     - Молиться можно и церковной молитвой, и своими словами. – начал батюшка, обращаясь прямо к Игорю. – Это наш разговор с Богом. Нам нужна молитва, как воздух нужен человеку, как пища. Потому что все, что дается нам, от Бога, своего у нас нет ничего. И в радости, и в печали, мы идем к Богу с молитвой и получаем то, что нам нужнее всего.
     - А что такое церковные молитвы? – снова спросил Игорь.
     - Сейчас! – священник быстрым шагом отошел к свечному ящику, взял тоненькую книжку и вернулся к нам. – Вот, это тебе! Это молитвослов, почитай его.
     - Спасибо, - Игорь осторожно взял небольшую книгу и положил на колени.
     - Теперь можете сами постоять у икон, а я пойду. Мне надо идти. Вы приходите в храм, - снова улыбнулся нам отец Виктор и направился в алтарь.
     Кристина остановилась у иконы Всех скорбящих радость. Марк и Стас подошли к Серафиму Саровскому. Все спокойно, пусть немного побудут одни, - подумала я и заспешила к любимой Скоропослушнице. Здесь всегда горят свечи, много свечей и много просьб у людей к Богородице: спаси и сохрани, защити и огради, вразуми и наставь!
     Поставила свечу, подвинулась поближе к Покрову Ее. Радужные огоньки расплывались перед глазами. Что я, плачу? За выступом стены послышалось чье-то бормотание. Сделала два шага и сразу вернулась назад, не хотелось ему мешать. Игорь вплотную подъехал на коляске к стене, с иконы на него смотрел Спас Нерукотворный.
     - Бог! Пожалуйста, прошу тебя, прости мою мамочку, очень тебя прошу, прости ее, Бог! 
     Не наказывай ее, Бог! Пожалуйста, прошу тебя, Бог! 

Админ: Обсуждая эту публикацию, гостям журнала желательно помнить, что в своих комментариях они могут критиковать автора только в доброжелательной форме. Обсуждать и критиковать публично действия администратора запрещено. Таковы правила нашего клуба.