ПРУЖИНКА
Рассказ

    Часть 2. 

     Начало - Часть 1

    Страница новая, да беды старые: не в то завернула, не так к груди приложила, подгузник сменила не вовремя. Ребёнок битый час мокрым лежал!
    Кто здесь мать, а кто бабушка? Нет, мать-то, конечно она, Валя, но у бабушки опыт — вон каких сыновей вырастила! Одна! А ты? Все тебе помогают, а ты даже подгузник не сменишь...
    Опять начались ссоры. Валя часто плакала, и очень боялась, что пропадёт молоко. Вес Толик набирал плохо. Так промыкались год. Ровно в свой день рожденья сынишка пошёл, оторвал ручки от мамы, сделал шаг, другой, третий, и прямо до бабушки.
    А через две недели, во время очередного скандала, разгоревшегося как всегда из-за мелочи, Валентина почувствовала: Всё! Край! Рыдая, собрала кое-как вещи, самые нужные, взяла сына в охапку, и ушла к родителям. Александр в это время был на работе.
    Мама встретила дочь с распростёртыми объятиями. Знала, как той живётся. Выплакались обе, успокоились. Маленького Толяшу покормили, уложили спать. Всё, вроде, хорошо. И тут отец Вале выложил:
– Ты чего прибежала? Плакаться? У тебя муж есть, вот к нему и иди, – сказал, как отрезал. Мама закусила губу, возражать не решилась.
– Толик ведь спит – отчаяние и обида бросились кровью в лицо. Душили, наворачивались на глаза слёзы.
    Потом, много позже, поняла Валентина — отказав ей от дома бесповоротно и резко, спас отец их нескладную, но семью. А к добру, к худу ли – жизнь рассудит.
    Она не успела вернуться сама. Пришёл Саша, поцеловал, обнял, и увёл, не тратя лишних слов. Валя никогда не узнала, говорил ли он с матерью, пока её не было, и о чём был тот разговор. Какое-то время свекровь больше не придиралась. Но поняв, что легко может выжить невестку, посматривала надменно.
    Отцом Александр стал прекрасным, внимательным, и не по-мужски нежным. Толяша души в нём не чаял — ждал с работы, тянул ручки, твердил трогательно и смешно: «Папа, папа», и забывал все свои детские горести, положив головёнку на Сашино плечо. А когда подрос, то не стало для него лучшего праздника, чем поехать с отцом на рыбалку.
    И в самые трудные, самые чёрные дни, всерьёз задумываясь о разводе, понимала Валентина — нет у неё ни права ни душевных сил рвать эту связь. Пусть будет в их трудной семье хоть один по-настоящему счастливый маленький человечек. Да и как учитель, ходя по квартирам неблагополучных подростков, глаза в глаза видела, какова она есть, безотцовщина.
    Болел Толик часто, – бесконечные ангины, хронический тонзиллит. К садику привыкнуть не смог. Остался на попечении бабушки. Так свекровь стала в доме совсем уже полноправной хозяйкой.
    Приготовить на всех, убрать, возиться с маленьким внуком, – тяжёлый и почти беспросветный домашний труд. Он был для этой женщины смыслом жизни. И как законная награда — чувство, что именно на ней зиждется семейный терем-теремок с лягушкой-квакушкой, зайчиком и мышонком. Строптивая, властная — черты неприятные, но будь иной, так не вытянула бы в одиночку сыновей, кривыми дорожками пролегли бы их судьбы.
    Так прошли годы, и сложились в десятилетия. Кажется, всего и было той жизни...

    Валентина умолкла. Смотрела, как ветер раскачивает за окном желтолистые ветки. Катя давно уже закончила измерения, и сидела в кресле, подобрав под себя красивые ноги.
– Да, тётя Валя, выпало вам... Я бы не смогла столько терпеть.
– Я тоже думала не смогу, а вот видишь, пришлось.
– Нет, нельзя так. Вы ведь тридцать лет в позиции жертвы! Принесли себя на алтарь...
– Да, принесла! А иначе как?
– Уходить вместе с мужем. Жить своим домом, любой ценой.
– Ох, Катечка, да разве ж я не понимаю? Для себя сразу решила — вот хоть умирать стану, а к сыну в семью не пойду! Помогать, внуков нянчить – это всегда пожалуйста, пока силы есть. Но доживать сама буду.
– Ладно, тёть Валь. Чину я вам прямо сейчас дам — Катя открыла шкаф, несметными рядами стояли там стеклянные пузырьки, выбрала один, и отсыпала из него в пакетик немного белых крупинок:
– Это если опять будут колики. Как принимать расскажу. А конституцию, ваш основной препарат — тут подумать придётся. Я его подберу, и отдам, когда вечером встретимся.
– Кать... – Валентина замялась. – Я тебе сколько должна? Лекарства, наверное, дорогие...
– Ничего не должны. И препараты как раз очень дешёвые. Это у аллопатов фармакологическая мафия цены вздувает. Здесь нет такого. А сейчас давайте хоть чаю попьём. А то я тоже не завтракала. Чай только зелёный. Чёрный для гомеопатии антидот.

    Вечером снова застолье. Мария опять хлопотала: «Валечка, тебе чего положить? Грибочки можно? Нет? А мясцо?» Пришла Катерина с семьёй. Женственная, и в себе уверенная. А вот муж её Валентине не глянулся — блеклый какой-то, ни рыба ни мясо, как говорится. Вроде при усах и бороде, а всё равно — будто подросток. И что она в нём нашла?
    Улучив минуту, передала Катя два пакетика. Про первый сказала:
– Это ваш основной препарат. Конституция. Примете раз, и будем наблюдать изменения. Заведите блокнот, чтобы записывать симптомы. Сначала может стать хуже, но не пугайтесь – потом полегчает. Запомнили? – Валентина кивнула.
– А вот этот – Катя показала на второй пакетик, содержащий всего шесть крупинок – особый. Пружинка. Закон такой есть — действие равно противодействию. В вашей жизни он нарушался, и вы столько обид познали, столько горечи накопили. Надо избавляться от них. Примете, и то напряжение, что внутри вас сидит, разрядится. Почувствуете, как легко станет. Только лучше вы этот препарат примите, когда дня на два-три одна окажетесь. Иначе можете на свекровь или мужа сорваться, и очень сильно – Катерина улыбнулась. – Ну а, может, пускай прочувствуют, каково быть в вашей шкуре.

    Валентина вернулась домой. Муж, казалось, вовсе не заметил её – свекрови в очередной раз было плохо, он вызвал врача, и не отходил от постели матери. После второго инсульта такое случалось частенько. Свекровь почти не вставала. Но иногда всё же являлась на кухню, где Валя, наконец, после долгих лет была в своём праве, и мучительно глядя невестке в глаза, спрашивала: «Валя, что мне делать? Скажи, Валя».
    Она по-прежнему хотела быть полезной, хотела нести хотя бы малую часть того бремени, что всю жизнь считала своим. Которое и составляло всю её жизнь. И тогда Валентина поручала ей перебрать лук, или вымыть тарелки.
    Выходные провела на даче. Надо было закончить дела, навести порядок до наступления холодов. Но пока заморозков не было, и сад стоял в осенней, такой печальной красе. Тихо качались алые гроздья калины, ветерок гулял по верхам, гладил кроны деревьев, наполовину раздетые в преддверии зимнего сна. Почти у самой вершины яблоньки, на тоненькой ветке, качалось яблочко, маленькое, краснобокое, последнее. Сорвать бы — да как? Саша, может, поставил бы лестницу, а она... Женщина вздохнула.
    Из кармана шерстяной кофты вытащила пакетик с «пружинкой», высыпала на ладонь: «Принять? Ведь специально взяла... Смешно. Старая стала, а в сказки верю... Или нет? Не в сказки? А если нет, так что же, зря было всё? Цена всей жизни, всему-всему, вот это? Шесть зёрнышек, приготовленных невесть из чего?»
    Валентина зажмурилась. Опять налетел ветер, коснулся лица, поцеловал будто юноша, несмело и нежно, зашумел листьями, качнул на ветке красное яблочко.
    «Господи! Так я и есть этот сад! Миновала весна, промчалось лето, собран давно урожай, одно лишь яблочко и осталось. Самое спелое, самое наливное. Даром что маленькое. Висит, дожидается — приди, сорви, подставь лесенку. А я наклонюсь, помогу, ты приди только!»
    Она снова посмотрела на шесть крохотных крупинок, раскатившихся по ладони: «Нет, доченька, ничего ты не поняла. Дай тебе Бог счастья», – и просыпала зёрнышки на влажную землю. Авось что и взойдёт. По весне.

   (с) Юлия Леденцова (ledenjuli), октябрь 2011

Предыдущие публикации этого автора:
*Медленный вальс. Рассказ.
*"Авантюристка". Рассказ.
*"Розовый Дзен". Рассказ.