В.М.Таевский
гвардии капитан в отставке

СКВОЗЬ ШКВАЛ БОЕВ
(записки фронтовика)

 Начало                      

Глава 2. БОИ В КАРПАТАХ

После полученного ранения в атаке под селом Жуковцы мне пришлось полтора месяца пролежать в 293 отдельном медсанбате. После излечения удалось разыскать и догнать роту лишь в конце августа 1944 года, когда войска 38 армии внедрились в предгорья Карпат.

Особенно упорно враг сопротивлялся именно здесь, в предгорьях Карпат, по своему рельефу и пересеченности местности сходных с нашими сибирскими Саянами и Байкало-Патомским нагорьем. Поэтому не случайно нашим командованием на отрогах Главного карпатского хребта была организована временная активная оборона, чтобы после небольшой передышки продолжить наступление вглубь Карпат и выйти к границе Польши и Чехословакии.

В этот период боевых действий командование фронтом и 38 армии особое внимание уделяло подготовке дальнейшего наступления вглубь Карпат в районе Дуклинского и Лупковского  перевалов. В этом направлении, начиная с конца первой декады сентября 1044 года, завязались ожесточенные бои, которые окончились, как известно, захватом 6 октября 1944 года Дуклинского, а затем и Лупковского перевалов.

Названные перевалы являлись ключевыми для дальнейшего продвижения наших войск через границу Чехословакии в глубину Карпатских гор, вступления на ее территорию с тем, чтобы как можно быстрее оказать братскую вооруженную помощь вспыхнувшему 29 августа 1944 года словацкому национально-освободительному восстанию.

По этому поводу К.С.Москаленко пишет:

«…наступление в Карпаты не отвечало стратегическим и оперативным замыслам советских войск и имело лишь политическую цель – помощь Словацкому народному восстанию.

Поэтому Верховное Главнокомандование и запланировало тогда только частную наступательную операцию силами одной 38-й общевойсковой армии при содействии правого крыла 4-го Украинского фронта. Однако к концу сентября ее осуществление дало некоторые преимущества и в оперативном отношении».*

Немецкое командование не могло недооценивать значение обороны Лупковского, и особенно Дуклинского перевала, по которому проходило шоссе Кросно-Прешов. И поэтому создали здесь заблаговременно прочную, глубоко эшелонированную оборону. Ряд населенных пунктов был превращен в сильные узлы обороны, но наиболее прочным из них считался населенный пункт Дукля.

И это не случайно, так как именно через Дуклю проходило шоссе на Дуклинский перевал и далее вглубь Карпат. От того, под чей контроль попадет это шоссе, зависел исход сражений в этом наиболее ответственном, имеющим стратегического значение, участке фронта. Данное обстоятельство подчеркивает и командующий 38-й армией маршал Советского Союза К.С.Москаленко.

Он пишет: «Тот факт, что для гитлеровцев потеря шоссе означала бы резкое ухудшение их положения, и что для нас перехват его стал бы выигрышем, предопределил характер сражения на подступах к нему. Подступы, да и само шоссе, стали ареной ожесточенных и кровопролитных боев.**

Трудность ведения наступательных боевых действий в Карпатах усугублялась еще и тем, что наряду с созданием здесь гитлеровским командованием заблаговременной прочной обороны, а также ряда промежуточных рубежей, бои пришлось вести в сильно пересеченной местности.

Устойчивость обороны противника в значительной степени усиливалась условиями горно-лесистой местности… Шоссе и основные грунтовые дороги, вдоль которых должны были двигаться советские войска, противник заминировал, установил деревянные и каменные завалы, а мосты подготовил к взрыву*.

К тому же и погодные условия были против нас. «Моросящий дождь, туман – словно мокрая вата, нависшая над долинами и ущельями. Глинистая почва, раскисшая от дождей и чрезвычайно затрудняющая движение транспорта и людей. Крутые склоны, с которых то и дело соскальзываешь. Вязкая почва, огромными комьями прилипающая к подошвам и колесам. Здесь и в мирной обстановке с непривычки так просто не пройдешь…

 

Выбить противника из селения можно было действиями со скатов близлежащих гор. Но для этого следовало сначала захватить вершины, высившиеся по обе стороны населенного пункта. Взбираться же на них с пулеметами, минометами, орудиями и боеприпасами можно было только на виду у противника и под его огнем. Так брали наши войска одну за другой горы, хотя каждая из них была в сущности крепостью»**).

*) К.С.Москаленко. «На юго-западном направлении 1943-1945 гг.»

Воспоминания командарма. Издание 2-е дополненное. Изд-во «Наука», М., 1973, книга 2-я, стр. 436, 474.

**) там же, стр. 455, 456, 457.

Непрерывные тяжелые бои, которые пришлось вести нашей роте в Карпатах в районе с. Хшонстувка, за высоты 560 и затем 710 в районе Дуклинского перевала и в других местах, наглядно убеждают в достоверности сложившейся в Карпатах обстановки, так образно и правдиво описанной нашим командармом. Кроме того, они дополняют это описание конкретными эпизодами боевых действий отдельного, сравнительно небольшого подразделения армии, какой являлась наша штурмовая рота.

                       

БОИ ЗА СЕЛО ХШОНСТУВКА

Наша обновленная, дополненная до штатных единиц бойцов и офицеров 11-я штурмовая рота, действующая в составе 1001 полка 305 Белгородской стрелковой дивизии, которой командовал полковник А.Ф.Васильев, получила боевую задачу: «совместно с другими подразделениями дивизии и армии прорвать оборону противника в направлении сел Хшонстувка и Байди и овладеть населенными пунктами Хшонстувка, Бжезувка и Терновец».

Для выполнения этой задачи, 6 сентября, то есть в канун начала мощного наступления на врага, мы заняли походное положение в направлении села Хшонстувка. Однако, по неизвестным для нас причинам, это наступление было неожиданно перенесено на сутки позже.

В связи с этим, вспоминается один весьма неприятный для условий военного времени курьезный случай. Дело в том, что до занятия исходного положения личный состав роты находился на отдыхе в 15 километрах от переднего края нашей обороны. Наряду с боевой учебой, мы активно проводили здесь свой заслуженный после проведенных боев досуг. Организовывали вечера самодеятельности, с большим подъемом и удовольствием пели наши любимые фронтовые песни, Особенно нравилось петь одну из кубанских песен, которую мы хорошо запомнили. Содержание ее нехитрое, но лиричное, а мотив задорный и веселый. Вот слова этой песни:

Ты не злись, пурга и вьюга,

Расстилайся мой баян;

Там на юге, есть подруга –

Сероглазая моя.

Уходил на фронт из дома,

покидал свою семью.

Целовал за Тихим Доном

Сероглазую свою.

Провожала, руку жала,

Взгляд бросала на меня.

И осталась на вокзале

Сероглазая моя.

Из-за леса, из-за леса

Вылетает под уклон

Не курьерский, не товарный –

Санитарный эшелон.

В эшелоне, там, в вагоне,

Запою я у окна…

Где ж ты милая подруга,

Как живешь ты без меня?

Сохранив на сердце ласку,

Дорогая для тебя,

И со скорою победой

Сероглазая встречай.

Таковы слова этой песни. У нас была в роте гармонь, и под ее звуки кроме танцев и плясок с местными жителями мы пели эту кубанскую и многие другие хорошо всем известные песни: «Вьется в тесной печурке гармонь», «Моя любимая», «Ты ждешь, Лизавета, от друга привета», «Катюша» и другие.

Но недолго длился столь приятный, организованный между боями отдых. 5 сентября к вечеру мы получили через нашего связного из штаба армии вышеупомянутый приказ о занятии в ночь на 7 сентября исходных позиций в боевых порядках 305 Белгородской стрелковой дивизии. Организовав офицерским составом прощальный ужин, рота рано утром была поднята командой «в ружье» и направилась походным порядком на передний край, но без своего начальника штаба. Последний, будучи информированным о месте и времени занятия исходного положения и начала артиллерийской подготовки, испросил разрешения о прибытии на место исходного положения за 8 часов до начала огневой подготовки переднего края противника.

Не зная о перенесении срока начала прорыва вражеской обороны, начальник штаба роты все же умудрился в создавшихся условиях боевой обстановки «задержаться» по личным мотивам, а иными словами, нарушить полученное увольнение на 12 часов. Ну, а если бы прорыв не был перенесен на сутки позже? Рота пошла бы в бой без начальника штаба, и, безусловно, проштрафившемуся старшему лейтенанту грозил военный трибунал и приговор по условиям военного времени. Но, как говорится, ему «повезло» и он получил 10 суток ареста с отбыванием наказания в период между боями, когда рота вновь будет отведена на отдых в тыловые подразделения армии. Однако, обстоятельства сложились так, что вместо отбывания наказания по строевой линии, этот боевой, не единожды обстрелянный воин, попал в санбатальон, а затем в госпиталь. Как это случилось, расскажу ниже.

На рассвете 8 сентября, находясь непосредственно в боевых порядка роты, расположившейся в траншеях переднего края, мы напряженно ждали начала артиллерийской подготовки. Причем, заранее было предусмотрено, что после первого массированного пятнадцатиминутного огневого налета, произведенного до начала атаки и перенесения огня дальше, в глубину обороны противника, вновь сформированные штурмовые роты и батальоны, часть которых была посажена на танки Т-34, в том числе и I взвод нашей роты, атакует первую траншею врага.

Огневой налет нашей артиллерии начался в 6.40 утра. Многие орудия, в том числе и трофейные, захваченные ранее у неприятеля, били через наши головы прямой наводкой       по огневым точкам врага. Налет был столь плотным и массированным, что даже в наших траншеях невозможно было поднять голову. А что делалось там, у противника, трудно поддается воображению.

Как и было задумано, рота через 15 минут после начала налета поднялась в атаку. Впереди приданные роте три танка с посаженными на них десантниками из состава I взвода роты и три 152-мм самоходных орудия, затем боевые подразделения роты в сопровождения командования роты и наблюдателей из состава приданных подразделений.

«Свита» управления боем роты оказалась весьма громоздкой (до 30 человек), что чрезвычайно затрудняло безопасность продвижения, особенно при смене командных пунктов роты. В целом атака проходила успешно, и мы сходу захватили населенный пункт Хшонстувка. При этом все три приданных нам танка были подбиты и вышли из строя еще до достижения нами траншей противника. Первому взводу пришлось оставить танки и продолжать атаку в пешем строю, приданные же 152 мм самоходные установки действовали отлично и сопровождали нас, подавляя огневые точки врага до самого конца этого нелегкого наступления в направлении села Хшонстувка.

С первых же минут атаки стали поступать пленные. В их числе оказался обер-лейтенант, командир запасной 309 роты пехотного полка 208 пехотной дивизии. Допрошенный нами с помощью военфельдшера роты Савицкого Ивана, знавшего немецкий язык, он дал много ценных сведений о характере обороны переднего края и живой силе в секторе наступления нашей роты.

Кроме того, им была сообщена нам любопытная деталь, которая давно нас интересовала. Мы услышали впервые правдивый и логически достоверный ответ на наш вопрос: с какой целью методически справа налево и слева направо немцы пускают поочередно в темное время суток световые ракеты? Оказывается, они служат не только для освещения местности в своем предполье, но и имеют большое тактическое значение.

Обычно, у противника старший командир (допустим, командир роты) размещается в обороне не в боевых порядках роты, как у нас, а далеко, в глубине обороны, за 2-3 километра от переднего края. У него имеются наблюдатели, ведущие наблюдение за передним краем как своей обороны, так и за нашими траншеями. В целях достоверности наблюдения и принятия экстренных мер по всему переднем краю, на определенных расстояниях расположены наблюдатели. Они обязаны через точно определенные интервалы времени пускать поочередно ракеты в сторону, противоположную своей обороне.

Так, пост № 1 должен пустить ракету точно в 20.00, пост №2 – в 20.05, пост №3 – в 20.10, пост №4 – в 20.15 и т.д. Если же, допустим, пост №4, который должен был дать световую ракету точно в 20.15, ее не дал, то на этом участке своей обороны и в сторону противника сосредотачивается огонь артиллерии, минометов и другого оружия, а также на этот пост и прилегающие посты направляются усиленные резервные подразделения.

Расчет при этом такой. Если нет световой ракеты в точно назначенное время с того или иного поста, следовательно, на этот пост проник противник и принимаются немедленные меры, если же наблюдатель поста проспал и не дал в назначенное время ракету, его наказывают артиллерийским и минометным огнем. Вот, оказывается, для чего, главным образом, немцы применяли в массовом масштабе осветительные ракеты, и вот почему многие наши разведывательные подразделения несли значительные потери при организации разведки переднего края вражеской обороны.

Оказывается, было чему поучиться у противника и в организации обороны переднего края.

Заняв село, мы передали его оборону 1 батальону 1001 полка, а сами по приказу командования полка взяли курс влево от села, и в 2-х километрах от него «оседлали» шоссе. Через несколько часов противник перешел в контратаку. В направлении села Хшонстувка и по шоссе двинулось более трех десятков вражеских танков, а за ними – немецкая пехота.

Со своего наблюдательного пункта мы видели в бинокли, как от села перебежками отступают к лесу через открытое большое поле бойцы первого батальона. В ходе нашего наступления артиллерия отстала, поэтому внезапную контратаку танков противника, как и батальон, мы не могли отразить.

При сложившейся ситуации рота попала также в очень опасное положение, грозящее окружением, так как наши боевые порядки выступали клином на узком участке фронта с основанием в один километр и острием, обращенным в наши тылы, до 1,2 км, где в подвальном помещении размещались наблюдательный и командный пункты роты. Необходимо было немедленно принять правильное решение, чтобы сохранить личный состав роты для дальнейших боевых действий.

И такое решение после короткой спорной перепалки, возникшей между командиром и агитатором, с одной стороны, и заместителем по строевой - с другой, по практическому выполнению приказания командира полка о выводе роты из-под удара танков и пехоты противника, было принято.

Учитывая, что с левого фланга прочные позиции занимали части немецкой артиллерии и минометные подразделения, простреливающие методическим огнем опушку леса, который находился от нашего командного пункта несколько позади и справа, туда стали концентрироваться группки бойцов первого батальона. Мы приняли наиболее правильный и эффективный вариант километрового отхода до села, где размещался штаб полка.

Этот вариант был предложен заместителем командира роты по строевой части старшим лейтенантом Афанасием Каминским. Он заключался в том, чтобы скрытно, повзводно сниматься с переднего края и форсировано следовать вдоль шоссе по кюветам, а в качестве прикрытия оставить взвод противотанковых ружей и пулеметный взвод для отсечения пехоты от танков.

В результате два из трех стрелковых взводов, несмотря на прицельный огонь танков противника шрапнелью со стороны села Хшонстувка, без единого раненого и убитого благополучно достигли цели, а за ними следом и личный состав пулеметного взвода и взвода ПТР, которые в ходе сражения с танками, следующими по шоссе, подбили три из них.

К этому времени в село, где размещался КП полка, прибыл артиллерийский полк истребителей танков. Он с ходу занял позиции вдоль опушки леса, обращенной к с. Хшонстувка и в сторону шоссе. В результате более двух третей вражеских танков было подбито, а остальные трусливо повернули назад, а село Хшонстувка и прилегающий к нему отрезок шоссе опять в этот же день были в наших руках.

В занятии этого населенного  пункта и ряда последующих участвовала и наша рота в полном составе всех взводов. В связи с этим невольно может возникнуть вопрос, а куда же девался временно один из стрелковых взводов во время небольшого «драпа», если так одним словом можно назвать наш планомерный отход? Дело в том, что этот взвод во главе с его командиром гвардии старшим лейтенантом Богдановым, погибшим смертью храбрых в одном из последующих боев, во время отхода роты несколько отклонился от заданного направления и оказался в другом населенном пункте, где был расположен КП 1000-го полка дивизии, в которой мы действовали.

Командиром роты был в это время старший лейтенант Спиваченко М.А., с которым меня в дальнейшем связала крепкая боевая дружба и с которым нам довелось вместе познать радость окончательной победы над  гитлеровской Германией*.

*) В настоящее время М.А.Спиваченко приживает с многочисленной семьей в г.Ангарске, является инвалидом войны, но работает в одном из автохозяйств города. Мы, хотя и редко, но встречаемся, и всегда вспоминаем наши трудные, смертью насыщенные, боевые дни. (Прим. автора).

Взвесив весьма неприятную обстановку, командир роты отдал приказ мне, как агитатору роты, и начальнику штаба роты найти следы затерявшегося взвода и при его обнаружении ввести в боевые порядки роты. Этот приказа был нами получен сразу же после отхода роты на КП 1001-го полка, и мы, вместе с нашими ординарцами, я с – Васей Цуркиным, а начальник штаба – с Иваном Федотовым, отправились на поиски в соседнее село.

И здесь случилось непредвиденное. Только мы вступили на окраину села, как со стороны немецкой стороны  начался минометный обстрел. Я со своим ординарцем вбежал в ближайший дом, а начальник штаба вместе с Иваном Федотовым залегли в кювете проселочной дороги.

После окончания пятиминутного минометного обстрела мы выбежали из дома, в котором укрывались. В это время послышались стоны. Их издавал старший лейтенант, который был тяжело ранен крупным осколком непосредственно под коленом правой ноги. Осколок размером 5х3х2 см. прочно впился в коленный сустав старшего лейтенанта. К счастью в это время по проселочной дороге в село въезжала санитарная повозка. Мы уложили старшего лейтенанта на повозку и сопроводили его до санроты, расположенной в центральной части села.

Но каково было наше удивление и затем возмущение, когда вышедший навстречу военфельдшер вместо того, чтобы немедленно оказать нашему товарищу помощь и предпринять хотя бы элементарное – вынуть осколок и наложить повязку, а также сделать противошоковый укол, пустился в рассуждения от том, что, мол, это - санрота 1000-го полка, а мы из 1001-го, и он не может в связи с этим оказать помощь раненому.

Это заявление было столь безответственным, нелепым и гнусным по своей форме и содержанию, что я даже не помню как выхватил из кобуры трофейный «Вальтер» и пригрозил, что если он не окажет помощь, - пристрелю его как собаку без суда и следствия. Видимо, вид у меня был весьма свирепый и решительный, поскольку моя угроза возымела действие, и военфельдшер засуетился и велел немедленно внести раненого в операционную.

Вынув осколок и сделав перевязку, военфельдшер счел благоразумным извиниться перед нами и раненым. Свой отказ он уже мотивировал другими причинами, тем, что, якобы, из-за большого количества поступления раненых смертельно устал и был физически не в состоянии сделать еще одну операцию. Мы его простили и, выпив за столь нелепое и несуразное знакомство по стопке спирта, уложили своего боевого товарища в подъехавшую санитарную машину и отправили его в санитарный батальон.

Как мы узнали позднее, из санбатальона его переправили в госпиталь, где он, лишившись ноги, был затем демобилизован и отправлен домой на Кубань.

Распрощавшись со старшим лейтенантом на территории санроты, мы отправились на поиски затерявшегося в 1000-м полку нашего взвода. Обнаружив его в составе второго батальона этого полка, мы повели  взвод на соединение с ротой и продолжили занятие ряда намеченных для нас командованием населенных пунктов и горных вершин, в их числе таких, как высоты 560 и 710.

Продолжение