Неизвестная земля
Книга 1

(ред: публикуется без корректуры) 

    Начало

  Глава 13
  Тайна для двоих (окончание)

    Маша проснулась рано утром и первое, что она почувствовала – теплую, слегка тяжелую ладонь на своей голове и пальцы. Мягкие и изящные, горячие и умелые, осторожно, едва касаясь ее кожи своими подушечками, они нежно поглаживали ее правую щеку. Маша замерла от удовольствия, а потом задышала – размеренно и тихо, словно боясь вспугнуть ласкающие пальцы. А те все ласкали и ласкали ее, продолжая поглаживать ее щеку… Кротко улыбнувшись и открыв глаза, она увидела Дроздова. Пальцы замерли. Улыбаясь, он смотрел на нее. Слегка покраснев, Маша смущенно улыбнулась –  Дроздов улыбнулся в ответ. И в то же мгновение пальцы снова задвигались по ее щеке. Маша посмотрела на них и, улыбнувшись от удовольствия, перевела смущенный взгляд  на помощника- тот улыбался, глядя ей в глаза. И так долго и  пристально он смотрел на нее, и так улыбался, и таким веселым, полным любви, огнем горели его глаза, что  Маша смутилась и, улыбаясь, опустила глазки. Дроздов улыбнулся, погладил ее по голове. Натянув сползшее одеяло, которое оказалось узким для двоих, он нагнулся и поцеловал невольницу в губки. Вздрогнув от неожиданности, Маша взглянула на него - и тут же расцвела от счастья и нежности. И только на ее устах показалась улыбка, заблестели ее глазки, как в дверь жестоко ударили, и за ней раздался грубый голос Олега:
    - Дроздов!.. Дрыхнешь, что ли? Вставай завтракать!.. Дроздов! да ты, никак, заперся там? Дрозд!..
    Еще удар, мощнее прежнего. Тоненький крючок жалобно звякнул, а с дощатой двери посыпалась пыль – вся конструкция едва держалась, и достаточно было еще двух-трех таких же ударов, чтобы дверь разлетелась в щепки. Лицо Маши, которое до этого светилось счастьем и безмерной любовью, исказилось от ужаса. Олег! главный помощник!.. дверь едва держится, а если он ворвется, он непременно увидит ее, увидит с Дроздовым! Олег злой, суровый, он не станет разбирать, он захохочет, расскажет всей округе, а ее высечет, и ее будут тюкать до конца ее дней! И она никогда не увидит больше своего Петра Сергеевича!.. Эта мысль в одну секунду пролетела в мозгу несчастной. В ужасе  она прижалась к Дроздову, уткнувшись в его голую грудь, затряслась как осиновый лист. Дроздов улыбнулся, погладил перепуганную бедняжку по голове и, прежде чем в дверь обрушился еще один удар, громко крикнул:

    - Да не сплю я! уже собираюсь! Не ломай дверь, сейчас выйду!
    Олег что-то зло  проворчал и грузно затопал вниз. Хлопнула дверь, известившая, что помощник удалился в столовую.
   Маша, едва живая от страха, открыла глаза – и первое, что она увидела, был обнаженную грудь Дроздова, в которую она упиралась лицом. Мало того, проскользив взглядом далее, она обнаружила, что ее левая рука обнимает его торс – у самых бедер, обнаженных бедер… страшно смутившись, она медленно и осторожно, боясь опрометчивым движением скользнуть еще ниже, убрала руку. Подняла глаза и робко, смущенно взглянула в лицо Дроздова – тот улыбался. Покраснев и смутившись еще больше, она отвернулась, но Дроздов, улыбаясь, положил ей свою правую ладонь на ее левую щеку. Медленным, мягким и осторожным движением он вернул ее головку, заставив снова посмотреть на себя – и улыбнулся. Никакие слова не объяснились бы лучше, чем это простое действие и улыбка. Жаркое тепло разлилось по ее телу, краска смущения, залившая ей щеки, отхлынула с ее лица. Она подняла на него свой взгляд – и чистая, нежная, любовь отразилась в нем. Дроздов улыбнулся, правой рукой обхватил ее ладошку, что все еще лежала у его бедер, и медленно повел ее ручку вдоль своего тела. Словно кормчий вел он ее лодочку-ладошку, открывая ей все новые и новые просторы, давая прочувствовать всю их красоту. Но он не смотрел на ее ладонь, нет – он следил за ее глазами. Теплыми серыми глазками, которые разгорались с каждым новым продвижением их ладоней, за маленькими устами, чуть приоткрытыми и раздвинутыми в кроткой улыбке восхищения, любви и счастья.
    Улыбаясь, Дроздов остановил свою ладонь – и тогда Маша посмотрела на него, а потом – на свою ладошку.  И та медленно заскользила вдоль его тела – уже сама, без посторонней помощи… а потом остановилась. Он взглянул на нее – она робко смотрела на него сквозь пробивающуюся счастливую улыбку и огонек в глазах. Просияв, он взял ее ручку – ту самую, что мгновение назад скользила по нему – и поцеловал. Серые глазки вспыхнули, и робкое лицо озарила счастливая, полная любви, улыбка, показавшаяся на розовых устах. Улыбнувшись, Дроздов наклонился, завел руку под маленький затылок и  прильнул к этим устам, одновременно чувствуя, как уже его головы касается ее нежная ручка…
    В этот самый момент в коридоре раздался стук сапог – кто-то из помощников, проснувшись, спустился со своего третьего этажа и потопал вниз, на первый. Маша вздрогнула, улыбка пропала с уст, все еще скрепленных поцелуем.  Она  испуганно  взглянула на дверь и снова на Дроздова. В глазах стоял немой вопрос: «Что же делать?» Дроздов, уже успевший отпрянуть, улыбнулся еще шире.
    - Одевайся, я проведу тебя.
    Серые глазки оживились, радостно засияли  - Маша встала и поспешила одеться, причем Дроздов вовсю помогал ей, подавая раскиданное по полу платье, чем еще больше смущал и без того смущенную красавицу. Когда же она была одета, Дроздов тоже оделся и, улыбнувшись ей еще раз, подошел  двери и прислушался – там все было тихо. Маша тоже подошла к двери и влюбленная парочка, затаившись, с минуту стояла под дверью. Выждав нужный момент, Дроздов беззвучно приподнял крючок и чуть приоткрыл дверь. Высунув в образовавшийся проем голову, он огляделся по сторонам и не найдя никого, поспешил к лестнице. Снова проверил – нет ли кого на горизонте? И улыбнувшись, едва заметно махнул рукой Маше. Та стремительно подбежала к нему, пугливо глянула вправо-влево и хотела уже сбежать вниз по лестнице.
    - Постой.
    Она тревожно обернулась, и Дроздов крепко поцеловал ее в губы. Маша зарумянилась, смущенно отвела взор и тут же взглянула на него – трепетно, с неописуемой покорностью и любовью. Где-то внизу скрипнула половица. Испуганно вздрогнув, Маша поспешно выскользнула из его объятий – красная, растрепанная, но с горящими  глазами и кроткой, счастливой улыбкой на устах. Она поспешила к лестнице. Улыбаясь, Дроздов направился следом за ней, дошел до конца коридора и постоял, опираясь о перилла, пока она не спустилась вниз. Когда же Маша оказалась на первом этаже, то с быстротой молнии подбежала к дверям, что вели в девичью, но, прежде чем войти, она обернулась. Дроздов улыбнулся ей и послал воздушный поцелуй. Юная невольница улыбнулась ему, но тут же закраснелась и скрылась за дверью.

    О тайной связи Дроздова и молоденькой рабыни Влад узнал раньше всех. Понял это по тем взглядам, которые те обменивались, по красивым безделушкам, которые вдруг стали появляться у Маши, даже по тому, что слишком уж часто его друг стал оказываться рядом, когда  невольнице была нужна помощь. А когда Влад  однажды пошел к реке – через калитку (позади сарая с соломой в заборе была калитка – чтобы было удобно ходить на реку, не пользуясь воротами),  то возле ветвистого  куста, росшего в пяти шагах от нее, увидел Дроздова. Притаившись за пышной листвой, он, сидя на корточках, внимательно на что-то смотрел, и так был увлечен, что даже не расслышал, как Влад подошел к нему сзади. Влад, несколько озадаченный странным поведением друга, кинул  заинтригованный взгляд в ту сторону, куда так жадно смотрел помощник и увидел, что привлекло внимание Дроздова.
    Юная невольница, в синей юбочке и голубой в белой горошек кофточке, сидя на берегу, склонилась над синеватой гладью вод, и в пространстве между высокими толстоствольными камышами полоскала белье, распевая песенку. Невольница была так юна, а ее нежные  ручки, с силой таскавшие в жесткой холодной воде грубую суконную рубаху, были так худы, что казалось удивительным, как она, такая хрупкая и нежная, справляется с такой тяжелой работой. А глядя на большую ивовую корзину размером с приличную бочку, доверху забитую свежевыстиранным бельем,  было трудно поверить, что все это – творение рук сего создания.  В юной невольнице Влад тут же распознал Машу и, убедившись, что объектом пристального внимания Дроздова является именно она, выждал минуту, кашлянул и негромко сказал:
    - Давно сидим?
    Дроздов тут же обернулся, вскочил и густо покраснел, но, увидав, кто застал его врасплох, смягчился,  на его лице показалась улыбка. И  глаза, в которых до сего дня Влад не замечал ничего, кроме беспричинного веселья, теперь светились каким-то новым, странным огнем, ключом бившим изнутри. Что-то теплое было в этом огне, мягкое, сдержанное и удивительно счастливое и ласковое, что украшало его и молодило  и без того молодое, веселое лицо. Таким Дроздова Влад еще не видел.
    - Давно сидим? – повторил Влад.
    - Тише! – Дроздов загадочно улыбнулся, сверкнул очами и вновь устремил взор на фигурку у реки. – Услышит.
    Продолжая все так же улыбаться, он снова уселся на корочки и уперся глазами в белую фигурку.  Влад уселся рядом с ним.
    - Я тут уже минут двадцать сижу, - не отрывая глаз от девушки, негромко заговорил Дроздов. – А она все полощется. И все так размеренно, неторопливо, старательно.
    - Она тебе нравится?
    Дроздов обернулся, на минуту смутился, а потом, просияв, кивнул и нежно  молвил:

    - Красивая… такая маленькая, хрупкая. Ты погляди какие у нее руки – как соломинки. Такие и сломать недолго одним только неосторожным прикосновением. А ее плечи? Круглые, беленькие, точно из молока вылитые, нежные, хрупкие, а она на них тяжеленные коромысла с водой таскает. Гнется при этом – как трава к земле, того и гляди переломится, даже страшно становится, как она не боится такой груз таскать. А теперь вон полощется. Ты ее руки когда-нибудь видел? Пальчики  маленькие, тоненькие, а в работе такие ловкие, проворные, умелые. За что ни возьмется ими – все с такой бережливостью, нежностью и осторожностью, словно боится испортить. Такие никогда боль не причинят.  А стоит ее ручку в ладонь взять, так она сразу дрожать начинает как листок на ветру. Легкая такая ладошка, как перышко, и маленькая, как игрушечная…
    - Э, - улыбаясь, протянул Влад,  - да ты, брат, влюбился у нас.
    - Я-то?
    - Ты, - кивнул Влад. – Гляди, даже покраснел.
    - Ну… - Дроздов смущенно улыбнулся, не зная, что ответить. Впервые за всю свою жизнь.
    - Да-да, - засмеялся Влад. – Расставлял сети на пташку, да и сам угодил в них?
    Дроздов ничего не отвечал, лишь улыбался.
    - Но тебе это на пользу.
    - Думаешь?
    Влад весело кивнул:
    - А она-то тебя хоть любит?
    - Спрашиваешь! – расцвел в улыбке Дроздов и глаза его вспыхнули с новой силой. Он заговорил с той же нежностью и счастьем, что и пару минут назад. – Если бы ты знал, как она меня любит! Я никогда такой любви не видел! Сколько девок повидал, а такой  любви ни у кого не было. У всех она… ну как тебе объяснить… слишком  приторная, что ли. Как и бабы, что встречались. У тех все как-то кувырком, как-то мимолетно, слишком открыто, лживо, шаблонно и эгоистично. Раз-раз и брык в постель, а наутро разбежались – я не я и ты не мой, у меня теперь другой.…  Даже противно от такой любви. Не любовь, а одно плотское удовлетворение, а чтобы чувства какие-то, что-то душевное, искроенное – такого не было. Один расчет – связывались из-за денег, и только на одну – две ночи. И пусть бы куртизанки какие попадались, так ведь и знатные девицы, да все на один манер. Лица распомаженные, разговоры  - такая напыщенность, такая возвышенность, что фальшью за версту несет, а слова – хоть бы что новое. Так только, поначалу вроде ничего, а как копнешь поглубже – хоть плюйся. А здесь… - глаза Дроздова потеплели, лицо расплылось в улыбке. - Маленькая, чуткая, влюбилась в меня без памяти, а сказать стесняется. Подойдешь к ней, так она сразу отворачивается, глаза в сторону, а взглянешь на нее, то вспыхивает, как мак, а на лице – улыбка. Ты бы видел, как она улыбается! Кротко, невинно, как младенец. Увидишь раз – так и хочется снова взглянуть. На улыбку, на лицо ее – белое-белое, словно сахарное. А как поглядишь на это личико ласково, то щечки так и заиграют румянцем,… а речи-то какие! Чистые, свежие, прямо как она сама,  и причудливые – я таких ответов и не слыхал никогда. Сразу видно, что прямо от души, из сердца тянутся, и так от них красотой и теплом веет, и такой невинностью, что даже мурашки пробирают. Услышишь их – так и хочется потом, чтобы еще что-нибудь сказала. И голосок у нее какой – тоненький, нежный, заботливый, тихий. Льется с уст – как музыка, прямо душу греет. Слышать приятно. Она и не закричит никогда, не заругается, даже заговорить первой никогда не решится, только в крайности,  а пугливая – от собственной тени шарахается… на такую не то, что голос повысить, худо  взглянуть совесть не позволит.
    - Д-а-а, - протянул Влад, понимающе улыбаясь. – Судя по всему, дела ваши – мед. А ты с ней…
    Едва заметно улыбнувшись, Дроздов кивнул. Влад усмехнулся, но в дальнейшие расспросы  не пустился. Вместо этого он похлопал приятеля по плечу:
    - Ну что, пойдем, попьем чайку?
    Дроздов улыбнулся и уже встал, но потом остановился и отрицательно покачал головой. На немой вопрос Влада он кивнул на Машу, которая, кончив полоскаться, взвалила на себя корзину с бельем, согнувшись при этом в три погибели. Влад понимающе усмехнулся, кивнул и оба пошли: Влад - в дом, улыбаясь новой перемене, Дроздов – к реке, улыбаясь девушке.

    О светлом, теплом чувстве, распустившемся в сердцах двоих, стало вскоре известно всем. И хотя ни одному из помощников или невольниц не удалось застать влюбленных за поцелуем или объятьями, все всё равно знали: Маша и Дроздов любят друг друга и встречаются тайком.  И знали это все: и помощники, и невольницы, и мужья их, до которых сия весть докатилась через болтливых женушек.  И только Игорю и Олегу ничего не было известно.
    Игорь был слишком молод и по молодости своей, да еще и от природы – глуповат и простоват, и к тому же он приходился приятелем Дроздову. И как уже известно читателю, они все время болтали, ничего не скрывая друг от друга,  и всегда Дроздов ездил с ним в город, каждый раз заворачивая в какой-нибудь бордель или останавливаясь возле дома очередной светской красавицы. И всякий раз Игорь с увлечением обсуждал любовные приключения своего друга, и получал от того кучу вкусного. А теперь все поменялось. У Дроздова была Маша и поездки в город разом прекратились, а вместе с ними пришел конец и вкусной еде, а так же веселым разговорам и всяким выходкам – теперь Дроздову было не до него.   Игорь недоумевал. Он не знал, что случилось, отчего его друг вдруг прекратил ездить по дамам, почему прекратил болтать с  ним. А все кругом молчали, не решаясь вмешиваться: ждали, что Дроздов сам все расскажет. И не только ему, но и всем остальным, бросив таиться.
    А время шло, а Дроздов так ничего и не говорил  - ни им, ни Игорю, и поездок в город всё не было. Игорь даже видел его теперь редко, особенно по вечерам. Но что бы это значило? Вдобавок Маша – это хорошенькая деваха, которая должна стать его женой - шарахается от него как от чумы. Игорь, крайне раздосадованный и  ничего не понимающий, лишенный сразу и невесты и друга, громко сетовал на их обоих.  На Машу – за то, что та избегает его, Дроздова - что тот прекратил угощать вкусненьким, а главное – теперь не с кем поболтать, некому дать совет, как ему поступить с Машей,  чтобы завоевать ее сердце. А общественность все молчала, лишь посмеиваясь над его незнанием и его бесплодными попытками очаровать Машу: Игорь и так выглядел как клоун, а теперь, когда все точно знали, что Маша любит Дроздова, тот – ее, а Игорь направо и налево твердит, что помощник обязан помочь ему влюбить в себя тихоню. И все едва сдерживали смех, глядя на молодого невольника.
    Наступил четверг. Игорь места себе не находил, отчаянно ломая голову и всё пытаясь понять, в чем же тут дело. Утро прошло в раздумьях, а с обеда он побрел к реке. Опечаленный, Игорь с самым несчастным и задумчивым видом уселся  у берега – невиданное доселе зрелище: обычно он тут же находил себе развлечение. Но сегодня ему было не до этого. Он уже понял, что все, начиная от сокамерников и кончая Владом с помощниками – все упорно от него что-то скрывают. Но что? Позади него мелькнуло платьице.  Игорь обернулся – и просиял: к реке направлялась Маша. Ну все, теперь-то она будет его! Хоть чем-то утешится! Убедившись, что Маша не заметила его, он тихо опустился в траву и залег в ожидании. Его глаза так и сверкали, а губы растянула улыбка. Маша же, ничего не подозревая – она не видела Игоря и не была предупреждена, что он здесь, - шагала к реке. Все ее мысли были о Дроздове, только его лицо было перед ее глазами – и это еще больше ослабило ее бдительность. А Игорь, лежа в засаде, улыбался и все ярче разгорался его взор. Вот еще немного, еще…
Нужно было подождать. Еще чуть-чуть, чтобы наверняка схватить ее, но Игоря подвела его молодость. Подвела  его горячность,  его дикое желание овладеть невольницей, которую давно уже пророчили ему в жены, но которой он все никак не может заполучить.

    С диким воплем ирокеза  он выскочил из-за травы, и ринулся на Машу – та, вскрикнув, побежала прочь. Игорь схватил лишь воздух, но тут же оправился и побежал за ней. Ну теперь-то ей точно не уйти, и на фокус с крапивой он не поддастся.  И если повезет… если повезет…Взор Игоря разорался при мысли о том, что будет, если ему повезет. А в том, что ему повезет, он не сомневался.
    Маша бежала от него со всех ног и уже начала уставать. Еще немного и он нагонит ее… внезапно Маша свернула за угол забора – Игорь прибавил скорости... И замер.
    Впереди показался Дроздов. Он остановился – Маша, насмерть перепуганная, бросилась к нему и уткнулась в его грудь, задыхаясь от страха и быстрого бега. Улыбнувшись, Дроздов погладил ее – трепещущую, взволнованную, посмотрел ей в лицо – та подняла свое личико и взглянула ему в лицо и - улыбнулась… Игорь хлопал глазами, глядя на них. Он понял, все понял по одному только взгляду, которыми обменялись помощник и невольница, но все же он не верил, он отказывался верить…. Внезапно во взоре Маши появилась тревога – она пристально посмотрела на Дроздова, а потом перевела свой испуганный, тревожный взор на Игоря. Улыбаясь, Дроздов последовал за ее взором и сам взглянул на Игоря. И улыбнулся ему.
    И не нужно было слов, чтобы понять его – все сказал его улыбка, его взгляд. Вдобавок Игорь взглянул на Машу… снова посмотрел на Дроздова – тот все улыбался, глядя на него.    …
   Все теперь стало ясно Игорю: и причина отказа Маши, и внезапная перемена в друге, и странные взгляды и молчание остальных помощников и рабов.  Дроздов все улыбался, прижимая к себе Машу, и смущенный, удивленный, обрадованный таким неожиданным открытием Игорь сам улыбался в ответ – сам не зная почему.
Так они и стояли друг против друга, улыбаясь. Наконец Дроздов  обменялся с Машей еще одним взглядом, улыбнулся Игорю в последний раз и, развернувшись, зашагал домой, уводя красавицу с собой…
    Да… Игорь стоял и тупо глядел им в след, улыбаясь. Так вот в чем дело! Дроздов влюбился! Он, который сам не знал пристанище и менял женщин как перчатки, сам попался на удочку и влюбился! И в кого! В тихоню Машку! А Машка, Машка-то!.. и хотя отчасти ему  было  обидно до слез: все это время они молчали! видели, что он пытается добиться Маши и молчали, лишь потешаясь над ним!; и хотя он осознавал, что его надежда на жену в очередной раз треснула;  и что увел девушку из-под его носа на этот раз ни кто-то, а его друг– он был рад, и счастлив за них обоих и до сих пор не мог опомниться от удивления и восторга.
    Почувствовав, что на него смотрят, Игорь обернулся – позади стояли, улыбаясь, Влад и Роков. Они все видели. Увидев их, увидев их улыбки, Игорь смутился еще больше – и еще сильней и глупее заулыбался. А потом, чтобы хоть как-то выйти из неловкого положения, он воскликнул, тщетно пытаясь прикинуться обиженным:
    - Ну вот, как всегда я козел. Ну вы-то молчали – ладно, ну он-то мог мне сказать?!
    Хозяин с помощником с улыбкой переглянулись, а после разом улыбнулись ему. Вот так просто все закончилось с Игорем. Невольник не злился на людей и своего друга – он лишь для виду побурчал денька два, а потом угомонился. К тому же Влад в виду сложившихся обстоятельств не оставил его одного – вскоре в его доме появилась еще молодка. Бойкая и живая, не блещущая особой красой, но по возрасту – как раз Игорю ровня. И через какое-то время Полина (так звали новенькую) стала женой Игоря.
    С самим же Дроздовым Игорь свиделся на следующий день и, после минутной заминки – Дроздов пришел с улыбкой и Игорь, увидев ее, снова было стушевался, - поговорили по душам. Правда, в этот раз Дроздов не так сильно распространялся о своей новой пассии, как обычно (вернее, не говорил вообще, а только улыбался, пока Игорь заваливал его вопросами и восклицаниями). Но зато под конец в качестве примирения он преподнес невольнику ворох сплетен и целую корзину яблок с дюжиной пирожков в придачу;  пирожки, как выяснилось, испекла сама Маша.  
    И теперь они снова были друзьями, как прежде, снова Игорь покрывал своего помощника, когда тот брал деньги не на то, что требовалось, снова они болтали, снова Дроздов угощал его вкусненьким, выгораживая его и спасая от наказания.   Единственное, что изменилось – так это то, что со светскими дамами и борделями теперь было покончено – Дроздов забросил свои любовные похождения, и не заезжал более ни к тем, ни к другим, хотя  слабость к прекрасному полу, конечно же, сохранил. Да он и не мог не сохранить, но все же - все же он изменился. И  прекрасный пол (да и мужчины тоже) не мог не заметить этого. Да, Дроздов по-прежнему рассыпался в комплиментах, удачно подбирая их для каждой особы женского пола, по-прежнему ласково им улыбался, был остроумен и весел, никогда не упускал случая обнять хорошенькую девушку (особенно невольниц Влада), но – и девушки очень хорошо почувствовали это –  теперь он был более сдержан. Его объятья прекратили носить тот пошловатый и фамильярный характер, который свойственен был ему раньше; его улыбка, по-прежнему не сходящая с его губ – ласковая и веселая, так же не пыталась соблазнить никого и ничто; даже его тон, с которым Дроздов раздавал комплименты, стал другим, и он никогда более ни с кем не целовался. Разве только послать воздушный поцелуй, но и то сделать это шутливо, без малейшего намека на какие-либо чувства с его стороны. Потому что у него была Маша. И этим все было сказано. И девушки поняли это и удивительно скоро привыкли к ному Дроздову – словно так и было всегда. Правда, они никогда не упускали случая посмеяться и подтрунить над бывшим ловеласом, но делали они это без злобы, и Дроздов ничуть не сердился на них. Напротив, он  даже сам смеялся вместе с ними, но всегда следил при этом, чтобы шутки не задевали его Машу, а во время шуток и бесед сам никогда не рассказывал о ней и себе. В том числе и Игорю, предпочитая болтать с невольником на другие, не менее интересные темы. А заодно тактично намекнул ему, чтобы тот оставил в покое сероглазую невольницу – что тот исполнил с превеликим удовольствием.
    Вот так все просто обошлось с Игорем и прочей компанией. Оставался лишь Олег.
    Главный помощник.  Злой, придирчивый, едкий и черствый – остальные помощники, невольницы, невольники и сам Влад – все, не сговариваясь, почему-то решили, что ему не стоит знать о чувствах молоденькой рабыни и красавца-помощника.  Он не поймет, и если узнает, то начнутся злые шутки, косые ядовитые взгляды, насмешки, бесстыжие вопросы, которые  только все испортят.
   Поэтому Олегу не было сказано ни слова. Так он остался единственным, кто не узнал  о связи Дроздова и Маши.

Продолжение