*Спи, моя радость, усни*. Эпизод десятый
Предыдущий
Грета же скучала на пенсии и с удовольствием откликалась, когда надо было побыть с Мартином. Не смотря на то, что ей было восемьдесят, Грета сохраняла бодрость и веселое настроение, и очень любила проводить время с внуком:
- Маленький ребенок стирает границы возраста, и я чувствую, что мне двадцать лет, и я только родила Алекса и Джонни.
Алекс и Джонни - старшие братья-близнецы Оле, от первого брака Греты, давно уехали в Америку, там же женились, родили детей, но в Данию, на историческую родину, не спешили, и к себе не приглашали, ни Грету, ни Оле.
Мысли Ани снова перескочили на подруг: Катя, Лиззи и Милана были ее лучшие подруги - это правда. Во всяком случае, единственные. Те годы, между отъездом Оли-тети и Карстена и встречей с Оле, Аня не известно, как бы пережила, если бы не ее подруги.
После возвращения из России у Ани не было ни жилья, ни особых денег. Подруги, оказавшиеся более удачливыми и амбициозными, тем не менее, не предали старую дружбу. Они помогали Ане без лишних слов и не ожидали благодарности.
Аня ночевала у них по очереди, не решаясь отдать предпочтение какой-то из них. У девушек была серьезная учеба, работы и практики, но они успевали позаботиться и об Ане: Милана поговорила с отцом, работником коммуны, и Ане дали небольшую социальную квартирку, не далеко от Фредериксберга, где жила Милана.
Мама Кати, историк по образованию, помогла с работой. Она помнила, что Аня неплохо рисует, и предложила ей сходить на собеседование в Национальный музей, точнее, хранилище, одно из отделений которого искало как раз приятную девушку, чтобы обучить ее работать с новыми программами по учету экспонатов. Зарплата была минимальной, но зато - отличный социальный пакет, куда входило двухразовое питание, дополнительный отпуск и доплаты к основному отпуску.
Кроме того, Аня могла спокойно заниматься рисованием и готовиться к поступлению на факультет искусств в университет.
Но, выйдя замуж, как-то сразу, одна за другой, за последние три года, ее подруги очень изменились. Им нравилось изображать светских барышень и занятых леди одновременно. Они закатывали глаза, рассказывая об усталости от интенсивной светской жизни, о приемах и визитах, но было видно, что, на самом деле, они очень довольны.
Аня знала, что подруги опять будут говорить, как у них все гладко на работе и дома, и ничего другого. Плохое в их жизнь просто не знает дороги, приходит только хорошее. И ее благодарность, и привязанность к подругам вступали в противоречие с нежеланием их слышать.
Аня не верила им, и не могла им в этом признаться, Аня думала, что все это – «вранье и латынь», как говорят датчане, когда что-то ставят под сомнение.
Но таков был обычай взрослой жизни - не загружать своими проблемами, и не слышать проблем других. Только позитивный настрой и только позитивные истории - все остальное не надо, это разрушает и не работает на улучшение качества жизни.
Аня не понимала, как можно отметать из жизни сострадание и сочувствие к тому, кому не так повезло, как ее подругам. Не повезло родиться в обеспеченных семьях, не повезло прожить детство с папой и мамой, походами в парк по выходным и выпечкой пирогов с яблоками на встречу одноклассников перед учебным годом. Не повезло поездить на плечах у папы и побегать по магазинам с мамой, не повезло встретить радостные глаза родителей после того, как тебе вручили документ об окончании школы, и надели на голову белую фуражку с красным околышем.
Ане было жалко всех, у кого не случилось в жизни такого счастья, как родительская семья. Ее тянуло именно к таким, они, как правило, оказывались рядом, на улице, словно узнавали ее. Но подруги продолжали существовать, все реже и реже появляясь в ее жизни. Да, и она сама не очень настаивала на общении.
Значит, надо дружбу заканчивать. Не нужны эти формальные отношения, лучше никаких.
Сама Аня уже забыла, когда она была оптимистично настроена, когда она порхала по жизни, встречая помощь везде, куда бы не обращалась.
Сколько тогда у нее было знакомых и друзей! Она не думала о плохом. Не просчитывала варианты, и сейчас не умеет это делать, а тогда, она просто радовалась, что вернулась в Данию, что у нее есть подруги, и еще много других людей, которых знает только она, Аня, так как их объединяет одно порочное увлечение, в котором они, тем не менее, друг другу не конкуренты. Аня увлеклась не заметно, но втянулась.
И именно в этот момент легкости и оптимизма, когда все давалось и шло в руки, Аню подстерегала опасность: она полюбила играть в автоматах, это было так просто: опусти монетку, дерни за рычаг - и посыпались монетки, густо позванивая, в разверстую внизу щель.
Одно только условие: чтобы картинки совпали. И опускались монетки, и дергался рычаг - сотни, много сотен раз, но угадывалось редко, а от этого азарт становился еще сильнее. Денег не хватало, она занимала, просила понемногу, потом все больше - ей нравилось играть сразу на нескольких автоматах, больше шанс выиграть.
Тем, у кого заняла деньги, Аня старалась на глаза не попадаться, так как она вдруг поняла, что не все люди занимают ей деньги без желания их получить назад. Многие хотели, чтобы деньги Аня вернула.
Если сильно просили, она перезанимала, и отдавала, потом занимала снова. Автоматы захватывали ее, глотали время, "пожирали" мозги, она просиживала в прокуренных шумных барах вечерами и месяцами.
21.01.2014
Продолжение