odri (Дания)

Сплетая судьбу из случайных событий
ЖЕНСКАЯ ДРУЖБА. Глава 10
Все события в этой истории - выдуманные, все совпадения - случайны

   Начало
  10. 

  Махмуд размахивал ножницами над головой, потом схватил со стола свою желтую регистрационную карточку и начал кромсать ее. Пластик карточки был плотный и застрял между лезвиями. Махмуд пытался разомкнуть сжатые лезвия, но они не поддавались. Ножницы были тонкие, с длинными концами - Берн открывал ими конверты, приходящие с почтой. 

 Сам Берн стоял рядом и спокойно наблюдал за происходящим. Потом поднял трубку телефона, нажал три кнопки и после секундного молчания представился, назвал адрес, выслушал ответ и сказал:

 - Мне нужен наряд полиции, как можно скорее - у меня непредвиденная ситуация с пациентом. 

 Опять помолчал, выслушивая, и сказал:
 
 - Да, конечно, я знаю, что я обязан был вам позвонить, что я и сделал. 

 Лика сняла наушники, не понимая, что так взбесило обычно спокойного и приветливого Махмуда, он всегда сопровождал свою жену - иранские женщины не должны в одиночку ходить на прием к мужчине-доктору. Он заходил вместе с нею в кабинет, он присутствовал в процедурной, когда нужно было осмотреть его жену. Берн никогда не вмешивался в этот порядок - традиции есть традиции... 

 Все мысли Лики еще крутились вокруг только что законченного разговора по телефону с Лерке* Горвуд - девушка была расстроена, почти не могла говорить от рыданий - у нее умер кот, от старости, в рекордном для кота возрасте - 15 лет. Но кот был не просто котом Томом - он был Леркин единственный друг. Поэтому Лерке просила послать в аптеку дополнительный рецепт на антидепрессант - она решила, что ей необходимо увеличить количество выпиваемых миллиграммов, чтобы справиться со своим огромным горем. 

 У Лики неизменно поднималось сочувствие в душе, когда она говорила с пациентами. Ее муж считал, что это ее сопереживание - замечательное качество для такой рутинной и однообразной работы, как прием заявок на лекарства от пациентов по телефону. От приходящих померить давление разновозрастных пациентов Лика выслушивала жалобы на храп мужей и собственную бессонницу, высокие цены и невоспитанную молодежь. Лика хвалила их новые украшения и одежду, они уходили от нее, смеясь, и она не знала, правильно ли она поступает. Иногда она и не рассказывала Берну о своих неформальных разговорах - всего же не расскажешь. 

 Но Лика нравилось выслушивать людей - чаще всего, это было единственное, в чем они нуждались. А Берн не уставал повторять: 

 - Очень важно, чтобы пациент чувствовал, что он тебе интересен, такой интерес - это уже часть терапии. 

 Большинство пациентов были ошеломительно одинокими людьми – ошеломительно, потому что практически все они имели семьи или жили в семьях, как Лерке. 
 
 Конечно, были и одинокие старые запущенные люди, но их становилось все меньше - они незаметно умирали или переезжали в дома престарелых. Оттуда, как правило, звонили уже медсестры, диктуя большие списки медикаментов или пересылая их по факсу. Контингент пациентов заметно помолодел... 

 Лика знала, что дополнительный рецепт Лерке не нужен. Лерке нужно пожаловаться на свое горе, чтоб над нею не посмеялись, чтобы ее пожалели. 
 Она была прехорошенькой 25-летней девушкой, с типичной скандинавской кукольной внешностью: светлыми кудряшками, тоненьким носиком, огромными голубыми глазами и белоснежной улыбкой, которая появлялась крайне редко на всегда готовом к слезам лице. 

 "Мальвина", - звала ее Лика про себя. Лерке была единственным ребенком обеспеченных родителей. Когда и от чего в ней поселилась депрессия - никто из родителей не знал, но однажды отец, случайно зашедший в ее комнату, стащил ее с окна, на подоконнике которого она стояла и смотрела вниз: они жили на шестом, последнем этаже... 

  Берн был доволен ходом лечения и результатами последних лет: Лерке перестала думать о смерти, ее состояние было стабильным, иногда ее можно было вывезти из дома на прогулку, она даже самостоятельно приходила на прием пару раз, рассказывала, что собирается поступать в университет - и, вот, такой срыв психики. 

  - Лерке, я не могу дать тебе дополнительный рецепт, если это не стоит в твоем журнале, ты ведь знаешь, так? Решения о назначении дополнительного лекарства принимает доктор. Тебе придется прийти на прием. 

  Рыдания в ответ. 

  - Лерке, ты меня слышишь? Ты одна дома? Я не могу поговорить с твоей мамой?
 
  В ответ - всхлипы и, наконец: 

  - Нет, я не одна, я пригласила представителей похоронной конторы, они сейчас обсуждают со мной, как похоронить Тома, но я не могу... 

  И снова водопад слез. 

  В трубке раздался мужской голос: 

  - Добрый день, это Ян Нильсен, представитель похоронной фирмы. Мы встревожены состоянием нашего клиента, нельзя ли ей помочь?
 
  "Надо же, какое имя, прямо из учебника ", - почему-то Лику это рассмешило.**
 
  Она посмотрела в сторону кабинета Берна - они сидели в смежных комнатах - но Берн беседовал с двумя сложными больными - мужем и женой - бывшими иранскими беженцами. Они, торопясь и сбиваясь, убеждали Берна, а он внимательно слушал, разговора Лика не слышала, так как на ней были телефонные наушники. 

  Лика поняла, что надо разруливать ситуацию самой: 

  - Ян, заварите-ка вы Лерке чаю или кофе, что она пьет... ну ... я не знаю... переключите ее мысли как-то, пусть она повспоминает кота, как он рос... ну, я не знаю, что-то приятное... отвлеките ее вопросами. Ну, вы же специалист по горю, - Лика тут же поняла глупость того, что сказала, но было поздно. - Я имею в виду, вы - специалист по тяжелым ситуациям...

  - Ну, вы тоже должны понимать... - перебил ее невидимый Ян.

  Но тут снова раздался голос Лерки: 

  - Ну, что, что мне делать, как мне жить дальше? 

  - Лерка, - сказала Лика строго, - прекрати сейчас же истерику, ты же знаешь, чем это заканчивается, знаешь? 

  - Знаю, - тихо сказала Лерка и замолчала. 

  Лика воспользовалась паузой:

  - Обещай мне, что будешь хорошей девочкой, а мы с Берном заедем, как только закончим прием, после четырех, не раньше, ты поняла?

  - Да, а вы, правда, заедете? - в голосе девушки послышалась радость. 

  - Конечно, заедем, Берн не сможет выписать тебе никаких лекарств, пока не посмотрит тебя. Ты же сама не придешь? 

  - Нет, я не могу, - снова тихо сказала Лерка. 

  Лика посмотрела в окно- дом Лерки стоял напротив.

  - Всё, до встречи, будь умницей, поговори со своим гостем, потом постарайся уснуть, тебе будет легче.

  - Ты думаешь?

  - Я уверена. 

  И вот тут размахивание ножницами... Махмуд бросился к выходу: шапка, старая свалявшаяся войлочная шапка, сбилась набекрень, открывая клочковатые волосы, беззубый рот, мокрый от слюны, перекошен, одежда-лохмотья издавала запах грязи и затхлости - он был жалок и страшен одновременно. 

  Махмуд на минуту застыл на месте, а Берн как-то ловко, через спину Махмуда протянул руку и выхватил ножницы. 

  - Ты - ты - ты... брызгая слюной Махмуд пытался что-то сказать. - Это... это потому, что мы - иностранцы, я знаю, - он продолжил на чужом странном языке, убегая к входной двери. 

  Берн шел следом за ним и бросил Лике по пути : 

  - Пойди к Сарамиш, успокой ее, у нее - шок. 

  Лика схватила пластиковый стаканчик, наполнила его водой из крана в процедурной и направилась в кабинет Берна. 

  Сарамиш – миниатюрная, темноволосая, крепко пахнущая куревом и алкоголем женщина, сидела на стуле и не отрываясь смотрела на телефон. 

  Лика поставила стакан с водой на стол и погладила женщину по голове: 

  - Сарамиш, все будет хорошо. 

  - Нет, не будет, - пробасила Сарамиш, - я его ненавижу, что он за мной ходит, как привязанный?

  - Наверное, он тебя любит, я так думаю. 

  - А я? - она подняла голову и неприязненно посмотрела на Лику, - а обо мне кто подумает? На мне - дети, счета, мои болезни, ты знаешь...

  - Знаю, - Лика продолжала ее гладить по коротко остриженным волосам, Сарамиш напоминала мальчика-подростка: с сильно выступающими ключицами, безгрудая, безбедрая. Но под глазами у нее были огромные черные круги, руки ее тряслись - она принимала метадон. За рецептом на метадон они и пришли, но Сарамиш начала просить Берна освободить ее от Махмуда.

  Неизвестно сколько бы еще продолжалась их беседа, но вошли двое мужчин в черной униформе полиции, с рациями, наручниками и пистолетами на поясе, Берн сопровождал их. 

  - Вот, это - мой ассистент, она может вам рассказать, что произошло. Лика, ты все видела? 

  Лика пожала плечами: 

  "Я не знаю, что "все", но я думаю, я видела самое главное: как Махмуд размахивал ножницами, если вспомнить, что за дверью - полная приемная пациентов, то это, конечно...", - пронеслось у нее в голове, но Берн истолковал ее молчание по-своему: 

  - Хорошо, - он обратился к Сарамиш, - пойди с Ликой, она измерит тебе давление и даст успокоительное, полежи, отдохни. 

  - А Махмуд?

  - Он не вернется, не бойся, и полиции не бойся - это просто необходимая процедура.

  Сарамуш послушно пошла за Ликой, так же послушно легла на кушетку:

  - Мне просто нужна доза, - сказала она самой себе, - а я забыла таблетки дома. 

  "А говорила, что потеряла рецепт", - подумала Лика, заматывая манжет на тоненькой ручке Сарамиш. 

  Шел последний день рабочей недели - пятница, 13-ое. 

  ...На следующий день позвонила Аста и пригласила Лику с Берном в гости - посмотреть на их хижину, покупаться и отдохнуть.

------------------------
Возможно необходимые пояснения: 

 *Лерке- распространенное датское женское имя, означающее – жаворонок.

 **Ян Нильсен - датчанин, работающий в С.-Петербурге, один из вымышленных героев замечательного пособия по изучению русского языка для датско-говорящих " Свидание в Петербурге".
------------------------

Продолжение