odri (Дания): История Альбины. (Правдивая история с вымышленными именами про мужа-иранца и жизнь с ним в Дании).

odri (Дания)

История Альбины
Правдивая история с вымышленными именами
про мужа-иранца и жизнь с ним в Дании

Ее нога впервые коснулась земли Дании. Землей была резиновая дорожка в металлическом "рукаве", к которому ” подогнали” самолет. Она была сразу очаровала и покорена уже только одним видом аэропорта: тихого, светлого, просторного и хорошо пахнущего. Это была Европа, о которой она столько бредила в мыслях и наяву, ковала свое счастье, не покладая рук долгих 6 лет. Наконец-то, наконец-то.
Она выкатила тележку с багажом из коридора, улыбаясь навстречу встречающим, по традиции машущим датскими флажками своим встречаемым, и внимательно оглядывала толпу, пытаясь увидеть мужа. Конечно, он будет счастлив, как и она, конечно, с букетом цветов.
Она его увидела, он стоял тут же, у турникета. Ее Мачо. В ковбойских остроносых сапогах, обтягивающих джинсах, короткой молодежной курточке, шапочке, натянутой на лоб, из-под которой выбивался хвостик. Он давно, еще до их встречи, имел плешь на голове, на затылке плешь плавно переходила в волосы, собираемые ее Mачо в длинный аккуратный хвостик. Он стеснялся лысины и носил шапочку всегда, даже спал в ней. Она улыбалась своим мыслям. Подошла к мужу, он был грустный, без цветов, не поцеловал ее, обнял слегка:
- Что с тобой, Мачо, ты мне не рад?
- Да, нет, просто столько проблем…

Так или почти так произошла их встреча, последняя встреча, после которой началась совместная семейная жизнь в Дании. Они оба были в браке первый раз в жизни, оба устали от ожиданий и борьбы за воссоединение.
Тут можно написать красивый и горький роман, но не сейчас. Сейчас я обращаюсь к милым клубным дамам-советчицам с просьбой рассмотреть историю, начало которой помнят клубные старожилы, а я попала в нее случайно и неожиданно для себя…

Альбина в свое время активно участвовала в клубе (под другим ником), ее доброжелательные и оптимистичные посты всегда находили живой отклик, и у нее было много личной переписки. Но я была далека от ее контактов, читая ее комменты на страницах клуба, иногда отвечая на них. И, естественно, была не в курсе ее семейной истории. О ее приезде в Данию - я узнала накануне оного, когда она писала о страхе летать, а клуб ее утешал и уговаривал не бояться. Она прислала мне в личку письмо с признанием, куда и зачем летит, я написала ей свои телефоны, на всякий случай, узнав, что в Дании у нее, кроме мужа, нет ни одной живой души.
Но прошел день после прилета, два, три, она не звонила. Я послала ей е-мэйл с вопросом, как у нее дела?
Альбина позвонила мне на другой день, голос ее прерывался всхлипами:
- Я не могла говорить все эти дни, плакала не переставая, я в таком шоке, я ничего не понимаю. Посреди комнаты стоит чемодан с вещами, сам Мачо постоянно переписывается по компьютеру, бегает отправляет какие-то бумаги, снова пишет, звонит, и так круглые сутки. Мне он сказал, что уезжает на курсы английского в Англию, до апреля.
- Как до апреля? На полгода?
- Не знаю, у него в Англии тетя, с дочурками, муж у нее, его дядя, - идиот, они живут нелегалами уже 2 года...
Дальше пошел пространный и длинный рассказ про иранскую тетю и ее нелегкую судьбу, в которой ее Мачо принимает горячее участие.
Я ее прервала:
- Ничего не понимаю, а что будет с тобой? Он же за тебя полностью отвечает 7 лет, что ты будешь делать, как ты будешь оплачивать счета и, вообще, что ты будешь делать здесь без него?
- Не знаю. - Она тяжело вздохнула. - Он сказал, что я не пропаду, он напишет на меня все доверенности, я буду получать его деньги и делать все, что захочу. Он в Дании задыхается без солнца, общения, радости и жить здесь не может, только Англия и тетя его спасут.

Наше общение продолжалось: она или я звонили друг другу почти ежедневно. Я пыталась, как могла поддержать ее, объясняя странности его поведения тем, что он никогда не был женат, что это - обычная притирка и так далее.
Они сходили в коммуну, заполнили необходимые бумаги, ее Мачо, хотя и упрекал Альбину, что приезд стоил ему огромных денег. Он денег, в общем-то, не жалел, старался покупать ей самые вкусные и изысканные деликатесы, сыры, фрукты, пиво, гулять по городу, хотя и не рядышком, не под руку - за руку, а он - впереди, когда она едва поспевала за ним, но так было все годы их встреч в Москве, поэтому она как-то уже и не обращала внимания.

Ему отказали в визе в Англии на учебу, а следом отказали еще раз, когда он изменил статус запрашиваемой визы на туристическую.
Он стал злой, начал грубить, но Альбина не давала ему спуску. Она замечала все: и что квартира, двухкомнатная, просторная и светлая не была подготовлена к ее приезду, и что полотенца у него грязные, их всего два, что постельное белье черное от грязи, что он - неаккуратный, бросает пальто на обеденный стол, ходит в обуви, царапая полы тяжелыми каблуками своих ковбойских сапог, которыми он страшно гордится, выписывая их из Америки. Их у него было целых семь пар.
Альбина начала наводить уют, Мачо помогал ей, как мог. Были куплены различные полочки, шкафчики, которые он ловко и споро развесил по стенам: он был большой рукодельник, Альбина это знала и всегда ценила его "золотые руки". Он не ел мясо, поэтому их еда состояла из различных вегетарианских блюд, которые они наперебой готовили друг для друга. Мачо просил ее спечь то "кексик, как ты пекла мне в Москве", то сделать плов "как ты делала мне в Москве". То сам делал какую-то невероятно нежную и вкусную пиццу, по своему особому рецепту, вкуснее которой Альбина не ела нигде.
Альбина с радостью кашеварила, мыла, терла, убирала, наслаждаясь большой квартирой и ролью хозяйки. О его отъезде она старалась не думать, тем более, что он был отложен на неопределенное время. Мачо, как одержимый, занимался перепиской с тетей. Говорил только о ней и своем отъезде в Англию для помощи с ее статусом.
Обида накатывала неожиданно, когда она не могла справиться с собой и начинала первая опасные расспросы: что будет с ней?

- Тебе надо уехать домой, в Москву или к подруге в Италию, пока я разберусь с собой и подумаю, как нам сохранить свой брак, - отвечал Мачо. - Tетя для меня сейчас - это самое главное, может, удастся перевезти их в Данию.
- В Данию? Куда? Сюда, в нашу квартиру?
- Ну, вот, ты сама видишь, что это невозможно, значит, тебе надо уехать на время.
- Да не уеду я никуда, а если уеду, не вернусь.

Разговор всегда прерывался с его уходом. Тогда она звонила мне. Если я была дома, то мы обсуждали происходящее. Я называла его фантастом, просила Альбину не обращать внимания на его слова, так как они совершенно расходились с его поступками: заботливого, опекающего ее супруга.

Ее ”культурные” шоки следовали один за другим: сначала она ужаснулась общественной стиральной комнате, в которую надо было идти через улицу, в квартире мужа стиральной машины не было. В общественной стиральной стояла куча стиральных машин и сушильных тумблеров; по грязному, замусоренному полу сновали чернявые мужики со своей нехитрой стиркой, от которых ее муж ограждал и ревниво загораживал.
Потом они пошли в поликлинику, и муж потребовал, чтобы врачи для его жены были только женщины, а не мужчины. Посторонний мужчина не смел касаться его жены.
Один раз она рассказала ему, что в стиральной комнате ей помог разобраться с машинными режимами негр, а Мачо накричал на нее:

- Еще не хватало! Чтоб мы с тобой шли по улице, а какой-то ч-м крикнул тебе: Хэлло, Альбина! Чтоб этого больше не было. Они все - … и …, не смей общаться ни с кем.

Потом пришли счета, от которых и у него, и у Альбины - просто вытянулись лица: за одни разговоры с тетей надо было платить порядка 1,5 тысячи евро (более 11000 крон). И других долгов у него оказалось много: звонили из банков, требуя возврата ссуд, из магазинов, требуя расплатиться по кредитам за товары. Он просил Альбину не подзывать его к телефону - сказать, что он уехал из страны навсегда.
Начались ссоры. Они происходили ежедневно из-за всего. Когда он собирался в Англию, он почти плакал, что ему негде взять денег, Альбина позвонила дочери, в Москву, и та выслала Мачо 2000 долларов. Еще 500 Альбина привезла с собой, он их тоже забрал, хотя обещал не трогать. На несколько дней ссоры прекратились, Мачо был нежен и внимателен, все было снова прекрасно. Но...
Альбина нашла в его компьютере, к которому он запрещал ей приближаться, массу переписок с женщинами, - та, которая была тетя, получала от ее Мачо и посылала ему не просто нежные, а любовные, эротические открытки, он писал ей по 10 писем в день, она отвечала ему с такой же частотой, но письма были на фарси. Также часто они эсэмэсили друг другу, он звонил ей несколько раз в неделю, говорил по 5-6 часов без перерыва, закрывшись в ванной. Они обменивались многочисленными фотографиями друг друга. Мачо спокойно просил Альбину сфотографировать его, тут же кидаясь отправлять свежие снимки. Мачо зарегистрировал себя на сайтах знакомств, проверяя письма ежедневно. Он любовался своей фигурой в зеркало, по многу раз, когда бывал дома, нахваливал себя, какой он красавец, и ему быть моделью, не иначе.

- Ну, да, - отвечала ему Альбина, - в твои 50 лет и с твоей лысиной модельные агентства просто плачут от счастья, ожидая тебя.

Он злился, огрызался, говоря, что она ему завидует.

Мы с ней встретились в один из дней, вскоре после ее приезда. Она оказалась маленькой приятной брюнеткой, с очаровательной улыбкой, но опухшим от слез лицом.

- У него другая женщина, я узнала все. Он встретил ее в интернете в июле, как раз, когда я получила визу. Он признался мне, что любит ее и не может без нее жить. Их отправили в Иран, он был, как раненый зверь эти дни, метался, швырял все, орал на меня, что девочки - девственницы, что с ними будет в Иране, и с ней. Никакая она ему не тетя, он признался. Сказал, что я была его ошибкой, и его любовь ко мне умерла, год назад, когда я выгнала его, оставив дома чужого мужика.
Посмотрев на выражение моего лица, она засмеялась:

- Чужой мужик - это жених моей дочки, который не нашел с Мачо общего языка. Мачо хотел его избить, но я вызвала ему такси и отправила в аэропорт.

- Как ? мужа? в аэропорт?
- Да, он мог убить мальчика, он сильный, как Кинг-Конг, он нас с дочкой покидал, как щенков по сторонам, когда мы пытались его удержать, а жених - одно название: тощий, маленький, он просто ему позвоночник бы переломил, и все. А там - мать, что я ей скажу? Ты не знаешь, Мачо, он - сильный как зверь, он избил одного датчанина в электричке, пробил им окно, сломал нос, тот в больнице лежал месяц. За это Мачо не дали гражданство, отодвинули в конец очереди еще на 10 лет, но теперь он уверен, что скоро получит паспорт.

История показалась мне в высшей степени странной:
Альбинa, не взирая на их с Мачо любовь, совместную жизнь в его длительные приезды в Москву в течение почти 6-ти лет, на ожидание визы, многочисленные и дорогие подарки от него - ей, дочери и даже жениху , отправила его посреди морозной ночи с 31 го на 1-е января прошлого года в аэропорт, хотя он прилетел только за два дня до того. Было -25 мороза.
Несчастный Мачо возвращался несколько раз за ночь к ним в дом, то под одним, то под другим предлогом, не веря, что жена выгнала его, мужа, перса, а какого-то заморыша оставила в доме. Но Альбина не хотела его видеть, она была в душе, а потом ушла спать, дверь открывала ее дочь, кричавшая ему:
- Fuck you!
И вышвыривала вещи, которые он забыл.

Таксист содрал с него кучу денег за дорогу в аэропорт, хотя они жили рядом с аэропортом, Мачо спал на полу в зале ожидания Шереметево-2, его грубо обыскивали таможенники, он простыл и два или три месяца по возвращению в Данию болел, обострилось старое заболевание, его оперировали два раза, но проблемы со здоровьем остались.

С Альбиной, по ее словам, он общался, как ни в чем не бывало, ссора забылась без объяснений или прощений, в ожидании ее визы. Она получила сначала отказ, который ее очень расстроил, она хотела развестись и забыть его. Но Мачо был настойчив, писал письма в парламент, убеждая, что он - инвалид, и ему нужен уход. (Он, действительно, инвалид - у него почти не действует левая рука, он все время держит ее в бандаже, что, впрочем, нисколько не умаляет его внешней привлекательности, по мнению Альбины)
Визу, наконец, дали, и Мачо стал просить Альбину, чтобы она повременила с приездом: он не получил еще квартиру от коммуны, а в одной комнате нет места, потом у него не было денег ей на билет, потом, еще что-то.
Незаметно время с июля пробежало до ноября, Альбине надоело ждать, она начала проявлять нетерпение. Он сразу же выслал деньги, она купила билет и прилетела…

Я переживаю историю вместе с ней, но вижу только два выхода: оставаться и принимать все, как есть или уезжать. Альбине не подходит ни один из вариантов: остаться она не хочет, так как не может вынести этих круглосуточных разговоров про соперницу, которая, как бы и не соперница, так как с мужем они живут как... даже не знаю… Соседи? – Нет. Друзья? - Тем более нет. Бывшие супруги? - Тоже нет. А уезжать Альбина уже не хочет: Дания приняла ее прекрасно, y Альбины свободный английский, поэтому с общением проблем нет. Она доброжелательна и открыта, люди отвечают ей тем же. Ей нравятся люди, страна, климат, язык - все. Bсё то, что ее Мачо ненавидит. Она получила персональный номер и страховочную карточку, сходила к врачу, записалась в библиотеку, ходит на курсы языка. В коммуне обещали помочь с работой, но попросили сдать хотя бы два языковых модуля.

Она рвалась уехать поначалу, но Мачо сказал:
- Подожди, дадим друг другу полгода. И посмотрим.

Но было б сказано. Страсти накалялись, оскорбления становились обиднее: им не нравилось друг в друге всё. Скандалы, конечно, начинала Альбина, а как их не начинать, когда в компьютере она читала всю его переписку, а в мобильном – все эсэмэски. Когда она держала себя в руках и не устраивала разбора "полетов" - все было прекрасно: тихо, мирно и по-семейному…

Я пыталась ее убедить не обращать внимания - живет-то он с ней, Альбиной, а там какой-то интернет, но она со мной соглашалась только на короткий миг, а потом говорила:

- Мачо строит планы на жизнь со своей иранской подругой, это только вопрос времени, чтобы им встретиться.

Так он Альбине говорит постоянно:
- Hам вместе не жить.
- Да, не жить, - тихим эхом однажды откликнулась она, задумчиво глядя в приоткрытую дверь балкона на таящую в дрожащем воздухе струйку дыма.

- Ты опять куришь! Не представлял, чтобы моя жена вдруг закурила. Прекрати немедленно! Ты знаешь, что я не выношу сквозняков и запаха сигарет!

Альбина повернулась к нему с усталой улыбкой:

- Да? Не выносишь? Но какие проблемы? У тебя - иранка и светлые планы на будущее, у меня - сигареты. И каждый из нас плюет на интересы другого.

- Ну, вот, ты сама видишь, что мы не можем жить вместе. - Он с удивлением смотрел на нее. Он ждал слез и упреков, вопросов об их любви и жизни, ее равнодушие поставило Мачо вдруг в тупик.
- Конечно, конечно, ты прав: такая уродливая, безвкусная и вульгарная особа, как я, не может жить с таким светилом красоты и ума, как ты. Это только для твоей иранки - такой вот подарок, как ты. Я все понимаю и не мешаю тебе.
Он какое-то время смотрит на нее, размышляя, шутит ли она или это начало очередного из их скандалов. Он молчит, но потом резко, не говоря ничего, поворачивается и гремит каблуками в сторону дверей. Входная дверь хлопнула.

В ее уши кричал пронзительный голос иранского ведущего - Мачо сидел за компьютером ночами, не давая Альбине спать. Засыпала она под утро, а Мачо - часов в 5-6 утра, просыпаясь около часу дня и сразу же включая один или другой иранский канал, их множество. Мачо не отрывался от экрана, жадно впитывая родной язык. Он приносил из библиотеки по нескольку иранских фильмов сразу, они смотрели их вместе, он часто останавливал просмотр в том или другом месте, объясняя Альбине происходящее на экране, требуя восхищаться вместе с ним языком, песнями, игрой актеров. Она пыталась, но, в конце концов сказала:

- Мне жалко этих бедных, закутанных в черное бесправных женщин, не хочу больше это видеть.
Поэтому она сразу же выключала телевизор после ухода мужа.

Я уговорила ее зарегистрироваться на брачных сайтах с моего компьютера, но результатов пока нет.
Это то, что происходит на сегодняшний день. Я разговаривала с ней сегодня. Она сказала мне то же, что говорит всегда:

- Я бесконечно задаю себе вопрос, что я здесь делаю? Но я не представляю, как я вернусь в Москву, мне 43, работы нет, у дочери - тоже, что мы будем делать?

Мачо ни в чем Альбине не отказывает, и ни в чем ее не ущемляет. На работу не гонит. Он просто старается ее не замечать. Убегает с утра, с компьютером под мышкой, возвращается вечером, проголодавшись. Они устали от разборок и скандалов, продолжающихся 3 месяца.
Все деньги, которые Мачо получил за февраль, за вычетом срочных выплат, отдал Альбине, в прошлом месяце он ей сказал, что она безобразно одета, купил ей дорогие кожаные сапоги и короткую куртку. Красивую, но я считаю, ее пальто и сапоги, которые ей купила дочь перед отъездом, не хуже и теплее. Он подробно ее расспрашивает о наших встречах, но она перестала с ним делиться. Он контролирует все ее контакты по компьютеру, сидя рядом с ней. Он заботится об ее пищеварении, не забывая ей дать таблетки, когда у нее проблемы: он очень заботится о здоровье, не только своем, но и ее.

Мачо - иранец, называющий себя персом, инвалид, пенсионер, получающий хороший надежный социальный пакет привилегий и денег, находится под патронажем ООН, как беженец. Он воевал в войне Ирана с Ираком 1980-1988 года, потом участвовал в революции против режима шаха Пехлеви, причем, на стороне законного правительства шаха. Когда начались репрессии против участников сопротивления, он бежал через горы в Пакистан, потом в Индию. Был ранен, возможно, в плену. В Дании оказался случайно: он пробирался в Канаду через Европу, и в Дании его задержали: его испанский паспорт оказался фальшивым.
У него вид на жительство в Дании он умеет использовать законы себе на пользу.

Я его видела. И эту историю о себе он мне рассказывал. Он - очень приятный, умеет нравиться и производить впечатление.
Мы навещали Альбину и Мачо 25 декабря вместе с моим старшим сыном. Это был милый вечер, где было много его рассказов, много вкусной, ею приготовленной еды и много нашего доброго внимания.
После нашего отъезда Мачо устроил Альбине скандал: она пресмыкалась перед гостями, смотрела в рот моему сыну и чуть не бросилась ему на шею, вместо того, чтобы ухаживать за ним, ее мужем. Никакие ее доводы о законах гостеприимства не помогли.
Добавлю, что это Мачо был инициатором нашего прихода, я сильно сопротивлялась, предпочитая дождаться какой-то ясности в их отношениях, но Альбина меня просто упросила, сказав, что Мачо очень рвется с нами познакомиться...
Но это так, штрихи к портрету. В ночь-то на мороз выгнали его, а не кого-то другого... Не посмотрели что муж, что иностранец, что 6 лет любви и жизни было позади...
Когда Альбина его в 100-й раз спрашивает, зачем он ее вызвал к себе, он отвечает:

- Чтоб знала, как оно в жизни бывает, когда тебя предают. Умирать буду, тебя не прощу.

Можно еще много рассказать об этой странной ситуации, в которой нет правых и виноватых, а есть двое несчастных людей, которые ошиблись друг в друге...

Что вы скажете, дорогие советчицы?