Предыдущий эпизод: "Отплываем на Калимнос"

Часть 1. Эпизод пятый: приплыли в Потию (Калимнос)
(публикуется без редактуры и корректуры)

На соседнюю скамейку села интересная пара, мужчина и женщина, лет пятидесяти, может, чуть, постарше. Они сели напротив друг друга - колени в колени. Женщина была растрепана - несобранные полудлинные волосы сбились на одну сторону и торчали безжизненной обесцвеченной мочалкой. Ее длинное широкое черное платье – балахон съехало с одного плеча, обнажив полосочку майки и несвежую лямку лифчика. Не обращая внимания на окружающих, женщина говорила, громко и возбужденно. Ее спутник, молча и невозмутимо слушал этот монолог, начатый, явно, не сейчас, никак не проявляя участие к сказанному – так слушают радио - новости, не нужные тебе.

У женщины в руках была большая икона Пресвятой Богородицы с Младенцем и два рисунка. Икону она поставила на скамейку, рядом с собой, один рисунок резко сунула в руки мужчине, а с другого начала сдергивать целлофановую пленку. Она мяла рисунок нещадно, так как пленка скользила и не хотела поддаваться, была туго натянута на лист.
Рисунок представлял собой портрет красивой грустной девушки. В отчаянной борьбе за освобождение рисованного лица от пленки я видела какой-то давний конфликт - так женщина бывает зла на свое отражение из прошлого, за то, что слишком много надежд давало в свое время это красивое лицо. Всем, и, в частности, ей, обладательнице этого лица.
А надежды имеют свойство не сбываться.

***
Приплыли в Потию (остров Калимнос)

Калимнос, вид на Потию со стороны моря
.
Через полчаса мы приплыли в Потию - райцентр по-нашему, если районом считать весь остров Калимнос.
Выгрузились со своими чемоданами на берег - здесь нас ждало новое «звено» в туриндустриальной цепочке - экскурсовод Анна - невысокая, в своей полноте почти квадратная, приятная женщина, с крашенными соломенными волосами, неопределенного возраста – он не читался на рыхлом лице - я легко дала ей сорок пять лет, и представила ее на Ленинградском рынке, продающей соленую капусту в кадках, зимой, в белом, твердо-крахмальном фартуке и нарукавниках сверху теплого пальто, такая она была уютная, улыбчивая и широкая, такая своя, русская тетушка.

На этом сравнение заканчивалась - Анна говорила на чистейшем и красивом английском, имела филологическое университетское образование, свободно владела еще греческим, турецким и арабским. Она жила раньше в каком-то городке, недалеко от Бирмингема, преподавала в местном колледже.
Поиски мужа занесли ее в Потию, пять лет назад, как она считала, всего на полгода. Анна с удовольствием рассказывала, как она познакомилась со своим греческим мужем на одном из сайтов любителей греческой культуры, как они встретились первый раз в Афинах, и как ее дети любят приезжать на Калимнос из Англии. Анне было шестьдесят два года.

Она "зацепилась" за мое имя, в списке туристов, и спросила, имею ли я отношение к Греции? Я не успела ответить, как Берн выложил всю историю нашего знакомства и мою национальную принадлежность. Он гордится мною, как кладом, случайно найденным: заглянул за угол, чисто из любопытства, так как читал, что там, за углом, клады находят, и увидел сундук, дай, думает, открою, открыл - а там клад! Я, то есть. Берн с удовольствием рассказывает о нашем знакомстве по Интернету, так как поражается этому до сих пор.
Я тоже горжусь мужем, и есть, за что. Однако, эта взаимная гордость не мешает нам с Берном истязать друг друга по мелочам, иногда ругаясь, до изнеможения.
В ссоре бывает "утонуть" легче, чем долго и пространно рассуждать о разности менталитета.

Слушая Анну и Берна, я думала о том, что посторонние люди, случайно сведенные вместе дорОгой, не так осторожны, как друзья и знакомые, они не опасны, так как не оценивают тебя. Твоя неожиданная откровенность рождает ответную, словно люди стараются прикрыть твою распахнутую душу, открыв свою. Люди исчезнут, и с ними исчезнет твой порыв откровенности. А ты снова замкнешься, затворив дверь в душу.

Анна уже перескочила с себя на международную политику и оживленно обсуждала с Берном кризис, причины и последствия, а я осматривалась, отмечая асфальт в аккуратных свежих заплатах, несколько огромных грузовиков, ожидающих, похоже, парома, пару деревянных облупившихся лодок, перевернутых дном вверх- на них наброшены рваные скомканные сети. Забитая досками будочка кассы. Немногочисленные таксисты, ждущие пассажиров - день был выходной, поэтому пассажиры были - приехали с нами на быстроходном катере.
Несколько праздных зевак не стесняясь, рассматривали нас, новоприбывших.
У местных и праздных были усталые, стесанные временем и жизненными сложностями лица. Наша группка с чемоданами, собравшаяся вокруг веселящейся Анны, вероятно, казалась вызывающе благополучной.

Анна хохотала, как девчонка, без повода, от жизнерадостности характера, похоже. К нам, туристам, она отнеслась отечески, и, едва мы сели в автобус, начала уговаривать присоединиться к экскурсии по воде вокруг острова, на корабле, в ленивую среду. Среда называлась «ленивой», так как это- выходной, но нам это оказалось впоследствии незаметно - все, что надо, работало. Анна же рассказала много интересного из истории Калимноса, что сразу и забылось, так как рефреном звучало приглашение на корабль.
В конце концов, я начала подозревать, что Анна имеет в корабле какой-то свой интерес.

Команда, привезшая нас на остров, расселась по скутерам, раздался громкий дружный треск моторов, облако солярного дыма выдохнуто нам в лица - и они умчались, растворились в равнодушных окрестностях.
И только один капитан, стоя на корме судна, неторопливо покачивая красивой кудрявой головой, вел беседу с кем-то из прибрежной охраны, солдатами в камуфляже и с автоматами наперевес. На нас никто, кроме зевак, внимания не обращал, словно мы - часть местных гор. К туристам здесь привыкли и принимают их, как неизбежность и необходимость, ведущую, если не к процветанию, то к постоянному и стабильному заработку, что уже не мало.

Анна рассказала, что из-за кризиса туристический поток на Калимнос уменьшился на 70 процентов. Раньше Калимнос любили посещать греки из Афин и немцы, англичане и скандинавы, теперь их приезжает очень мало, поэтому вся надежда на русских, что они заинтересуются островом.

Я гордо приосанилась, как представитель великой страны, на которую надеется Калимнос.
***
Гавань, куда мы причалили, упирается в невысокую гору, на ней разбросаны дома и улицы Потии, венчает гору огромный деревянный крест, видный отовсюду. Там, на горе, находится монастырь святого Саввы, покровителя Потии и Калимноса. Забегая вперед, скажу, что народ на Калимносе, в массе своей, религиозен, носит нательные кресты, ходит в церковь, которых здесь множество. В крохотных лавочках и магазинчиках обычно включено радио, часто настроенное на грегорианские пения, они звучат тихим фоном к ежедневной торговле.
***
Автобус развозил народ по разным отелям Потии. Мы сначала тоже выбрали один отель в Потии, но потом я прочитала отклики о нем, и мы взяли другой отказной тур, с отелем в Масури, маленьком городочке, в восьми километрах от Потии. Об этом отеле были приличные отзывы, не считая того, что кто-то вышел из отельного бассейна, окрасившись в синий цвет, так как краска кафельного покрытия среагировала на очистку воды в бассейне новым химическим средством. Еще кому-то не понравилось, что в отеле слишком много места занимает семья владельцев отеля - все это нам предстояло постичь на собственном опыте.
Тогда нам это показалось забавным и несущественным, по большому счету, так оно и оказалось. С очисткой бассейна все было в порядке, а с хозяевами отеля роднятся все, кто у них останавливается.

***
Из автобуса мы выходили последними, впятером, кроме нас, в отель еще заселялась троица норвежцев - супружеская пара, лет семидесяти - оба очень высокие, сухие и прямые, а с ними - розовощекий и пухлявый коротыш, лет сорока. Мы не поняли их родственные связи, да, и не наше это дело, но они всегда были вместе, мы часто сталкивались с ними на единственной улице Масури, по вечерам - у нас были одни биоритмы.

Продолжение: Часть 2 - "Отдых", эпизод 1

Читать с самого начала