odri (Дания)

Сплетая судьбу из случайных событий
ЖЕНСКАЯ ДРУЖБА. Глава 9
Все события в этой истории - выдуманные, все совпадения - случайны

   Начало
  9. 

Не важно, что ты вырос в курятнике, 
 если ты вылупился из яйца лебедя. 
 Г. Х. Андерсен

  Маленькие, тесные, только - пешеходные улочки старого Оденсе наполнял оживленный гул туристов. Они не спеша бродили по тем местам, где, наверняка, двести лет назад бегал маленький мальчик, сын сапожника и прачки - Ганс Христиан Андерсен, рассказывавший своим друзьям и просто прохожим, что он станет знаменитым писателем. 

  Он был прелестным ребенком, в кудрях и белых воротничках. Отец его пил запойно, бил мать - у него не ладилось сапожное ремесло, и он пил и бил ее с горя. 
  Сына он любил и мастерил ему не только обувь, но и игрушки. Они жили в коммуналке - деревянном доме из восьми крохотных, камористых комнат с низкими потолками. Жена сапожника, мать Андерсена, работала прачкой, она тоже пила, иначе бы замерзла у проруби на реке, в которой ледяными зимами полоскала чужое белье. Но она обожала сына и содержала его в редкой опрятности и даже сытости. Она плакала, сознавая, что ее сокровище не получит достойную жизнь, имея таких родителей. 
 
  В 14 лет сын прачки покинул этот город, послушав свою старую бабушку, единственную, кроме него, верившую в его невероятное будущее и отправившую его в большой город Копенгаген на учебу. 

  Он больше никогда не видел ни мать, ни бабушку, не говоря уже об отце. И вернулся в Оденсе единственный раз, на несколько часов, уже перед смертью, будучи тяжело больным: он хотел найти дом, где он родился - ту самую коммуналку. Но во всем городе не нашлось ни единого старожила, который мог вспомнить, где родился этот, неожиданно ставший знаменитым и не бедным, безродный голодранец. В церковной книге сохранилась только запись о его крещении, без адреса. 

  Вместо отсутствующего дома Гансу Христиану предложили получить золотую ленту почетного горожанина, от которой Андерсен с негодованием отказался. Он не смог простить городу своего униженного бедного детства и последующего непризнания. 

  У его гроба не рыдала жена - он никогда не был женат, не скорбели дети - он никогда не имел детей. 
  У него никогда не было своего дома - он жил в отелях. И умер Андерсен у друзей, в фамильной могиле которых и был похоронен. 

  Он остался для своей страны загадкой. Страна зарабатывает огромные деньги на его имени, но до сих пор недоумевает: за что такая слава? Разве может быть слава за сказки? И почему ему - некрасивому, с вечно больными зубами, жалобами на несварение желудка, с неуживчивым скандальным характером, не окончившему даже университет? 

  А народ ехал и ехал, со всего света, просто приобщиться и подивиться: что же это за место такое, где родился волшебный сказочник? Они заглядывали в низкие окна уцелевших в веках домов, почти вросших в землю, но со свежеокрашенными наличниками и новыми фасонистыми дверями. Они умилялись крохотным цветочным горшкам с пышноцветущими геранями или розами, стоящим у каждого порога и фотографировались у памятников обладателю длинного носа, напророчившим себе вечную всемирную славу рассказчика, не смотря на насмешки соплеменников и тычки судьбы. 

  Люди, унижавшие и огорчавшие неродовитого Андерсена насмешками над его внешностью, дурными манерами, несговорчивым нравом, люди, не понимавшие его фантазий, обеспеченные и уважаемые, они, эти люди, давно и бесследно исчезли с лица земли, а если и вспоминались, то только в связи со знаменитым земляком. 

  А он, отлитый в бронзе, гордо поглядывал из-под цилиндра с высоты постамента или скромно сидел на лавочке, из гранита которой и сам был высечен, лавочке возле отеля со своим же именем, позволяя всем желающим присесть с ним рядом и даже приобнять. 

  Хороший смех - последний смех, как говорят датчане. И вослед, словно оправдываясь за то, что не оценили и не увидели при жизни, соплеменники стали сочинять легенды о тайном романе прачки, жены сапожника Андерсена и короля, останавливавшегося в Оденсе несколько раз по дороге в один из своих замков, и что от этой связи родился Ганс Христиан. Не может же, в самом деле, сын сапожника иметь талант, достойный сына короля - так считали обыватели. 

  "Странные люди", - думала Бодиль. «При чем здесь король, если этого человека просто поцеловал Господь? Поцеловал - и все. При рождении. Это называется удачей». 

  Бодиль не понимала, что это еще и талант, удивительный талант сказочника и рассказчика, который покорял чиновников, королей, писателей в разных странах и на разных континентах, и делал их просто рабами автора занимательных историй, готовыми выполнять все капризы Андерсена, только бы снова и снова его слушать. 

  "Какой еще талант? Повезло человеку, вот, и все", - рассуждала она. – «Я б так тоже могла: вырезать из бумаги разные узоры и плести вензеля из слов детям и взрослым. Понимаю, писать музыку, вот, как Карл Нильсен - это, действительно талант - симфонии, концерты, оперы, или художники, скульпторы - это - талант. А уж сказки-то! Да вся нация датская - сказочник на сказочнике. А такая знаменитость - он один. Конечно, это просто поцелуй Бога, удача".

  Бодиль ждала и готовилась к своему "поцелую Господа" всю жизнь, каждый новый мужчина, который появлялся в ее жизни, сначала казался ей таким поцелуем. Но со временем "поцелуй" почему-то превращался в плевок, плевок в ее чувствительную хрупкую душу. 

  Ее мало утешало то, что поцелуев Господа на всех не хватает, но она каждый раз уговаривала себя смириться с этим, видя других, по виду просто несчастных, как ей казалось, людей. 
 
  И от этого мысленного уговаривания самой себя ее нелады с жизнью становились не такими фатальными и отчаянными, а всего лишь наступившей ”черной полосой”, которая, конечно же, сменится снова ”белой”. 
 
  Она любила наблюдать за людьми, строить догадки об их судьбе, настроении или неудачах. Так она помогала себе не растворяться в собственной меланхолии и повышала самооценку, просто даже визуально сравнивая себя с другими. 

  Рабочая неделя закончилась, впереди была неделя отпуска. Бодиль сидела в кафе - возле детского центра, в котором она работала юристом. 
 
  День клонился к вечеру. Солнце уже не било в глаза, а слегка просвечивало из-за листвы деревьев. Листья играли солнечным светом, это нравилось Бодиль, потому, что она чувствовала себя тоже частью мира, где листва играет с солнцем, заставляя ее довольно жмуриться. И этот мир теперь прекрасен! 

  Она ждала Карстена, своего жениха, тот улаживал последние неувязки с туристическим бюро, где они купили тур в Норвегию, куда отправлялись через пару дней. 
  Карстен запаздывал, и мысли Бодиль снова вернулись к Андерсену. 

  Она не любила Андерсена, не понимала, какую прелесть находят в его сказках люди, чего они переводят их, эти истории, на тысячи разных языков и диалектов и читают их детям, может, еще и на ночь. Бодиль считала сказки и истории Андерсена жестокими и поэтому непедагогическими. Она считала, что такие сказки нельзя читать детям на ночь. 

  Но это были мысли, известные ей одной - зачем выдавать свое личное мнение о том, чье имя дает тебе стабильный заработок? 

  Бодиль, впрочем, редко читала своим детям на ночь. С ними жила Адель - тетка ее первого муж Кристофа, которая и занималась детьми. Адель просто боготворила Бодиль, не видя в ней недостатков. Бодиль про себя считала Адель слабоумной, но ее устраивало присутствие этого, практически постороннего человека, в доме: дети всегда были присмотрены. 

  Сама же Бодиль редко бывала дома, и по вечерам тоже, ей редко удавалось уложить своих детей в постель и сказать им "Спокойной ночи". Когда она возвращалась, они уже давно спали, а ее встречала Адель с подробным отчетом о прожитом дне. 
 
  Бодиль много работала, училась уже в зрелом возрасте на юриста, так как работа учителем биологии ее не устраивала никоим образом. И она поменяла профессию, ни разу не пожалев об этом. Хотя на это ушло целых семь лет. 

  Работа юристом в детском центре не давала достаточного заработка, но зато давала возможность иметь свободный график работы и несколько подработок - составлять договора и контракты для разных контор, консультировать людей, помогая в трудных обстоятельствах: адюльтерах, невозвращаемых долгах или спорных наследствах. 

  Она часто встречалась со своими клиентами в этом кафе - ей ни к чему было скрывать дополнительные доходы - все проплаты шли на банковский счет, с которого добросовестно взимались налоги. А разумные советы и доступные суммы, назначаемые ею за свои консультации, составили ей известность в местном масштабе и устойчивый круг клиентов, передающих ее визитки своим знакомым. 

  Все это, вместе с талантом экономить и находить денежных мужчин, позволяло ей и ее троим детям держаться на плаву, отдыхать в теплых краях зимой, иметь достаточно одежды, еды и других бесчисленных, необходимых для комфортного существования вещей. 

  Но это была внешняя Бодиль - деловая, собранная, эрудированная, с седой короткой стрижкой, с очками в тонкой золотистой оправе, в строгих темных классических костюмах, она производила впечатление успешной дамы, кокетливо уставшей от дел, но, в принципе, одобряющей свою жизнь. 

  А то, что сидело внутри ее - ожидание поцелуя Господа - знала только она. Это была неудовлетворенность личной жизнью, ее вечная погоня за идеальным мужчиной своей жизни. Чтобы этот мужчина хоть чуточку, хоть в чем-нибудь был похож на того, которого она любила так давно, что можно было бы и забыть. И она забывала, заставляла себя забыть. 
  Но, вот, они столкнулись полгода назад... 

  И все. Аскер ничего не помнил. Она поняла это по его безлико-радостной улыбке, словно он встретил не любовь всей своей жизни, а просто... подругу своей жены. 

  Много лет назад у них была возможность соединить судьбы. Бодиль сняла квартиру у своей подруги, и они там встречались, когда Аскер приезжал к своей семье из Норвегии. Но сначала у него была Бодиль и их любовь, а семья уже потом. 

  Тогда Бодиль пыталась его убедить, что жизнь слишком коротка для того, чтобы проживать ее с нелюбимыми людьми - Бентом и Астой. Она уже давно была в разводе с Кристофом, ее второй брак, с Бентом, существовал формально - Бент жил во Франции, дети периодически проводили у него каникулы, или он приезжал в Данию. У него была своя жизнь, он не мешал Бодиль. Но Аста сильно мешала, просто стояла, как непреодолимая стена. 

  В Бодиль и сейчас просыпалась ревность и оскорбленное достоинство, когда она вспоминала слова Аскера, брошенные ей при их расставании, которое наступило слишком скоро: всего-то через полгода. Как он тогда ей сказал..?

  - Я не могу предать мою семью, я не могу дать тебе обещание, я знаю, что я его не сдержу. 

  Пижон! Он все равно предал Асту, он был любовником Бодиль. Он был уверен, что Аста ничего не знает, он обсуждал с Бодиль, как лучше подготовить жену, как выбрать подходящий момент, сообщить ей о своем уходе. Но так и не решился сделать последний шаг. 

  "Так, хватит. Сейчас зареву, придет Карстен, с ним еще объясняйся, откуда слезы, лучше о детях думать - это всегда приятно". - Приказала Бодиль себе. И послушные ее воле мысли тут же выстроились в желательный ряд. 

  Как быстро и незаметно, в трудах и страстях, выросли дети, на удивление - заботливые, умные и серьезные. Они учились без всякого принуждения, никогда не перечили в ее наказах или нотациях в те редкие дни, когда она была дома. Они даже, кажется, ее любили, если б она, вообще, верила в это чувство. Но она не верила, давно не верила. 
  И правильно делала. 

  Первые мужья были отцами ее детей, третий - сгоряча, после развода с Бентом и разрыва с Аскером, когда Бодиль была брошена и потеряна. 

  Оскар был старше на 20 лет. Он воспользовался, как Бодиль считала до сих пор, ее бедственным положением. И прожили-то четыре года - Бодиль не смогла привыкнуть к его привычкам - Оскар оказался для нее совершенно невыносимым в быту человеком. 

  Развод их был тяжелым, так как Оскар, по своей доверчивости-вере в чувства Бодиль, не составил брачный контракт. Бодиль пыталась этим воспользоваться, но у нее не вышло. У Оскара оказались такие долги по кредитам, о которых Бодиль и не подозревала, что еще и она должна была выплатить часть его долга по решению суда. Ну, от этого-то Бодиль отбилась... Хотя с Оскаром они остались врагами. 

  А как романтично и красиво все начиналось: 

  - Девочка моя, - говорил ей Оскар, - оставайся возле меня, тебе и твоим детям так будет лучше. Я обо всем позабочусь. 
  Жалкий неудачник. 
 
  Бодиль была замужем 3 раза - и каждый раз надеялась, что последний... А между мужьями у нее случалась еще масса претендентов в мужья, которых, по разным причинам, не удавалось довести до алтаря. 

  Разочарования в избранниках были так болезненны, что отравляли ее жизнь, но ненадолго. В эти недолгие периоды растерянности и подавленности она искала утешение в детях и находила его. 

  Бодиль резко слабела, у нее поднималась температура, она оставалась дома. Она звонила на работу и просила неделю - передохнуть. Все относились с пониманием: одна женщина поднимает троих детей, такое невезение с мужчинами, конечно, надо передохнуть. 
  И она отсиживалась-отлеживалась дома, зализывая раны после очередного романа или разрыва с очередным мужем. 

  Бодиль заплетала девочек по утрам, готовила им коробочки с завтраками в школу. Штопала курточку Торкилю, разодранную в драке с одноклассниками, и думала, как он похож на Кристофа, ее первого мужа, а близняшки - Сара и Клара - на нее и на Бента, ее второго мужа. 
  Адель, чтобы не раздражать Бодиль, уезжала на это время к своим бесчисленным племянникам, где всегда были рады помощнице. 

  Этой "идиллии" Бодиль хватало как раз на неделю. Она уставала от шума и беготни детей, постоянного дергания: 
 
  - Мама, посмотри! - Мама, помоги! - Мама, посиди, мы сами все сделаем!

  Ей становилось тошно ходить целый день в спортивном костюме, собирать разбросанные вещи и готовить еду - Бодиль чувствовала себя прикованной к плите толстой невидимой цепью - аппетит у детей был отменный. 

  Она вызывала Адель обратно, выходила на работу, похорошевшая, похудевшая, вся собранная в ожидании нового романа, который случится, ну, вот, сейчас, за тем углом, она только отоспится, вытрет слезы, и... 

  И все случалось, как она и чувствовала. Бодиль снова распускалась и цвела как ранний майский куст пионов. Потом снова все повторялось... 

  С возрастом она перестала так страдать, у нее росла уверенность в себе, она научилась отделять просто взгляды мужчин от взглядов со значением. Просто приветствия и комплименты от приветствий и комплиментов как повода познакомиться и пойти в отношения… 
  С тихим, почти философским упорством она ждала, и дождалась... 

  Бодиль увидела, как по узкому лабиринту между двумя стеклянными кубами зданий Детского центра почти бежит Карстен. Тяжелый живот, прикрытый длинной широкой льняной рубашкой колыхался при каждом движении. 

  "А, ну, вот, и Карстен, наконец, - подумала Бодиль с какой-то, даже ей самой удивительной, теплотой, - ишь, как раскраснелся, бежал, наверное, от стоянки, надо бы ему на диету сесть, впрочем, вот поженимся, тогда и сядет"... 

  Она встретила Карстена на одном из ”дэйтингов в реале” - такая форма вечеринок для одиноких практиковалась в их городе. Однажды Бодиль пошла туда с подругой. Ведущий рассадил их за столики - по четверо: двое мужчин - две женщины. 
 
  Столики были маленькие, колени Бодиль под столом касались колен совершенно незнакомого мужчины, сидящего рядом, и это возбуждало Бодиль, пробуждало ее сексуальный голод, что в данный момент было некстати. 

  Бодиль огляделась по сторонам и увидела за дальним столиком грустного и большого, как белый медведь, мужчину - он сидел за столиком один. Его сходство с медведем дополнял еще и белый костюм, что выглядело нелепо в осенний слякотный день. 

  И, повинуясь импульсу, Бодиль поднялась с места и подошла к незнакомцу. Она еще готовила в голове первую фразу, когда услышала:

  - Добрый вечер, фея, - сказал он. 

  - Я - не фея, я - Бодиль, но, в принципе, фея мне тоже подходит, - сказала Бодиль, присаживаясь без приглашения на краешек стула. - А вы как? С серьезными намерениями или просто поразвлечься? 

  - Я, кажется, со слишком серьезными намерениями, - торопливо, краснея и потея от смущения, ответил мужчина, - мне надо срочно жениться или меня наследства лишат. 

  - О, это уже интересно, - весело сказала Бодиль, устраиваясь поудобнее на стуле и приготовившись послушать: 

  - И как же зовут счастливого наследника?

  - Наследника зовут Карстен, - сказал толстяк, всматриваясь в Бодиль, словно стараясь вспомнить, где он ее видел, если видел. Не вспомнил и бесстрашно продолжил: 

  - Но без вас, фея, наследник более не будет счастливым. 

  Наконец, на закате своей привлекательности, получила она поцелуй Господа - это был ее Карстен. 

  Толстяк и неряха с виду, но оригинальный сумасброд по складу характера. У Карстена были деньги и бесконечные фантазии по их реализации или преумножению, и он не жалел их на Бодиль. А, самое главное, он не жалел своих денег на детей Бодиль, хотя у него своих детей было четверо - она, впрочем, их до сих пор не видела, и ее это очень устраивало. 

  Бодиль была типичной женщиной - ее волновала хорошая жизнь: дорогая одежда, камни, уход за внешностью и путешествия. А это требовало денег, которые у нее были, но тратить их было жалко - она берегла их для детей, а, вот, получить деньги от мужчины, да еще при этом делать вид, что тебе их просто навязывают - это была ее задача, которую, она, кажется, впервые, с приходом в свою жизнь Карстена, решила надолго... 

  Свой предстоящий брак с Бодиль Карстен называл: "Брак с расчетом по любви". Карстен не только не огорчался, что его финансы сыграли значительную роль в успешности их романа и очарованности Бодиль им, наоборот, он этим гордился и говорил: 

  - Только мужчина с деньгами может понять и оценить женщину, потому, что он ее не разочарует. 

  Бодиль не задумывалась, хорошо это или плохо, ее устраивала первая часть неясного постулата: "Мужчина с деньгами ". 

  Теперь, спустя полгода после неожиданной встречи с Аскером в аэропорту, когда Бодиль летела в Вену, к Карстену, на выходные, Бодиль везла Карстена на "смотрины". 

  Она понимала, что нашла свою судьбу и мужчину своей жизни. Теперь она может утереть нос Асте, вся жизнь которой проходит в ожидании Аскера и их визитов друг к другу. 

  Бодиль, всю жизнь горевшая завистью к Асте и ревностью к Аскеру, наконец-то могла расслабиться и стать просто душкой Бодиль. Она ведь добрая, просто ей долго не везло. 

  А теперь, когда ее открытка получена, и Аста ей отзвонила сама, можно снова возобновить старую дружбу. И более подходящего случая, чем представление нового избранника, было не найти. 

  Память Бодиль услужливо не напоминала ей о грехах перед семьей Тревуд, о совсем свежей лжи в разговоре с Астой. 
  Бодиль была счастлива и помнила только то, что хотела помнить. 

  - О, мой дорогой, сядь, выпей воды, - заботливо и, как ей показалось, достаточно искренне, сказала она подошедшему Карстену, пододвинув к нему бутылку уже теплой воды и стакан, одиноко стоящие на столе. 

  У Карстена в руках был туристский буклет и два конверта: с билетами и программой тура. Он протянул их Бодиль, а сам тяжело опустился на стул рядом с ней. 

Продолжение