Европейские приключения
Часть 2
Предыдущая часть
Его родители развелись, когда он закончил школу (ждали этой даты, чтобы развестись). Отец, с его слов, уделял семье мало внимания, проводил время в кнайпе (правда, никого дома не бил), работа у него была нормальная, неплохой заработок, но деньги все процеживались сквозь пальцы, потому что он всегда хотел быть не хуже, чем соседи, друзья, родные, и покупал авто, технику, вещи не хуже, чем у других, захаживал в пивнушку, курил, ни в чем себе не отказывал. Мама Петьки, швея, родилась в какой-то деревне и, как говорит Петька, из-за сложных отношений с матерью (а там было еще трое детей, помимо нее) хотела пораньше выйти замуж, чтобы уйти из дома. Показывая мне их старые фотографии, Петька заключал, что какое-то чувство между ними было, нравились они друг другу – точно, ведь он-то как-то родился… А мне казалось, глядя на их фотографии, что это было только «нравится», помноженное на незрелую недальновидность, ее желание уйти от матери и его – стать «взрослым», «женатым», «семейным», читай – «состоявшимся» мужчиной.
Рассказывая о родителях, Петька всегда принимал сторону матери, повторяя, что отец мало проводил с ними времени, предпочитая пивнушку, не умел экономить, разбазаривал деньги (при том, что он единственный содержал семью), и всегда заканчивал тем, что, имев такой пример отца, он понял, как жить нельзя, как он жить не будет – и с гордостью говорил, что он hat bisher noch keine Schulde gemacht (никогда еще не сделал долгов), напротив, под диваном у него хранились сбережения, судя по его упоминаниям, тысяч 15евро, хотя он никогда не называл точную сумму, и я поняла только, что это больше 10, но меньше 20. (Тогда мне казалось это таким смешным: для меня было самым обыкновенным, что у человека нет долгов, и почему он вообще об этом говорит? – наивная, я тогда еще не знала, что жить в кредит – дело обыкновенное в Европе, и не имела знакомого голландца, повязшего в долгах … перед собственным государством, - я не могла предположить, что такое возможно. Вообще европейская жизнь мне казалось тогда намного шоколадней, чем как я ее узнала потом на самом деле).
Итак, помимо умения экономить (немецкое sparen, над которым я всегда так издевалась) и сколотить из центов тысячи для хранения под диваном, Петька извлек от отца и другие уроки: он ни разу в жизни не выкурил ни одной сигареты и почти с отвращением пил пиво (по крайней мере, мне так казалось, т.к. один он не пил его никогда, а когда пил со мной, то пил безалкогольное, а если такого не было, то алкогольное пил медленно и его верхняя губа как-то кривилась, как от невкусности). Несколько бутылок вина годами простаивали у него в шкафу, не находя применения, только для меня доставалась иногда какая-нибудь, ну а про водку и говорить нечего – привезенная мною однажды в подарок, я даже и не знаю, куда она девалась, но им не была опробована точно. Впрочем, неясной осталась и судьба подаренной мною банки красной икры – к такой невидали он и не знал, как подступиться. В еде Петька был тоже умерен, горячее ел один раз в день, в основном Eintopf, пил только воду, сок и молоко, а чай и кофе – то, без чего я не могу жить, не пил, чай вообще считал типа лекарством при простуде. Одевался скромно, не по моде, а в то, наверное, что было по дешёвке на распродаже, некоторые вещички такие затертые уже. Когда однажды он приехал ко мне зимой в демисезонных ботиночках и белой ватной куртке, как будто с маминого плеча, уверяя, что это «теплые» вещи, а у нас в метро каждая вторая тетка в норке до пола (был январь), я пожалела, что пригласила зимой: он просто заболел от холода и от культурного шока, наверное. Телефон у него такой, с каким у нас школьники, наверное, постыдятся ходить, 10-летней давности, даже без интернета.
Он мог бы и одеться, и телефон новый купить, но слишком не хотел тратить скопленные деньги, привык отказывать себе в «излишествах». Итак, Петька был вроде как и не немец: пива не пил, модником не был, не ходок по дискотекам, вечеринкам, ресторанам, – и все же он был чистокровный немец, без примеси, с настоящей немецкой фамилией, были в нем и настоящие немецкие качества – экономный, расчетливый, колбасник (любил мясо), и когда я вглядывалась пристально в его лицо – узнавала по его скулам что-то немецкое, кровь сказывается.
Но мы остановились на разводе родителей, когда Петька закончил школу. Мозгами Бог Петьку не обделил: ему хорошо давалась математика, он учился в технической гимназии, впереди была хохшуле (институт). В какой-то момент, точные года не знаю, нужно было ему идти в армию. Служить в бундесвере Петька не хотел: он был совсем не военный человек, подчиняться распорядку, муштре не было ему приятно, – он написал обоснование, почему не хотел служить в военной службе, и пошел на гражданскую – что-то типа дома престарелых, где он помогал на кухне или типа того. Примерно параллельно с этим его отец серьезно заболел и, видимо, сделался беспомощным, потому что его Pflegeperson (сиделкой) был назначен Петька. Какое-то время он ухаживал за отцом, даже, может быть, парализованным, а потом отца забрала его родная сестра, и Петька стал жить один. Все это время мать жила отдельно, снимала квартиру в соседней деревне. Петька стал работать и учиться, но учился он «в кавычках», т.к. к 35 годам (сейчас ему столько) так и не кончил, а работал более успешно, т.к. долгов не сделал, а маленько деньжонок накопил.
Петька снимал 1-комнатную квартиру на верхнем этаже 3-ех или 4-ех этажного дома минутах в 20 езды на автобусе от приличного по немецким меркам города с населением около 100.000 человек. Была это деревня или село (Gemeinde), не знаю, но навозом в окрестностях несло порядочно. Рядом была начальная школа, детсад, булочная, немного подальше – поселение покрупнее, с ратхуасом и магазинами. Его квартира состояла из комнаты метров 25, очень маленькой кухни, где можно только готовить одному, но сесть поесть негде, прихожей, балкона и ванной (душ туалет). Автобус туда ходил по расписанию, в будни чаще, чем в выходные, и если мы опаздывали на него (а это случалось часто), то надо было идти в соседний населенный пункт, откуда автобусы в город ходили чаще. Опаздывали мы не менее чем в половине случаев, т.к. он никогда не мог правильно рассчитать время, - и мы неслись по лестнице через несколько ступенек, а потом либо видели зад уезжавшего автобуса, либо просто ждали его, уехавшего еще до нашего прихода. Я бесилась и винила Петьку.
Несмотря на все сказанное, Петька верил в любовь, в то, что у него появится девушка, которая будет «брать его таким, каков он есть» (перевод дословный). При этом губа у Петьки была не дура, и в абы каких он не влюблялся, эстет, понимаешь. Но те, кого он выбирал, не отвечали покамест ему взаимностью. При этом фасад он улучшать не собирался и верил, что его должны полюбить таким, какой он есть. На мое предложение закончить учебу, устроиться на хорошую работу и заработать денег, купить дом, чтобы хоть чем-то стать кому-то привлекательным, он отвечал, что они должны «zusammen alles erreichen» (вместе всего достигать), т.е., как я поняла, избранница должна была взять его в мужья, вкалывать, аки лошадь, платить с ним ипотеку лет этак 20 и стать такой же аскеткой, каков он (а он даже не ездил ни разу отдыхать за границу в отель). А если бы это была я, то еще и переехать в чужую страну со всеми последствиями. Иными словами, с обретением несравненного Петьки мне предлагалось опуститься по всем параметрам комфорта жизни на несколько позиций вниз. Если бы это был Томас, то я бы, наверное, пошла на это, не думая, но не с Петькой – точно. Итак, я ехала на 5 майских дней в Германию.
Продолжение: Часть 3