odri (Дания)

Сплетая судьбу из случайных событий
ЖЕНСКАЯ ДРУЖБА. Глава 16, последняя
Все события в этой истории - выдуманные, все совпадения - случайны

  Начало

  16

   В который раз Лика получала культурный шок, находясь среди неясных для себя обстоятельств. Она и не считала - устала считать, просто констатировала, словно галочку ставила:

  "А-ха, опять непонятка, да еще какая!"

   Аскер удивлял ее своей закрытостью и сдержанностью. Он просто, похоже, не умел реагировать, как, например, Берн - с шумом, криком, хлопаньем дверьми и ответными шагами, чтобы задеть, поставить обидчика на место.

   Лике думалось, что Аскер выше этого – его дух парит над опутавшей его женщин взаимной неприязнью. Дух свободен от чувств, так свойственных обычным людям: зависти, мести, обидчивости, злобы, Аскер был не-при-вя-зан. Во всяком случае, казался таким Лике.

  "Аскера так занимает собственная жизнь, и изобилие возможностей, возникающих ежеминутно, что ему просто жалко терять время на непродуктивные действия. Такие люди, как Аскер, которым много дано от природы, чувствуют быстротечность жизни особенно остро и не теряют время. Он знает, что окружающие его люди слабы, что менять их на других или ломать "под себя" их привычки - только разрушать гармонию своего бытия. 
  Возможно, в этом - секрет терпения и гармонии Аскера с самим собой: он принимает людей вокруг такими, какими они ему себя показывают, не мешая им самовыражаться", - думала Лика. - Зато природные стихии под стать ему по силе, и он принимает их вызов, борется со стихиями на равных, получая в этой борьбе подтверждение своего жизненного кредо".

  Несколько раз, если не сказать, все время, подруги, Бодиль и Аста, откровенно провоцировали Аскера на скандал. Но Аскер как-то огибал острые углы, оставаясь добродушным. Он заслонил себя невидимым экраном не реагирования.

  Если он и злился, то очень умело скрывал свои чувства.

  "Значит, ему совсем плохо, настолько, что я и Берн - спасительный тихий островок для него, где можно без опаски передохнуть. Поэтому он и реагирует лишь на меня и на Берна. Если я устала от борьбы двух подруг, наблюдая их только второй день, то как же устал Аскер, находясь между ними?"

  Их короткий, по душам, как назвала его про себя Лика, разговор перед отплытием, не давал ей покоя...

  Про камеру она старалась не думать, понимая бесплодность подобной думы.

  ...Мотор у лодки заглох от очередной волны, заткнувшей его и так некрепкий голос.

  Аскер только пожал плечами и сказал:

  - Ну, у нас еще весла есть. Парус надо убирать - нас гонит к берегам Дании. - Его шутку принял и понял, что это шутка, только Берн и рассмеялся.

  Остальным было не до смеха.

  Женщины молчали, они выгребали жалкими ведрами воду из лодки в короткие передыхи между высоченными гребнями наваливавшейся обратно воды. Волна поднималась неожиданно, секунду подумав, словно сомневаясь, падала, не разбирая, вниз, забивая нос, уши, заливая глаза; дыхание останавливалось на какой-то момент, через секунду, Лика со страхом открывала освобожденные от давления воды глаза, ожидая увидеть катастрофу: но все были на тех же местах, а некоторые даже улыбались - Аскер с Берном.

  Они просто зримо наслаждались штормом, качкой и ощущением себя в лодке: крохотная щепочка в мировом океане, борется, и, конечно, победит. Человек - царь природы.

  - Я могу грести, - сказал решительно Карстен, - он смотрел на Бодиль, прижимая к себе обеими руками Асту, которая крепко спала, несмотря на шторм, разгулявшийся не на шутку, словно инстинкт самосохранения погрузил ее в летаргию.

  Лика подумала о странном коньячке, которым Карстен потчевал ее ночью. Не тот ли коньячок был причиной такого крепкого сна Асты?

  - Нет, Карстен, - ты и так занят, - отказался Аскер от предложения. Он смотрел на жену, покачивая головой, но улыбаясь. - Кто бы мог подумать, что беспокойное море подействует на нее, как Моцарт, и она уснет? - пошутил он.
  Теперь рассмеялись все.

  - Что будем делать? - спросил Аскер Берна, и сам же ответил: - Я думаю, надо свернуть парус, убрать мачту и сесть на весла. Ветер, конечно, сильный, но он нам, к сожалению, только мешает.

  - Ничего, мы справимся, успокоил его Берн, - две пары весел - это то, что нам сейчас нужно.

  - Ну, смотри в ящике.

  Аскер возился с парусом - что было совсем нелегко, учитывая ветер, качку и постоянные волны, не дающие послабления. Они так и норовили сделать их непродуманное путешествие последним испытанием жизни.

  Берн доставал из того же ящика металлические трубки - складные весла...

  Дрожащие от усталости и напряжения ноги Лики коснулись долгожданных деревянных мостков. Всего несколько часов назад она легкомысленно ступила с них в лодку. Но это оказалось довольно рискованной авантюрой, хорошо, что все закончилось благополучно. О других вариантах и думать не хотелось.

  В поселке, на суше, погода разительно отличалась. Тишина стояла такая, словно они попали в другой мир - безветрия и безмолвия.

  Лика обернулась назад и посмотрела на море: она видела далеко впереди барашки пенных волн и только по ним понимала, что там продолжается бурное беспокойное движение.

  - Нет, ну, какое счастье снова быть на берегу, - подскочила рядом Бодиль, выжимая юбку. - Меня до сих пор качает, а тебя?

  Лика не ответила ей и отошла подальше.

  Аста медленно выходила на берег - с удивлением, словно и правда пробудившись от летаргического сна, оглядываясь вокруг:

  - Как же у нас здесь красиво, - сказала она спокойным приятным тоном. Она, похоже, впервые это заметила.

  И обратилась к Бодиль:

  - Ну, что же ты ничего не говоришь про наш дом? Как он тебе вообще?

  Бодиль не моргнула глазом:

  - Ты, знаешь, дорогая моя, я просто не нахожу слов. Все так необычно, ново - особенно наша морская прогулка. Я, кажется, начинаю верить в Бога... Карстен, дорогой, что ты сделал с моей подругой? Посмотри, она - в хорошем настроении и даже со мной говорит каким-то не своим голосом.

  Карстен, с довольным видом, усмехнулся, выливая воду из ботинок и выжимая носки:

  - Аста получила мужское тепло и заботу, вот, она и оттаяла. Правда, Аста? - и, не дожидаясь ответа, самодовольно продолжал: - Я же тебе говорил, мой дорогой кролик, что я никогда не разочаровываю женщин. Просто Аста спала и ждала принца...

  - Ну, ты же - мой принц...

  - Ну, да, но я делаю по дороге счастливыми всех.

  Лику рассмешила неожиданная самоуверенность Карстена, и она подумала: что-то в этом увальне, безусловно, есть, кроме его денег, во всяком случае, он уж точно не глуп.

  Она не стала дальше слушать их реверансы друг другу, и подошла к Аскеру.

  "Сейчас и как можно скорее".

  Аскер привязывал лодку, Берн разбирал весла снова на трубки.

  - Аскер, ты меня можешь убить, но я утопила камеру.
 Пауза.

  - Аскер, ты слышишь меня? Я утопила камеру.

  Он поднял голову:

  - Ну, что ты так нервничаешь? Я слышу: ты утопила камеру, и что?

  - Как что? Ты же мне говорил, там важный фильм и...

  Аскер... улыбался:

  - Теперь уже этот фильм не важен, его просто нет.

  - У тебя будут неприятности, ты же говорил...

  - Ох, Лика, много что говорится, но мало выполняется.

  Тут к ним подскочила Бодиль - она была босиком, лицо оживлено, на щеках румянец:

  - Кстати, Аскер, я тут случайно твою камеру за борт выбросила, ты уж извини, я, конечно, компенсирую все потери, даже моральный ущерб, - и она расхохоталась, как тогда, в начале их плавания.

  Аскер вопросительно посмотрел на Лику:
  - Лика...

  - Ах, да отстаньте вы все от меня - разбирайтесь сами.

  Лика растерялась, она не ожидала этого от Бодиль. Но спокойствие Аскера произвело на нее еще большее впечатление.

  К Лике подошел Берн. Он был в приятном возбуждении от их плавания и совершенно не подозревал, что произошло с его женой, когда они вместе были в одной и той же лодке.

  - Нет, ну, ты скажи, разве это не замечательно? Разве Аскер не гений? Справиться с таким штормом, на дырявой лодке... Нет, Аскер, ты - настоящий викинг, - он с чувством обнял друга. - Спасибо за приятное путешествие.

  - Да, я знаю, я - викинг, - смущенно, но явно польщенно ответил Аскер и продолжал в свойственном ему ироничном духе: 
  - А ты жилеты-то с народа снимай, еще с собой увезут. 

  И широко улыбнулся.

  Бодиль смотрела на него как обычно, не отрываясь. Но Аскеру было теперь все равно...

  - Бодиль, - деловито произнес Аскер, - раз уж ты мне будешь оплачивать новую камеру, давай обсудим...

  ...Когда Берн и Лика, наконец, добрались до своей комнаты, отогрелись под теплым душем и прилегли на полчаса перед поздним прощальным ужином, Лика все-таки не сдержалась: сбиваясь и торопясь - боясь, что Берн ее остановит, сказав, что ему это неинтересно - Лика рассказала о камере. 
  Но она ошиблась в реакции Берна: Берн сильно расстроился за друга: 

  - Как выбросила? Да ведь там новый фильм Аскера. Он мне говорил, что ему даже с телевидения звонили, прося показать отснятое, так как он бывает в таких дебрях, куда не решаются забираться журналисты. Они хотели сделать программу о нем.

  - Ну, я думаю, это был не последний фильм.

  - Ты хотела сказать, не единственный.

  - Да, у меня такой стресс, что я, кажется, забываю датский.

  Берн молчал. Лика почти задремала на его плече, когда услышала:

  - Надо же, как все-таки Бодиль любила Аскера: выбросить камеру - это сильно.

  - Любила? Но если б любила, разве причинила бы ему такую боль, зная, как он дорожит своим фильмом? Конечно, это я виновата, но я думала: что-то сниму в пути, как Аскер надеялся, а по-хорошему, надо было камеру сразу положить в ящик. А почему ты говоришь в прошедшем времени, любила? Это уже прошло, ты думаешь?

  - Ну, ты как всегда со своим чувством вины за весь свет. - Берн повернулся к Лике и поцеловал ее в нос.

  Он счастливо засмеялся и сказал:

  - Как здорово, что у меня русская жена.

  - Почему?

  - Мне трудно тебе объяснить, поймешь сама со временем.

  - А про Бодиль объяснишь мне что-нибудь? Почему ты сказал "любила", а не "любит"?

  - Зачем? Что тебе нужно понять - увидишь сама, а если я тебе расскажу - это будут просто сплетни, и твое мнение уже будет не твое, а замешанное на моей первоначальной информации.

  - Что же касается "любила"... Я еще сомневался, прошло ли это. Но после твоего рассказа, думаю, что этим жестом с выброшенной камерой Бодиль поставила жирную точку в их романе, если он даже когда-то имел место. Она была сильно на Аскера обижена, и этот ее отчаянный поступок - прощение Аскера.

  - Берн, я боюсь Бодиль, я думаю, она - как ведьма. Ты расписал все, как настоящий идеалист.

 Берн прыснул, но не рассмеялся, понимая серьезность Ликиного заявления, и ответил:

  - Теория конспирации, паранойя с манией преследования. Ты же знаешь, мы, датчане, не верим ни в каких ведьм, их не существует в природе. Есть только человеческое воображение, но все можно объяснить, если захотеть. 
Ты поняла?
  - Поняла, - со вздохом ответила Лика. - Что ты мне еще мог ответить?

  - Перестань думать о плохом: завтра мы все разъезжаемся и, скорее всего, вряд ли соберемся когда-нибудь в этом же составе. Бодиль - умная женщина, она не будет портить впечатление о себе перед расставанием.

  - Ты уверен? 

  - Абсолютно или я не разбираюсь в людях. 

  ...Они собрались на террасе, за большим круглым столом, накрытым яркой провансальской скатертью: на светло-зеленом поле - фиолетовые букеты лаванды сплетены с колосьями пшеницы.

  Скатерти Лика привозила в подарок всем знакомым - недорогие, прекрасно стираются, нарядные, то есть, соответствовали старой доброй русской поговорке: 
  "И в пир, и в мир, и в добрые люди".

  Лика радовалась, что нашла оригинальное и экономичное решение всегдашней проблемы подарков. Она твердо считала, что порог нового дома, куда тебя пригласили, надо переступать с подарками. Поэтому Асте и Аскеру для их нового дома были еще куплены два высоких классических подсвечника. Их оригинальность заключалась в том, что они были сделаны не из привычного серебра, а из толстого бесцветного стекла. Подсвечники были давно и заранее куплены в магазинчике замка-музея Фреденсборг и просто ожидали своего часа. 

  Когда Берн и Лика спустились, они увидели, что Карстен и Аста сидят за уже накрытым столом - у каждой тарелки лежали столовые приборы, красиво сложенные алые салфетки топорщили уголки из винных бокалов. 
 Аскер занимался грилем, раскладывая на фольге куски рыбы. 

  - И, вот - мы здесь, - продолжала Бодиль свой монолог, нарушенный их появлением. Она стояла несколько в стороне от всех, у перил террасы. 

  В руках у нее был большой стеклянный шар, в котором переливался перламутром стеклянный же цветной домик, сыпался снег из стеклянной пыли, и двое пластиковых малышей - мальчик и девочка - застыли с поднятыми к небу ручками, ловя снежинки. 

  Но в руках Бодиль этот неуместный летом новогодний шар казался колдовским атрибутом, а сама Бодиль - в черном длинном платье с узким лифом, но широкой, в клинья юбкой, на которой были, то здесь, то там, разбросаны яркие, искусно вышитые гладью цветы - казалась... 

  "Нет, ну, точно ведьма", - подумала Лика, но уже без прежней убежденности. - И что, вообще здесь происходит?" 

  Браслетики, позванивающие на тонких запястьях и красная повязка на седых волосах тоже, по мнению Лики, служили доказательством принадлежности Бодиль к сообществу нечистой силы. 

  Твердо пообещав себе не вмешиваться, но быть начеку, она подошла к Асте и спросила: 

 - Можно, я сяду с тобой рядом? 

  - Да, конечно, конечно, - улыбнулась ей Аста и, откинувшись назад, подтянула к себе плед, лежащий на соседнем столике: 

  - Укройся, холодно здесь, - она протянула плед Лике. Выпить бы тебе надо, чтоб не простыть после такого плавания. Водки хочешь? У нас есть. 

  - Не сомневаюсь даже, - принимая плед и подстилая его под себя, отшутилась Лика. - С вашим запасом спиртного в доме можно автономно прожить пару лет. 

  - Ты такая милая сейчас, Аста, - не удержалась Лика от выражения своих чувств. - Я так рада, что ты снова такая, как всегда, какой я тебя люблю. 
 
  - Ну, ну, что ты, - похлопала ее по руке Аста, но в глазах у нее, - или показалось? - сверкнули слезы.

  Лика с удовольствием расслабилась, наконец, - впервые после приезда Бодиль и Карстена. Она наблюдала за Бодиль, видя в той какую-то решимость к действию - Бодиль, как и Лика, не умела играть лицом. 

  "Интересно, что она задумала теперь?", - Но Лику это больше не волновало. Ощущение тревоги исчезло. 

  То, что Бодиль поставила себя в центр, притянув взгляды, позволило Лике, пожалуй, впервые, без стеснения, как следует ее рассмотреть: черты лица Бодиль были мелкими, но изящными - небольшие глаза опушены длинными ресницами. 

  С обычной женской ядовитостью Лика подумала, что ресницы слишком длинны для того, чтоб быть настоящими у женщины в таком возрасте, но они эффектно оттеняли глаза, придавая им загадочность. Рот - маленький, верхней губы практически нет, настолько она мала, а нижняя губа, наоборот, полная. У Бодиль была привычка ее выпячивать, что она часто и делала. 
  Кожа на лице была тонкая и нежная, запорошенная опилками мелких морщин - так бывает, когда женщина резко худеет - первым страдает лицо. 

  - Аскер, мой дорогой, - в прежнем, матовом и нежном тоне продолжала Аста, - посиди, отдохни, сколько же можно работать. 

  И Аскер послушно подошел к Асте: 

  - Как ты себя чувствуешь? Принести тебе сигареты?

  - Да, пожалуй, они на кухне, и пепельницу захвати. 

  У Лики от удивления полезли на лоб глаза. Берн посмотрел на нее - он сидел напротив, рядом с Карстеном - и подмигнул жене. 

  Бодиль продолжала: 

  - Мы решили никуда не ехать - здесь так замечательно, я позвонила шефу, попросила еще неделю отпуска, мы с Карстеном проведем ее здесь. Ты, Аста, можешь ничего не убирать, Аскер может не чистить гриль, мы все сделаем сами, когда будем уезжать. 

  Аста улыбнулась и посмотрела на Бодиль почти с любовью: 

  - Да, Бодиль, да, моя дорогая, но я думаю, стоит спросить Аскера, что он думает о твоем новом плане. 

  - О чем надо спросить Аскера? - бодрым тоном спросил входящий Аскер. 

 Он поставил перед женой пепельницу, положил рядом... одну сигарету и зажигалку: 

  Лика захлопала в ладоши и рассмеялась: ей было приятно, что она не ошиблась в Аскере, он не изменился. Конечно, он снова спрятал сигареты Асты. Но выделил ей одну, отметив этим самым ее хорошее поведение.

  - Бодиль сообщила только что, что она и Карстен остаются в нашей хижине еще на неделю, без нас. Она обещает все убрать за собой и даже почистить гриль. Как тебе это?

  - Ну, это, к сожалению, невозможно. Мы не сдаем свой дом. - Ответил Аскер.
 
  Но Бодиль не так легко было сбить с толку. 

  - Но почему? Ты же помнишь, как мы с тобой остались одни с детьми, тогда, в Греции, много лет назад, когда у Асты попала в больницу сестра, и Аста срочно вылетела домой. Разве я плохо управлялась? 

 Теперь рассмеялась Аста: 

 - Бодиль, чего ты хочешь? Ты ответ получила? Получила. Что еще? 

 - А еще, - вступил в разговор Берн, - я считаю, что надо поздравить наших жениха и невесту. 

  Он встал, начал откупоривать шампанское, сказав Карстену: 

  - Попроси, пожалуйста, у Аскера бокалы под шампанское. 

  - Да, да, - радостно вскочил Карстен и направился к Аскеру

  - О, Карстен, как ты кстати, - обрадовался тот и протянул Карстену огромное блюдо, на котором лежал свежеиспеченный на гриле лосось, с еще живой дышащей огнем корочкой, посыпанный зеленью, с красиво разложенными по краям блюда печеными овощами: луком, помидорами, цуккини, морковью. - Поставь, пожалуйста, в центр стола, а я сбегаю за бокалами и соусом для рыбы.

  Ну, вот, на этом, пожалуй, можно поставить многоточие в моей истории. На следующий день все ее участники разъехались в разные стороны. 

  ...С тех пор прошло два года. 

  У Асты с Аскером появились двое прекрасных внучат, еще более сплотив дружное семейство. Аста поправилась, окрепла, она много времени проводит на свежем воздухе, присматривая за внуками. 

  Бодиль остается другом семьи Тревудов. Ее жизнь с Карстеном, к сожалению, не сложилась. 

  Дети Карстена не захотели даже знакомиться с мачехой, а она не смогла привыкнуть, что Карстен покидает ее, проводя время с детьми, даже путешествуя с ними, без Бодиль. Они расстались без обид и упреков, оставшись хорошими друзьями. 

  Недавно у Бодиль был юбилей, чета Тревудов, конечно, была в числе приглашенных. Аста сидела на почетном месте Лучшей Подруги - справа от Бодиль, слева от Бодиль сидел новый претендент на "поцелуй Бога"

  Аста с восторгом рассказывала Берну и Лике, после возвращения из Оденсе, какой роскошный банкет закатили дети Бодиль своей маме и сильно сожалела о том, что Аскер в этот момент был в очередной поездке - в Дубайи: 

  - Как жаль, что он не смог снять фильм для Бодиль об этом чудном празднике. Ведь Аскер делает замечательные любительские фильмы, - восклицала Аста. - Тем более, у него теперь прекрасная цифровая видеокамера... 
 
  Жизнь продолжается, она продолжается у нас с вами, дорогие читатели, и у героев моей истории. И кто знает, какие еще "чудные открытия" ждут нас всех впереди. 

  Конец