odri (Дания)

Сплетая судьбу из случайных событий
ЖЕНСКАЯ ДРУЖБА. Главы 5 и 6
Все события в этой истории - выдуманные, все совпадения - случайны

    Начало

   5. 

  Он был встревожен ее звонком и странным тоном, которым она разговаривала с ним. При чем здесь тренировки? Он давно на них не успевал, последний год ему было вовсе не до них - Аста проходила курс лечения в Осло, а Аскер использовал это время для постройки трех дополнительных комнат, которые он спроектировал в подвале дома - квартира была на первом этаже, он пробил пол, сделал в подвал лестницу, туалет, ванную, освещение, стенные кирпичные перегородки, полы с утеплением - все делал сам, один, он не любил, чтоб ему помогали. 
 
  Впрочем, один помощник все же был - сын Ханс-Хенрик - его лучший друг и помощник. Он вырос настоящим норвежцем - свободно говорил по-норвежски, не боялся холода, отлично бегал на лыжах. Ханс-Хенрик окончил медицинский университет и работал анестезиологом в Копенгагене.

  Аскер все еще иногда вспоминал, как Бирит тогда, двадцать лет назад, разрушила их так хорошо и удачно для всех начавшуюся жизнь в Осло… 

  Ханс-Хенрик и она пошли в норвежскую школу, практически не говоря по-норвежски, только по-датски. Одноклассники дразнили их. Но Хансу-Хенрику оказалось легче найти с ними общий язык - он был подвижный, спортивный подросток, быстро стал чемпионом школы и города среди своих сверстников в беге на лыжах, у него уже через пару месяцев появилась масса друзей. 

  А вот с Бирит произошла просто драма. Она была очень красивая, необычайно красивая девочка, гордая, заносчивая, знающая цену своей красоте. И ее с первого дня невзлюбили все девочки в классе. Бирит плакала каждый день, умоляла Асту снова вернуться в Копенгаген, часами говорила по телефону с подружками - соседками - Рикой и Эльзой. Но Аскер и Аста не придавали значения происходящему, уверенные, что Бирит привыкнет и найдет свое место, как и они все.
  А однажды Бирит исчезла….

  Аскер думал, что его дети не виноваты в том, что происходит в жизни их родителей, они не могут приспособиться к изменениям в силу своей детской открытости и искренности, их никто не готовил к трудностям и умению давать отпор людской злобе и зависти, неважно, что она идет от сверстников. Он жалел Бирит и ругал себя и Асту, что они не могли найти выход. 

  Все прошло и пришло в норму, конечно, Бирит покуролесила со своей необычайной яркой внешностью, она кружила голову в основном мужчинам намного старше ее - ровесники ее просто побаивались, а ее они и вовсе не интересовали. Но теперь она - хорошая мать и жена. И кто знает, не объединись они с Астой в борьбе за нравственность Бирит, может, и разошлись бы давно. 

  Аскер не стал звонить, не увидев света в окнах, осторожно открыл дверь ключом, нащупал выключатель, зажег свет в небольшом квадратном коридоре, аккуратно, на плечики, повесил куртку, шарф, поставил на полку ботинки, сунув ноги в мягкие тапочки. 

  - Аста снова закурила, - констатировал, принюхавшись. Он давно принимал жену такой, какая она есть, не пытаясь ее переделать, Аста не терпела замечаний и критики, характер у нее был непростой.

  Аскер прошел к спальне жены и, приоткрыв дверь, протиснулся вовнутрь. В комнате был полумрак, только маленький ночничок освещал тумбочку, на которой он увидел раскрытую книгу. Аста лежала не спине, дышала ровно и спокойно. 

  Аскер смотрел на ее умиротворенное лицо, слушал ее чистое дыхание, и сердце его наполнялось жалостью, нежностью и чувством вины - в чем он бы не только Асте, а самому себе не мог бы признаться в какое-нибудь другое время. Но теперь, он был почти счастлив, видя, как спокойна жена, и слыша, как легко она дышит. Это было счастье, завоеванное в трудной борьбе. Оно было хрупко, и неизвестно сколько продлится, врачи не давали никаких гарантий, но пока все хорошо. И это главное. А об остальном он позаботится. 
  Он знал себя, знал, что будет только так, и не иначе. 

  Если бы он мог, он бы заплакал, наверное, он был сентиментален, как большинство мужественных и сильных мужчин в житейских ситуациях, но слезы были уже выплаканы или просто сгорели в тех страданиях, которые пережила Аста, а он был рядом и тоже страдал. 

  Он оставлял ее в больничной палате и, возвращаясь домой, начинал работать: месить цемент, выкладывать перегородки из кирпичей, ровнять полы - да мало ли работы можно сделать за ночь, думая только об одном. А утром он перед работой заезжал в госпиталь, но часто его не пускали к Асте - она уже с утра была на процедурах. Тогда он заезжал к ней после работы. Он пытался "скинуть" с себя все зарубежные поездки, но это не всегда удавалось. И тогда, далеко от нее, в знойных песках пустыни Гоби или в ледяных просторах Гренландии, он не находил себе места, боясь, что случится что-то непоправимое, словно его присутствие могло повлиять на исход болезни.

  Он и сейчас боялся поверить в то, что все позади, неохотно отзывался на разговоры о жене и чудесном выздоровлении, он не был суеверен, и тем не менее. 

  Он не думал, что это за чувство, которое держит их вместе, это Аста еще верила в любовь и ждала какой-то романтики. Аскер просто знал про себя, что у него есть жена, и другая жена ему не нужна. Не потому, что он не замечал других женщин или был фанатично предан своему браку. Скорее, ему просто было жалко времени на развитие каких-то других отношений, времени и денег. Ну, а без этого, как известно, новые связи создать трудно.

  Он осторожно дотронулся рукой до руки жены - рука была теплая естественным теплом тела - он помнил, как она горела от высоченной температуры - об ее кожу, казалось, можно было обжечься. 

  Аскер увидел в руке у жены какой-то пестрый клочок картона, осторожно разжал руку: это была открытка. ”Надо достать очки и прочесть” - подумал Аскер, и, сунув находку в карман, вышел из комнаты, прикрыв дверь. 

  Тишину дома нарушала только тихое мурлыканье музыки из стереоустановки - неизменный Астин любимец - Моцарт. С болезнью Аста стала ненавидеть тишину и одиночество, поэтому тихая музыка звучала в доме постоянно. Аста, как беспокойное дитя, засыпала и спала только под музыку.

  6. 

  Аскер прошел на кухню, зажег свет под вытяжкой над электроплитой, в полумраке открыл холодильник - он поел в самолете, но с тех пор прошло почти три часа. Особого голода он не чувствовал, но чувствовал ответственность за Асту: после болезни ее вкусовые пристрастия просто исчезли - она могла за день не съесть ни крошки, только выпить пару-тройку бокалов вина. Аскера это беспокоило. Он ничего не имел против вина и даже сигарет, но отсутствие аппетита было плохим признаком - у нее могло развиться малокровие, в ее состоянии это было опасно. 

  В холодильнике Аскер нашел порезанное мясо, уложенное аккуратным "доминошным" веером на тарелке и укрытое пленкой от заветривания. В ящике для овощей он нашел два помидора и огурец. Огурец уже съежился и пожелтел. Это было все. 

  Аскер закрыл дверь со вздохом, решив довольствоваться только мясом и поднял глаза на батарею бутылок, стоящих на винной полке над холодильником. Он задумчиво перебирал их взглядом: вино они любили, считали себя ценителями, покупали его с запасом, если, попробовав, понимали, что вино отвечало их вкусам. Вкусы, впрочем, менялись, но «Бароло» оставалось многолетним фаворитом. Он и теперь взял с полки бутылку "Бароло" и, откупорив ее тут же прикрученной к полке специальной машинкой-штопором, налил в бокал немного - пальца на два - темной, почти черной жидкости. 

  Верхний свет он зажигать не хотел: яркие лампы в саду отбрасывали кое-какой свет и в кухню. Он взял бокал двумя пальцами, подхватил между остальными тарелку с мясом, потом, передумав, поставив все снова на кухонный стол, открыл холодильник и достал помидор. 

  Отнес свой ужин в комнату, поставил на низкий столик у софы, сел, вытянул ноги, сцепил руки за головой и с удовольствием потянулся. Прислушался к себе, мысленно прошерстил события сегодняшнего дня: на работе, кажется, все было доделано на ближайшую неделю, справятся без него. Дети отзвонились: Ханс-Хенрик собирался в велосипедный тур по Майорке со старыми школьными друзьями, Бирит, беременная на последнем месяце, отдыхала с мужем, Йонасом, на Сконе - у них там был летний домик.

  Завтра, поутру они с Астой тоже отправятся в их хижину - как-то это название полюбилось и утвердилось за их домом во фьордах. 

  Но его не отпускало смутное беспокойство, не тревога, а просто какое-то неясное беспокойство, ноющее, как невидимый комар над ухом. 

  Что? Он полез в карман брюк за телефоном - забыл его включить после прилета, так торопился домой. Вместе с телефоном Аскер вытащил из кармана и изрядно уже помятую открытку с веселеньким пейзажем Южной Франции. Наверняка, какой-нибудь "сироп" от Астиных бесконечных случайных подруг, рассыпанных у нее по разным странам: она умела заводить знакомства и дружить, в перечне ее подруг были разные странные женщины, никогда друг с другом не встречавшиеся, но дружившие с его женой: они перезванивались, иногда Аста вдруг срывалась с места и уезжала на несколько дней, впрочем, при их образе жизни это не играло никакой роли: где бы ни была Аста, к возвращению Аскера она всегда была дома с праздничным ужином. Он верил, что все это снова вернется.

  Он чувствовал себя прекрасно, сон, вернее, бессонница не сильно его волновали - он спал всегда мало, и, проснувшись в 3-4 часа ночи, брался за книгу или очередной чертеж, или монтировал фильм о последней поездке - у него всегда были дела, ожидающие своего часа. 
Ну, и Аста, дай бог, поправится окончательно.

  Аскер достал из другого кармана очки в футляре, одел их на нос и прочел:

  "Дорогая Аста, как славно будет снова увидеть тебя здоровой и бодрой. Аскер, как всегда, оказался на высоте. Я хочу приехать в вашу хижину на пару дней, повидаться. Заодно oцEните моего нового друга. Если - да, думаю дать ему шанс". 

  - Вот так-так! - хлопнул Аскер себя по колену. - У нас-то гости намечаются, а я и не знаю. Но кто же? 
  Почерк он не помнил. Судя по тексту, какая-то близкая личность. А близкая личность у Асты была только одна - ее подруга Бодиль, с которой они, в свое время, не поделили Аскера, потом помирились, потом эта дикая история с Бирит, когда она сбежала из Осло и две недели не давала о себе знать, а ее искали по лесам, болотам, на дне водоемов, вызывали их даже на опознание в морг, найдя во фьордах тело утонувшей девушки. А через две недели позвонил муж Бодиль, Бент, и сказал, что ему невыносимо держать этот идиотский секрет, что Бодиль приютила беглянку у них. 

  Тогда у Асты случился сердечный приступ, ее увезли в госпиталь. Но все обошлось. И даже Бодиль продолжала оставаться подругой Асты. Хотя за последние три года она, кажется, и не звонила ни разу. 

  Да, в общем, какая ему разница, пусть приезжает, покажет очередного своего друга, развлечет Асту. 

  Бодиль, в принципе, не злая, просто несчастная, так как из всех ее хороших намерений почему-то выходят одни хлопоты и проблемы. Ее гиперчувствительность ко всяким переживаниям - не оставляла надежды на перемены в ее поведении и характере. Она не выносила скандалов и ссор, у нее сразу поднималась температура, так же она не выносила разговора о болезнях. 

  Но теперь-то она едва ли что может испортить: новый друг, которым она будет занята, новый дом, который ей понравится. Аста там была несколько раз, даже цветы - в ящики на деревянном заборчике, отделяющим их дом от дома соседей - посадила. 

  Тут Аскер вдруг вспомнил, что он столкнулся с Бодиль, где-то, с полгода назад, в аэропорту. Он тогда возвращался из Ванкувера, а она куда-то улетала. 

  - Аскер, - окликнула она его. 

  Он обернулся и увидел Бодиль - улыбавшуюся, элегантную, как всегда, Бодиль. Они обнялись, она засыпала его расспросами. Он, кажется, рассказал о болезни Асты, чудесном выздоровлении, покупке дома, и даже, кажется, пригласил ее к ним. И все время, пока они говорили, она не отпускала его руку, а глаза неотрывно смотрели на него. 

  Ему и сейчас это было приятно. Бодиль ему нравилась, очень нравилась. Однажды Аскер был ею сильно увлечен, но как-то сумел вовремя себя остановить, и Аста так никогда ничего не узнала… 

  Он взъерошил свои волосы. Последний год он много летал по делам концерна - у них появились новые контракты в Канаде, Саудии, Иране. Поэтому он, конечно, забыл о Бодиль тут же. 
  Надо же, а она помнила… 

  Первые птицы в саду уже прочищали голоса в утреннем пении, когда Аскер отправился, наконец, в спальню.

Продолжение