Неизвестная земля
Книга 1

(ред: публикуется без корректуры) 

    Начало

Глава 16.
О названии которой читатель пусть позаботится сам.

    Богдан вернулся в барак. Теперь в его жизни вроде бы ничего не переменилось. Он остался рабом, по-прежнему был неразговорчив с помощниками, не принимал подачек. Но теперь он вдруг начал понимать, что все-таки кое-что изменилось.  Роза. Еще будучи на даче у Влада Богдан не раз вспоминал о ней – что-то она делает? Не посмел ли ее тронуть Олег в отсутствие Влада? Вспоминал Богдан еще и ее взгляд, каким она смотрела на него, оказавшись в его камере. Дикий, гордый, чуть пугливый. И вся ее фигурка вырастала у него перед глазами.  Вспоминал он и речи ее,  даже смех – неповторимо прекрасный…
    На следующее же утро по возвращению домой Богдан крепко и сладко спал, зарывшись от ночной прохлады в солому, и, конечно, не мог видеть и слышать, как в камеру к нему зашел Дроздов и Влад. С улыбкой оба наблюдали за спящим рабом, а потом Дроздов, взяв метелочку, которой он обыкновенно опахивал свои сапоги, смахнул ею всю солому с Богдана.
    - Подъем! Подъем, подъем! – улыбаясь, говорил он, смахивая солому.
    Но в планы Богдана вовсе не входил подъем. Сонно пробурчав что-то, он недовольно повел плечом, пытаясь вновь зарыться в теплую солому.
    - Ну-ну, соня! – смеясь, воскликнул Дроздов, щекоча кончиком метлы Богдану спину и живот, но Богдан и здесь не проснулся.      
    Недовольно сонно ворча, он лишь сжался как еж и, рукой накинув на себя солому, продолжил дремать. Переглянувшись с едва сдерживающим смех Владом, Дроздов вышел из камеры и вернулся с ковшиком воды. Глянул на Богдана – тот безмятежно лежал, ничуть не думая вставать. Улыбнувшись, Дроздов снова переглянулся с Владом – тот кивнул, на цыпочках подкрался к Богдану и плеснул водой ему прямо в лицо. С фырканьем и ворчливым вскриком вскочил Богдан, рукой протирая мокрое лицо.
    - Утро доброе, – улыбаясь, сказал Дроздов, откладывая в сторону ковшик.
    Влад усмехнулся, в то время как Богдан сердито осмотрел их обоих – так вот награда за вчерашнюю поездку! Очевидно, Влад понял его – дружески улыбнувшись, он сказал:
    - Ладно, не сердись. Мы тебя с полчаса как будим, а ты и ухом не ведешь. Пришлось окатить, а иначе что поделать?  Не спать же тебе целый день, к тому же я тебе тут работенку подыскал. Так что ты вместо того, чтобы смотреть на меня как бык на красную тряпку, улыбнулся бы, что ли. Есть будешь?
    Богдан, конечно, не улыбнулся, зато с удовольствием позавтракал гречневой кашей с конопляным маслом – разумеется, после того, как эти двое, наложив ее ему, ушли, смеясь его стеснительности. Поев, он окончательно проснулся и пришел в самое хорошее расположенье духа, и был недоволен, когда Влад с Дроздовым явились снова и зачем-то вывели из барака. Солнце еще только всходило, и воздух, остывший за ночь, еще не успел как следует прогреться. Богдан недовольно поеживался на утреннем холодке и косо поглядывал на Дроздова с Владом, пока последний держал его, а первый закреплял на его шее стальной ошейник, оканчивающийся длинной блестящей цепью. Что еще они задумали? Дроздов заметил его любопытство.

    - Что, удивлен? – улыбаясь, спросил он, покончив с закреплением цепи и защелкнув на его руках оковы. – Ничего, сейчас узнаешь. Пошли.
    С этими словами он дернул конец цепи, и Богдан молча поплелся за помощником.  Они вышли через ворота, но не своротили вправо, к реке, а пошли по дороге.  Они шли долго. Богдан молчал, гадая, куда это его спозаранку тащат, а Дроздов весело улыбался, время от времени поглядывал на него. Неожиданно они свернули влево и пошли по узенькой тропинке, пока не пришли к огромному полю, пущенному «погулять» - т.е., ничем не засеянное и не засаженное.  Его активно сейчас осваивал одуванчик и осот, тонкой зеленой пленкой покрыв твердую землю. Пока Богдан с любопытством разглядывал поле, Дроздов снял с него оковы, отошел на пожню, и вскоре провозгласил:
    - Ну вот и все.
    Богдан обернулся узнать, что там намудрил Дроздов. И увидел. В густой осоке чернело что-то. Приглядевшись, Богдан тотчас узнал в черном куске железа борону. Настоящую русскую борону, в которую впрягают  лошадей дабы забороновать огород. Только лошадям прицепляют обычно две таких бороны, а тут – одна. К переднему правому ее концу прикреплен свободный конец Богдановой цепи. Так же к двум ее передним концам прикреплен широкий кожаный ремень - лямка. Богдан быстро обернулся на Дроздова.
   - Ты правильно понял, - улыбаясь, сказал помощник. – Лошади сегодня все заняты, а  откладывать с борнованием уже нельзя. Так что тебе нужно будет заборновать это поле, и я советую приступать к работе прямо сейчас, пока еще не жарко. Водой, как видишь, я тебя обеспечил, - с этими словами он кивнул в сторону протекавшего неподалеку ручья, - а есть захочешь – щавеля насобираешь или девок крикнешь. Кстати, я тебе руки освободил, чтобы удобнее было, так что ты не очень-то тут шали, а то вернусь и закую, понял? я загляну вечерком и смотри, чтобы все было заборновано!
    От подобного приказа  Богдан опешил, а потом рассердился.
    - Ну-ну, - смеясь, воскликнул Дроздов, увидев его сердитое лицо, - это не так уж сложно. Я приду вечером.
    С этими словами он, улыбаясь, пошел прочь. Заборновать! Богдан с негодованием уставился на борону, прошелся вокруг нее, а потом уселся рядом. Как никогда прежде, он затосковал по родному Петербургу. Ему захотелось вновь очутиться в квартире, где нет никаких посторонних запахов, звуков, где тепло в каждом углу, где чисто до стерильности и стоит комфортная стильная мебель. А электричество, компьютер, Интернет, машины, микроволновая печь –  все это облегчает жизнь, все это делает ее лучше, роскошнее и  все это у него было, и ему не требовалось для этого ничего, только знай, делай свое дело – принимай решения, подписывай контракты, работай умом, интеллектом.  Богдан ужаснулся, сравнив, какие ничтожные усилия прикладывал он для прежней жизни и какие – теперь. Там, в Петербурге, он имел все за ничтожно малые, прикладываемые им усилия, а тут он работает с утра до ночи, выматываясь за день подчистую и все, что он получает за это – побои, насмешки, упреки, брань, а еще –  жалкое рубище и кашу с ломтем хлеба по утрам. А какая у него роскошная спальня! Два на два с парашей напротив  кучи соломы на полу, и жирные мухи в придачу – хоть кто-то, кто жрет здесь нормально!  Вот что он имеет, вот что он получает за свой труд. Раб, наградой которому является право на жизнь, человек, который здесь ничто, и которого сейчас еще уподобили животному, велев выполнить то, что должна делать лошадь. Заныв, закачав, как от зубной боли, головой, Богдан вскочил – и вздохнул. От размышлений, он воспоминаний стало только больнее, и Петербург с его удобствами не стал ближе, напротив, глядя на поле, он понял, что если он сейчас не начнет работать, то рискует потерять и ту малость, что имеет сейчас – проклятые помощники наверняка накажут его, если он не выполнит задание.
    Но при виде бороны его разгоревшийся энтузиазм тут же потух. Он снова опустился на корточки и, скрестив руки на груди, упер их в колени и водрузил на них голову. В такой вот позе он просидел еще какое-то время – пока не затекли ноги. В досаде Богдан вскочил и прошелся вокруг бороны, а затем улегся – ему вдруг пришла мысль поспать. Но, как оказалось, сна у него ни в одном глазу и, проворочавшись на траве, Богдан снова вскочил. Прошелся вокруг бороны, осмотрел ее – та от этого ничуть не уменьшилась, да и красивее не стала. Тогда Богдан, лишь бы чем-то занять себя, стал собирать щавель, но с раздраженьем обнаружил, что до самых сочных листьев ему не дотянуться – цепь не позволяет. И чтобы эму это сделать, нужно сдвинуть с места  проклятую борону. Постояв, Богдан, как ни злился, а взялся-таки руками за цепь и потянул на себя. После некоторого усилия борона поддалась и сдвинулась с места. И тут Богдану пришла в голову другая, презамечательная мысль – сбежать! Богдан быстро огляделся – никого.  Быстро подойдя к бороне, он впрягся в лямку – накинул на шею, пропустил под подмышками и, обхватив руками, потянул, упираясь ногами. Борона медленно поехала за ним, царапая землю.
    Богдан шел через поле, но, не дойдя и до середины, остановился. Нет, с такой не убежишь. Дроздов знал, что делал. Легкая с виду борона годилась для того, чтобы ею бороновать землю. Ее вполне мог тащить такой мужчина, как он, не сильно при этом утомляясь, но бежать с ней? Нет, это немыслимо. Борона оставляет за собой след, по которому тебя легко отыщут, да и к тому же тащить ее за собой несколько десятков километров, да еще лесом или полями, с высокой травой? Нести на себе? Богдан попробовал и бросил, не сделав и десяти шагов – так и надорваться недолго. В раздражении он бросился бежать, словно надеясь разорвать цепь, но как только цепь натянулась, ошейник впился ему в горло и он упал, а борона сдвинулась на сантиметр.
Богдан встал. Нет, ничего не выйдет. Ему не сбежать. А вот Дроздов придет вечером, и если он не заборонует картошку, ему здорово влетит за разгильдяйство. Вздохнув, он снова впрягся в борону и медленно потащил вдоль поля. Он и не старался идти прямо – шел вкривь и вкось, как ноги шли, пока не достиг конца, упершись в траву. Тогда он обернулся – позади тянулась кривая узенькая полоска, в то время как его ожидали целых три сотки нетронутой земли! увидев это, Богдан впал в уныние и уселся возле бороны, с тоской уставившись на тонкую полоску взрытой земли. Как ничтожна казалась она ему!

    А между тем наступал обед. Богдан вздохнул и впрягся снова. И еще одна полоса, затем еще и еще.  Он даже повеселел. Он намечал себе приметы - ближайший камушек, кочка, пышная осотина…
    Богдан шел – упрямо, пялясь себе под ноги и ногами убирая встречавшиеся ему на путь крепкие комья земли и камни, старательно обходя крапиву и с удовольствием проезжаясь потом по ней, специально поворачиваясь лицом к бороне и идя задом наперед, чтобы видеть, как от жгучего зеленого врага остаются лишь жалкие лохмотья.  Он шел, шел… солнце распекало. По лбу Богдана катил пот, стекая на затылок, спину. Волосы давно уж прилипли к носу и щекам, мешали видеть, но Богдан и не думал остановиться, чтобы убрать их. Слепни кружили над ним, но он не замечал и их, упрямо шагая вперед. Лязг!  Борону тряхануло, раздался скрежет,  и Богдан, поскользнувшись, рухнул на землю. Хмуро покосившись назад, он увидал здоровенный камень, который попал под борону,  несколько десятков комьев земли, которые налипли на зубья, да еще несметное количество травы, которая, как вьюнок, опутала его борону. Хмуро проворчав что-то невразумительное в адрес бороны, Богдан поплелся к железяке и, наклоняясь, долго отдирал траву, после чего, перевернув ее, минуты три снимал комья с зубьев. Покончив с работой, он перевернул борону, впрягся в нее и снова пустился по полю. И через минуту опять – лязг! проворчав, Богдан, поплелся назад, и снова воротился. И снова – лязг! На этот раз он не упал, зато, оглянувшись назад, увидал такого размера камушек и корягу, что впилась в один из зубьев его бороны, что всякому его терпению пришел конец. Подскочив к бороне, он со всей силы саданул ее ногой, совсем забыв при этом, что он лаптях. Борона не шевельнулась, зато Богдан схватился за  ушибленную ногу и, шипя и ругаясь, запрыгал на здоровой. Но как только боль улеглась, он дал волю своей ярости. Схватив с земли камень, которых тут было не мало, он в сердцах запустил его в проклятую борону.
    А сзади раздался душистый смех.
    Богдан обернулся. У самого края картофельного поля стояла Роза.
    - По-моему, это работа не для вас, - улыбаясь, сказала черноокая красавица. – Хотя, надо признать, получалось у вас довольно сносно. Надеюсь, вы не слишком ушиблись, расправляясь с бороной?
    Вся злость Богдана, что была у него на борону, куда-то подевалась и он, сам не зная почему, улыбнулся.
    - Не до такой степени, чтобы сломать себе что-то. Я просто хотел проучить ее, вот только вышло совсем наоборот, - с грустной улыбкой закончил он.
    Роза улыбнулась и подошла ближе, спокойно зашагав по пахоте босыми ножками.
    - Вы не боитесь меня? – спросил Богдан, припомнив, как час назад, когда мимо проходила стайка девушек с корзинами, полными яблок, и он направился было к ним, чтобы испросить немного себе, те, дружно завизжав, бросились от него со всех ног.
    - Бояться? – она улыбнулась. – Вы прикованы к бороне, а с ней, как мне думается, угнаться за мной вам будет сложновато. Да и к тому же вы не похожи на того, кто кидается на людей без причины. Или  ошибаюсь?
    Богдан улыбнулся.
    - Наверное, нет.
    Роза тоже улыбнулась и - ах, до чего же хороша была эта улыбка! Роза глянула на небо, на солнце, а потом сказала, по-прежнему улыбаясь и не сводя с Богдана озорных, веселых черных глаз:
    - Уже час, если не больше. Вы не хотите продолжить работу?
    - Им надо, они пусть и продолжают! – с гневом воскликнул Богдан, вспоминая злополучную борону.
    - А вы смелы, как я погляжу, - улыбнулась Роза. – Не боитесь, что вас накажут?
    - Не столь уж сильно: на треть работа выполнена, так что и наказание должно быть соответствующее. Ну а что до стеганья прутьями или ремнем, то я не прочь, чтобы мне почесали спинку.
    Роза рассмеялась, а затем спросила:
    - Помните наш последний разговор? Вы, кажется, говорили о труде.
    Богдан улыбнулся.
    - «Подневольный труд запрещен законом, и я скорее умру, чем соглашусь пахать на них», - процитировал он свои собственные слова.

    - Кажется, вы еще живы, - улыбнулась Роза.
    - Я могу дать тому объяснение.
    - Хотите продолжить дискуссию? Но если мыпродолжим, то за все это время вы не сдвинетесь с места, предпочтя работать языком, а не руками.
    - Есть другие предложения?
    Роза кивнула.
    - Вы продолжите работу, а вопросы будете задавать на ходу.
    - А вы? – улыбнулся Богдан. – Молча стоять в сторонке и наблюдать, как я шаг за шагом отступаюсь от своих убеждений?
    - Ну, - улыбнулась Роза, - начнем с того, что отступаться вы взялись уже давно, и согласитесь не сегодня, так что этот труд погоды не сделает, а что до моего безделья, то я буду вас направлять и давать указания.
    Что было далее объяснять, я думаю, не следует. Богдан впрягся в борону, которую еще несколько минут назад ненавидел от всей души, и взялся за работу, одновременно болтая с Розой, которая уселась на пожне. Время от времени их разговор прерывался замечаниями Розы.
    - Направо!.. Чуть левее! Так! А теперь прямо!
    Иногда, когда Богдан удалялся настолько, что она не могла видеть и слышать его, она спокойно вставала и шагала рядом с ним или по краю пожни, а иногда даже заходила вперед и убирала с его пути камни и глыбы. Именно такую картину и увидали Дроздов с Владом, когда, болтая, решили посмотреть, что делает их невольник – в полной уверенности, что Богдан даже не пошевелился, чтобы забороновать хоть сотую часть из того, что было приказано. А Роза как раз в этот момент убрала с дороги Богдана еще один ком земли, сказала ему что-то – он засмеялся, ответил…
    У Влада и Дроздова челюсти отвисли. Роза! Их Роза, которая даже близко не приближалась к работающим невольникам, которую не заставить было и пальцем для дома шевельнуть – она спокойно ходила по полю и убирала с пути невольника камни и комья земли! Да еще премило болтала с ним! а Богдан, этот самый Богдан, который без надзора и понукания и шагу лишнего не делал – он бороновал поле! Да еще как хорошо! А между тем ни Роза, ни Богдан не подозревали о слежке. Задушевно болтая и работая на пару, они заканчивали работу. С Богдана уж вовсю тек пот, ноги и руки страшно болели, а в глазах рябило.

    - Ну вот и все, - со смехом объявила Роза, садясь на пожню.
    Не помня себя от радости, Богдан выбрался из лямки, потер болевшие плечи и руки и рухнул напротив – под стройной березкой, прислонившись к дереву спиной. И, отдышавшись, с улыбкой счастья, веселья и удовлетворения взглянул на Розу. Та улыбалась.
    - Награда за добросовестную работу, - весело сказала она, выуживая откуда-то спелое красное яблоко и швыряя ему его.  Яблоко! Что может быть лучше после целого дня утомительной работы, когда во рту все пересохло, а живот вот-вот заорет от голода? Благодарно и счастливо улыбнувшись, Богдан кивнул и впился в яблоко зубами. Роза достала еще одно и тоже принялась есть – с тем же наслаждением. И оба они, пока ели яблоки, переглядывались друг с другом и неизвестно чему улыбались.
То был восхитительный отдых. Самый лучший из всех. И Богдан впервые за все время, пока жил здесь, почувствовал себя, наконец, человеком. Однако было и еще кое-что. И этим кое-что была Роза…
    Они все говорили и говорили, смеясь друг другу и улыбаясь, понимая с полуслова. Говорили обо всем – об истории, о жизни, читали даже стихи… Они не видели и не слышали, как два шпиона, что следили за ними все это время, ушли на середине их беседы. Потому что Влад с Дроздовым поняли, что происходит между черноокой красавицей и зеленоглазым рабом куда скорее, чем те осознали это сами.
    А между тем, пока они беседовали, смеялись и жевали яблоки,  погода переменилась. Небо стянуло сизо-серыми тучами, смолк щебет  птиц и подул прохладный ветер. Но они продолжали увлеченно болтать, ничего не замечая – до тех пор, пока на нос Богдану не обрушилась крупная дождевая капля. Потом еще одна угодила прямо на темечко, и еще – на плечо. Быстро оглядевшись, Богдан тревожно посмотрел на Розу – та тоже оглядывалась, ибо и на нее уже опустилось с пяток капель. Внезапно дунул порыв ветра, принесший с собой еще и еще холодных капель. Сизые тучи разрезала сверкнувшая молния, громыхнул гром и легкий дождь закосил со всех сторон, повинуясь все нараставшему, кидающемуся во все стороны ветру.
    - Будет дождь! – только и успел крикнуть Богдан.
    А потом хлынул настоящий ливень.
    Смеясь, прикрываясь руками, они, не сговариваясь, бросились под раскидистую ель – хорошо, та была недалеко и Богданова цепь дотянула. Они плюхнулись рядом – уже порядком вымокшие, разгоряченные бегом, улыбающиеся и веселые, в то время как погода окончательно взбесилась, и полил такой страшный дождь, что казалось, будто это начало всемирного потопа. Однако ветер постепенно стих, и дождь умерил свой пыл – как это всегда бывает. Типично для русской погоды. Разъяриться поначалу, да, побушевав немного, постращав, затихнет. Дождь мерно барабанил по ели, а они сидели, прислонившись спинами к ее стволу и, тесно прижавшись друг другу, смотрели на дождь. Смотрели и улыбались.
    - Ну вот, мы снова вместе, -  сказал Богдан по прошествии какого-то времени.
    Роза глянула на него и улыбнулась. Он улыбнулся тоже. А дождь все стучал и стучал, обильно смачивая сухую землю. Богдан повертел в руках цепь.
    - Хотите сбежать? – улыбнулась Роза. – Как в прошлый раз?
    Богдан улыбнулся, хотя и покраснел.
    - Это был мой первый побег. А первый блин всегда комом. К тому же,  неудача вышла по вашей вине. Это же вы меня им сдали. Кстати, - добавил он, - а почему вы это сделали?
    - Рассказала Владу с Дроздом, что вы сбежали? - она загадочно улыбалась. - Ну, я не знаю.
    Знает, хорошо знает. И более того, узнал теперь это и он. Понял. Только сейчас понял, почему она сдала его. Потому, что она...
    Глаза черноокой красавицы нежно смеялись, но он и слова сказать не успел - за спиной Розы зашуршали шаги, и красавица, вскочив, тотчас убежала в лес.
    
     Прошла еще неделя. За это время Дроздов и Влад не переставая следили за ними втихомолку, но ничего существенно не происходило. Роза была по-прежнему Розой, а Богдан – Богданом. А на хоть какие-то чувства меж ними и намека не было. Богдан – сам по себе, а Роза- сама по себе. Они даже виделись-то редко, а уж словом перемолвиться... Может, они ошиблись? Тогда Дроздов решил потихонечку навести о них справки – через Машу. Но та страшно подивилась его вопросам и отвечала отрицательно. Она ничего не замечала. Дроздов поблагодарил ее и передал сведения Владу и  оба решили прекратить слежку. В конце концов Маша – близкая подруга Розы,  и уж если она ничего не заподозрила…
    И Влад вернулся к привычной болтовне в гостиной, а Дроздов – к своей любимой Маше, к всеобщей радости их обоих (в последнее время, ради того, чтобы следить за Розой и Богданом, Дроздов вынужден был отказывать себе в вечерних прогулках с любимой).
Однако вскоре все начали подмечать, что между Богданом и Розой действительно что-то происходит. Что-то неуловимое, новое можно было заметить в глазах Богдана, когда он смотрел на Розу. Да и в глазах Розы появлялось что-то необычное, стоило ей лишь взглянуть на раба.  И в словах, которые были обращены к нему, слышались новые нотки.   Но Владу нужны были доказательства. В прошлый раз они с Дроздовым тоже вот так решили – и ошиблись…
     Или нет? И чтобы окончательно разобраться в этом вопросе, он сделал вот что.
    Утром он приказал помощникам отвести Богдана к реке. Под видом того, что тому необходимо отдохнуть. А  сам с Дроздовым, устроился неподалеку – в гуще тех же самых кустов, за которыми еще не так давно он застал Дроздова, наблюдающего за Машей,  - и стал ждать. Они знали, что к обеду, именно сегодня, к реке придет Роза – постирать свою одежду. Они ждали долго, но ничего не происходило. Богдан мерно бродил вдоль реки, время от времени развлекаясь тем, что швырял в нее камушки, а Роза не появлялась.
     - Может, зря сидим? - не вытерпев, спросил Дроздов. – Если бы хотела – давно пришла. По-моему, она не придет.
    - Придет, - сказал Влад. – Она всегда приходит. Подождем еще десять минут.
    Дроздов пожал плечами, но согласился. Прошло пять минут. Шесть. Может, и вправду не придет? Черт знает, что придет в голову этим женщинам? Сегодня у них одно на уме, завтра – другое…
Но вот на дороге мелькнуло знакомое платьице. Двое шпионов впились глазами в женскую фигурку.
    Роза, счастливая, с милой улыбкой на губах, вышла через ворота, обогнула забор и зашагала по узкой тропинке. Она увидела его почти сразу.  И, увидев, она улыбнулась. Увидел и он ее. И сразу узнал. Роза же поставила корзину с бельем и неспеша спустилась вниз, остановившись неподалеку.
    - Ты что здесь делаешь? Меня поджидаешь?
    - Отдыхать привели, развеяться, - ответил Богдан.
    Роза улыбнулась и подошла к нему вплотную.
    - Что же ты не отдыхаешь?  Где радость на лице?
    И, нагнувшись к воде, зачерпнула пригоршню воды и плеснула ею на Богдана. Сверкнув глазами,  тот бросился к ней. И началась гонка. Роза увертывалась, смеялась, блестела глазами, а потом Богдан все-таки настиг ее, и  они, смеясь, вместе рухнули в густую траву.
    - Пусти же,-  смеясь, сказала Роза. -  Увидят ведь.
    - А мне все равно, я их не боюсь, - сказал Богдан.
    - Не боишься? – Роза лукаво улыбнулась.
    - Не боюсь.
    - А меня боишься?
    - И тебя не боюсь.
    Роза быстро вскочила, но и Богдан не уступил ей в проворности – тут же вскочил на ноги.
    - Что? – сверкнув лукаво глазами, спросила Роза.
    Вместо ответа Богдан схватил ее за голову и быстро поцеловал, закружил, а потом они вдвоем со смехом упали в траву – под жаркий вихрь поцелуев.
    - Все, пусти, - сказала,  наконец, Роза. – Мне и правда пора идти.  
    И, подарив ему еще один любовный взгляд, она схватила корзину с бельем и торопливо зашагала по дороге. А двое шпионов незаметно вернулись обратно, после чего за Богданом пришел Дроздов и отвел его в барак.

    Этой же ночью Влад, лежа в темноте на кровати, вдруг услыхал какой-то шорох и мягкую поступь – словно кошка крадется.  Скрипнула дверь. Зажмурив глаза, Влад услышал, как кто-то вошел  в его комнату, подошел к столу и, тихо выдвинув ящик, стал шарить в нем. Влад притих, по дыханию пытаясь определить, кому это взбрело в голову средь ночи прокрадываться в его комнату, да еще втихаря, и что-то искать здесь. Глаза он не открывал, боясь быть замеченным, но и по дыханию так ничего и не понял. Зато ночной посетитель, пошарив, так же тихо ушел. Едва это было сделано, Влад тотчас вскочил с постели и кинулся к столику, зажег свечу, стал выдвигать ящики, силясь понять, что украли. Долго искал, и уже готов был бросить занятие, решив, что искомое посетитель не нашел – все вещи были целы, даже деньги – пятьсот рублей пять копеек, не тронуты, зато при повторном осмотре понял – ключа не хватает. Ключа от камеры одного из рабов. Небольшой ключик под первым номером. Ключ от камеры Богдана. Влад улыбнулся, сразу сообразив, что за ночной посетитель побывал у него в комнате, и лег спать.

    - Влад!.. вставай, чертов соня!
    От громкого голоса и достаточно бесцеремонных толканий Влад разлепил глаза  - перед ним стоял  озабоченный, растревоженный Дроздов.
    - Чего еще?
    - Роза исчезла! И Богдан пропал!
    Сон как рукой сняло. Влад тут же протер глаза, оделся и, на ходу ругая себя за неосмотрительность, вместе с Дроздовым поспешил к бараке. Подошел к камере, где столпились остальные помощники, заглянул – пусто. Только две цепи одиноко лежат на полу.
    - Двор обыскали? – быстро спросил Влад.
    - Да мы тут все облазили – как сквозь землю провалились!  – заявил Дроздов, в сотый раз заглядывая в остальные камеры – вдруг решили пошутить и спрятались у кого-нибудь.
    - А в сарай, где солома лежит, заглядывали?
     Бросились к сараю, но там, кроме огромной кучи желтой соломы, не было ничего. В пристройке, где жила Роза, тоже было пусто. Выругавшись, Влад снова велел обыскать весь двор и за ним, и опросить всех невольников, но опрос результатов не дал. Правда, мужики видели, что Роза приходила к Богдану ночью, а потом они вышли, а обратно не возвращались. Куда вышли и куда ушли, никто, разумеется, не знал.  Через три часа Влад с помощниками, весь вспотевший от долгих поисков, вернулся в столовую, где устроил что-то вроде совета. Что делать? Искать? Богдан не дурак, один раз сбежал, теперь-то точно не попадется так глупо, да еще с Розой… Эх, самый лучший раб пропал! И Роза! Влад не знал, что ему жальче – Розу или Богдана. Оба хороши. И оба пропали. Посовещавшись с полчаса, отпустив Олега, Татищева и баб на поиски беглецов, Влад, Дроздов и Роков вернулись во двор… и обомлели. На пороге своей пристройки сидела, вышивая что-то на красном куске ткани, Роза.  Заметив, как ошалело на нее уставились трое мужчин, она подняла носик от шитья.
    - И чем же я обязана таким пристальным взглядам?
    Троица не ответила, переглянулась, а потом Дроздов, запинаясь, сказал:
    - Ты… ты ночью у Богдана была?
    - Была, а что, уже и нельзя?
    - Нет, почему,… а что ты с ним…
    - Тебе все в подробностях и в письменном виде? Да, я его забрала, мы погуляли, а теперь он у себя, а я тут. Это все, или что-то еще?
    - Он у себя? – повторил с удивлением Влад.
     - А где же еще ему быть? Мы прошлись и вернулись, или ты хотел, чтобы мы ушли навсегда?
    - Нет, нет, ты что! – спешно ответил Влад, а Роза, опустив черные, полные смеха и лукавства глаза, вернулась к вышивке – изо всех сил сдерживаясь от улыбки.
    Влад переглянулся  с друзьями, а потом все трое отправились в барак. Подошли к первой слева камере, заглянули – Богдан, свернувшись калачиком, спокойно лежал на соломе. И от каждой руки, как полагается, тянется длинная цепь.

    - Мистика какая-то, - пробормотал Дроздов, протирая глаза. – Ведь мы только что глядели – его не было. И ее тоже. Не мог же он вернуться так быстро!
    - Разве что был здесь неподалеку, - сказал Роков, оглядывая барак, слово полагал, что Богдан мог спрятаться в какой-нибудь щели, забившись в нее подобно таракану.
    - Ерунда все это, - ответил Влад. – Мы же все тут проверили, в каждый угол заглянули – их нигде не было. Значит, они могли прятаться только в лесу.
    - Но из леса-то так быстро вернуться не смогли! – возразил Дроздов. – И мы бы точно их заметили, или Олег – он же с бабами туда пошел.
    Они ломали голову весь день. Под вечер пришли усталые бабы и злющий - презлющий Олег, но и он, увидев Розу и Богдана на месте, не удержался от удивленного восклицания. Вечером, в десять, Влад пригласил к себе Дроздова и предложил ему подождать до утра и посмотреть, исчезнет ли снова Роза и Богдан, и если исчезнут, то снова будут искать. Но следить не стоит – Владу самому хочется узнать, без всякой слежки, как это двоим людям, далеко не маленького роста, удается скрыться у него во дворе и незамеченными вернуться назад. И снова все повторилось. Роза пришла ночью, забрала ключ, а утром ни ее, ни Богдана. Снова поиски, и снова чудесное явление. И в третий раз тоже. Плюнув, Влад решил махнуть рукой на все и велел прекратить «игру в прятки». Какая разница, где они бывают и где пропадают, главное, все равно возвращаются.
    Было раннее утро. Влад, сидя за столиком на веранде, неспеша пил чай, когда к нему внезапно подбежал запыхавшийся, загадочно улыбающийся Дроздов.
    - Пойдем, есть что показать, - сказал он с видом волшебника, который грозился вытащить из старенькой фуражки дюжину зайцев и кабана в придачу.
   - Сейчас, допью только…
   - Да успеешь ты еще чаю напиться! – раздраженно вскликнул Дроздов и снова улыбнулся. – Я тут такое нашел!.. бросай чай, пошли скорее.
    Не понимая, чего такое Дроздов хочет ему показать, Влад все же встал и пошел за ним. Дроздов привел его к сараю, попросил зайти.
    - Ну и чего? – обшарив взором кучу соломы, которая занимала две трети помещения, вопросил Влад. – Притащил меня полюбоваться на солому? Я ее что, не видел, по-твоему? Что в ней такого?
    - А ты внимательней посмотри, - улыбаясь, посоветовал Дроздов. – Не замечаешь, нет? Тогда иди сюда, - он подошел к правой стенке и полез по соломе, взбираясь по ней, как альпинист по горе. – Иди, ну?
    Вскинув брови, Влад покачал головой, но все-таки покарабкался следом, а когда остановился рядом с Дроздовым, застыл как громом пораженный. В самой гуще соломы, возле стенки, все было смято, да так, что получалось что-то вроде большой ямки в человеческий рост. Ямка была тщательно утрамбована со всех сторон, а низ, чтобы было помягче, устилал толстый слой сена и широких тряпок, положенных поверху. Улыбаясь, Дроздов повернулся к Владу:
    - Ну как?
    И, снова устремив взгляд на ямку, весело добавил:
    - Вот где наши голубки хоронились. Пока мы ломали голову, где они спрятались и рыскали кругом как волки, они спокойненько отлеживались здесь,… ты только посмотри, какое гнездышко себе свили.  Даже сена не поленились, принесли, обложили, и тряпки где-то раздобыли… И, похоже, время они не теряли даром.
    Влад улыбнулся, а Дроздов, весь сияя, слоем соломы бережно прикрыл тайное ложе, а потом вышел на чистый пол. Следом за ним из соломы выбрался Влад.
    - Даже жаль портить такое, - весело сказал Дроздов, кивнув на солому.
    Влад усмехнулся.
    - Ладно, пошли.
    - Трогать не будем? – расцвел  Дроздов.
    Влад улыбнулся.
    - Нет. И других предупреди...
    И, посмеиваясь тихонько, и покачивая головой, Влад вышел из сарая.

Продолжение