Улица Врубеля, дом 12. Рассказ

  - Мам, а ты мне какой сотовый на Новый Год подаришь? – моя Светка пристаёт ко мне с этим вопросом с сентября. Мне не нравится сама его постановка: лично я считаю, что у неё и старый ещё ничего, подумаешь, года два всего-то им и пользуется... Но она считает по-другому: «виснет», быстро разряжается, да и вообще, надо же идти в ногу с техническим прогрессом. Мы нашли компромисс: на Новый Год я дарю ей новый, а себе, так уж и быть, её старый забираю. Сменю свой, которым вообще 6 лет уже пользуюсь... Он весь истёрся даже... Неудобно...
  Моя 14-летняя Светка на автобусной остановке встречает меня с работы - я попросила помочь мне по рынку пройтись, ну сил нет уже никаких - нести все эти чёртовы сумки одной... Да и к празднику можно уже начать потихоньку затариваться, чтобы в последний день не бегать... Да уж, теперь понятно, почему она так быстро согласилась. Как пить дать, похрустим сейчас по тугому свежевыпавшему снежку мимо всех этих завлекательных витрин в какие-нибудь магазины. Мимо всех этих узкокостных розовых девочек с неподвижными глазами и выпирающими из плоских пластмассовых бёдрышек бугорочками-косточками, и патлатых же розовых мальчиков - в полосочках, кубиках и шнурочках, таких милых чудесных эльфов, которым не приходят счета за квартиру, у которых не ломаются стиральные машинки, и никто из родственников никогда не попадает в больницу...
  - Мам, а ещё у нас дискотека скоро. Мне в чём идти? – Ну да, я так и знала. Это пока я ещё только муку купила и картошку, не дай бог успею уже пельмени купить или рыбу замороженную, не попрёшься же с ней в магазин, чтобы она там растаяла. Светка даже начинает меня теснить немножко слева, чтобы поскорей пройти эти скучные продуктовые ряды и нырнуть в свой девчачий рай и там оторваться – мерить и мерить эти квадратики, и кубики, и кружева, и велюр, и вельвет, и замшу... И крутиться перед зеркалом, такой ладной и высокой во всех этих сидящих, как влитые, шмотках... И потом смотреть на меня так жалостливо своими красивенными синими глазами... И обязательно уговорить меня на какую-нибудь юбочку-кофточку...
  - Свет, мы с тобой в прошлом месяце тебе столько всего накупили. – Дело в том, что моя дочь считает, что деньги я просто снимаю с карточки, что они там сами по себе появляются, вот сколько нужно, столько и появится – на тунику, такую сиреневую, на который вырез уголочком и птичка тёмными стразиками внизу, на лосины с кружевами по щиколотке, на балетки с бантиками, на высокие замшевые сапоги, на сумку с длинным ремнём. Ну, то есть, она подозревает, что для этого нужно ходить на работу, но вряд ли догадывается, что именно для этого я ещё записываюсь волонтёром на инвентаризации от техотдела в выходной за переработки и прихожу в 11 вечера вся никакая, что вспомнила сопромат, начерталку и прочую фигню из своей прошлой институтской краснодипломной жизни, и считаю нерадивым студентам курсовые по вечерам, что поэтому подрабатываю иногда у свой подруги в клининговой фирме... Она уже и так платит мне гораздо больше, чем остальным, даже неудобно... Жалеет...
  - Мам, не в прошлом.
  - Ну в позапрошлом.
  - Мам, ну я уже у Наташки на ДР в этом всём была.
  - Господи, ну на НГ ещё сходишь.
  - А что такое НГ?
  - А что такое ДР?
  - ДР – это день рождения.
  - Ну а НГ - это Новый Год.
  - Мам, вот ты не понимаешь...
  - Ну чего я не понимаю, зайка?
  - Вот не понимаешь, что так нельзя...
  - Как нельзя?
  - Ну, все будут в новом, а я в старом...
  - Почему же? Понимаю прекрасно. Я в прошлом году вообще на работе не пошла гулять, потому что у меня ничего не было – ни нового, ни старого практически...
  - Что же мне тоже не ходить?
  - Ну как хочешь...
  Светка насупилась. В глазах слёзы... Милая моя девочка-статуэтка с волосами до самой попы из-под серенькой шапочки. Да нет, конечно, не буду жаловаться. Не балую я её особо, чего уж там... Она старательная: в уроки к ней не заглядываю вообще, в музыкалку сама записалась ещё в третьем классе, и теперь долбит эти гаммы, иногда прямо убежать хочется от всяких её до-мажоров и ре-диез-миноров, на все олимпиады обязательно съездит, в квартире убраться – не скажу, чтобы это было её любимым занятием, но если провести хорошую агитацию, ещё как уберётся – всё блестит, и бельё погладит, и посуду помоет... Да и, если честно, до последнего похода по магазинам мы их сторонились полгода, наверное, - делали ремонт в квартире, не до этого было... Всё-всё заработанное за много месяцев - днями, вечерами, а иногда и ночами - поглотилось цементом, кафелем, гипсокартном... Поглотилось безжалостно и ненасытно... Все скрупулёзные сметы полетели к чертям, недаром Лариска, подруга моя, по телефону мне сказала: подсчитала? Вот умножь на два, тогда получишь, сколько твой ремонт будет стоить... Просто Светка выросла уже из всего, и смешно стало на неё смотреть, такую дылду в коротких джинсах и тугих уже кофточках, вот и пришлось пройтись... Всё понятно, но всё равно, так нелегко... И почему они все сейчас такие... Не знаю какие... Чёрствые. Никого им не жалко...
  - Свет, ну наденешь серенькое платье. Трикотажное-то своё. С принтом.
  Молчит. Надулась. Покупаю сахар, ананасы в банке, конфеты, вручаю дочери пакеты.
  - А на Новый Год где будем?
  - Ну где-где, дома, или к бабушке с дедушкой съездим..
  - Мама, ну как обычно! Каждый год... А что в Санкт-Петербург не поедем к тёте Ларисе? Ты же говорила, может, получится.
  - Может получится, а может, не получится, считай что не получилось...
  - Ну почему?
  - Почему-почему... По кочану. Угадай с трёх раз...
  - Денег нет? Как обычно?
  - Догада моя.
  Некоторое время идём молча... Покупаю цыплёнка, сыр, майонез, яблоки...
  Почему я перестала любить Новый Год? Почему меня год от года всё меньше и меньше волнуют эти неоновые сумерки, все в гирляндах и мишуре, все эти ряды маленьких и больших густо-зелёных ёлок с дед-морозами и санта-клаусами всех мастей в огромных магазинах... Почему сердце не ёкает больше около прилавков со стеклянными игрушками, почему я мысленно больше не улетаю в серебристую даль на перламутровых санках, искусно выведенных на больших красных и синих шарах, так как раньше... Да что там Новый Год, вообще все праздники, начиная с дня рождения, перестала любить... Не знаю... Да, кажется, знаю... Все сюрпризы – только собственноручно, и самой себе тоже... Неинтересно больше... Наверное, и ребёнка мои сюрпризы уже мало волнуют, если она за три месяца до праздника обставляет всё как сделку... Ты мне новый телефон, я тебе свой... Вот так... Грустно...
  - Мам, а телефон какой подаришь? – вот тебе, мамочка, получай за непомерянные платья... Так! Снова здорово. 
  - Дочь, ну пойдём и выберем. Посмотрим.
  - Ну за сколько? За три копейки?
  - За четыре. 
  Светка останавливается. Ставит пакеты на снег. 
  - Вот ты всегда так! Вот как обычно! – кричит почти, даже слёзы брызнули... – Вот пообещаешь всегда, а сама... У нас у всех такие телефоны! И такая одежда, мама, а я буду как дурочка во всём старом и со старым телефоном...
  Мне так смешно, и ещё хочется заплакать... Мы же совсем недавно делали с ней на ёлку шарики из папье-маше... Помню, как Светка старательно, высунув язык, намазывала шарику бумажные бока и приклеивала кусочки газеты... Помню, как делали большие конфеты из коробочек из-под крема – обёртывали их в блестящую бумагу и перевязывали ленточками, какая красота получалась... И ещё учили песню и стихи, и рассказывали потом бабушке и дедушке, и играли все вместе и отгадывали загадки, и так нам было хорошо с ней. Каких-то десять лет назад... Как же так, ну почему же теперь всё так – моя дочь стоит и кричит на меня посреди улицы... И ей скучно уже с нами, и хочется куда-то далеко в Санкт-Петербург...
  - Так, - я в конце концов тоже ставлю сумки на землю. Я, конечно, прекращу сейчас же это безобразие. – Знаешь что, дорогая моя, если ты сейчас же не замолчишь, ты вообще не получишь ни-че-го. - Это «ни-че-го» я произношу по слогам прямо глядя в Светкины глаза. Потом кладу руки ей на плечи и легонько встряхиваю её.
  – Тебе понятно?
  Ей всё прекрасно понятно. Именно поэтому она сбрасывает мои руки, хватает сумки и кричит мне в лицо зло и обиженно:
  - Ну и не надо, ничего мне не надо, ты всегда так! Не хочу Новый Год, не хочу к бабушке, ничего не хочу, ничего мне не нужно. – Светка хватает сумки и, рыдая, бежит прочь.
  Я уже разозлилась. Я обгоняю чуть-чуть эту противную девчонку, и преграждаю дорогу. Светка тычется в меня, пытаясь обогнать. Я вне себя. Я злюсь на дочь, на себя, на Новый Год, на все эти траты. Я помню, как мне тоже хотелось на школьный вечер чёрное платье с маленькими золотистыми букетиками и туфли-лодочки на высоком каблуке, которые продавала соседка-спекулянтка, но как они мне так и не достались, потому что были очень-очень дорогими, и я не стала их клянчить у родителей, потому что мне было неловко... Мне жалко себя, ещё почему-то жалко Светку.
  - Стой, - говорю я, доставая из кошелька две пятитысячных бумажки. – Вот возьми. Светка не понимает сначала, что это. – Возьми... – Я сую ей деньги в карман курточки. - На телефон, без которого ты умрёшь и на новые тряпки. Бери-бери. Подумаешь, бабушка с дедушкой без подарков останутся, а я без платья, хоть какого-нибудь. Ну, подумаешь, ещё раз не схожу на гулянку на работе... Пошли на почту, счета оплачу, - я подталкиваю насупленную дочь.
  Светка не ожидала, конечно, такого поворота событий. Даже и не знаю, стыдно ли ей... «Что нельзя вылечить, с тем нужно примириться»... А правда нельзя вылечить? А есть ли что лечить? Или так и должно быть сейчас? Бог его знает...
  Подходим со своими баулами к почте. Вот девочка стоит лет пяти около железной двери. Так на мою Светку похожа маленькую... Просто копия. Старенькая вязаная шапочка колпачком, суконное серое пальтишко, я думала, таких уже и в природе нет, гамашки ярко-зелёные, прямо как из моего детства лохматых советских годов...
  Светка открывает мне тяжёлую железную дверь. Смотреть даже на неё не хочу…
  - Девочка, - спрашиваю, - ты не потерялась? – Светка смотрит любопытно. Столько страстей по телеку показывают... – Ты с кем?
  - Я с бабушкой. Она там, на почте.
  - А ты что не зашла?
  - А бабушка мне сказала: Светочка, подожди здесь, там жарко. Я бабушку жду. Она у Деда Мороза мне подарок попросит.
  Надо же, как чисто и хорошо девочка говорит. Какая девочка милая.
  - Ой, Светочка, у меня дочка тоже Светочка. – Даже и смотреть не хочу на свою кралю, дрянь такая... – Светочка, пошли-ка лучше внутрь, там посидишь... Ты что, нельзя стоять одной, темень такая, пошли-пошли...
  На почте душно и куча народу в каждое окошко. Я пристраиваюсь в конце. Ставлю сумки, расстёгиваю пальто. Светка садится на скамейку около столика с бланками. Светочка к ней пристраивается... Меня обдаёт почтовое тепло вперемешку с запахом сургуча и открыток... Стоят синие коробки для посылок... За мной тоже встают, а я сажусь рядом со Светкой – долго ещё. У людей счета, пенсии, уведомления – посылки получать и бандероли... Я думаю о том, что люди кладут сейчас в эти синие коробки: апельсины, картины, пододеяльники? И кому отсылают и куда: на север? На юг? Интересно, а я бы удивилась, если бы нам со Светкой пришла такая коробка? Удивились бы, конечно: а кто пришлёт-то? Бабушка с дедушкой не пришлют, они так подарят, к ним три часа езды на электричке... Написать кому открытку что ли? Ларисе в Питер? Ещё немного, и я усну тут на этой скамейке. Светка потихоньку прислоняется ко мне, разомлевшая... Надо же... И не стыдно ей вовсе, кажется...
  Светочка достаёт из кармана маленькую куколку в носочах, жилеточке, шарфике... Всё такого же зелёного цвета, как её гамашки. Потом ещё одну. Куколки начинают прыгать по столу в девочкиных руках, Светочка бубнит за обеих...  
  - А ты в садик ходишь? - спрашивает моя Светка девочку.
  - Нет, не хожу, - куколки кружатся в танце по столу...
  - Почему, вставать рано не хочешь?
  - Не знаю, у нас денег нет за садик платить. А сейчас особенно, - бабуля говорит.
  - А... Ты с бабулей живёшь?
  - Со старенькой бабулей. Она моей маме бабуля. А мама в больнице лежит. Давно. 
  Вот скоро моя очередь. Ещё бабушка вот эта и одна женщина. Ой, а вот это, наверное, её бабушка как раз... Ну да. Такая маленькая худенькая старушка. Такое же пальтишко, только коричневое, подшитые валенки, клеёнчатая сумка, пуховый платок... Лет под восемьдесят, наверное. Что-то никак не может понять в окошке...
  - Доченька, миленькая, а как тут Деду Морозу написать? – Операционистка в окошке в белом свитерочке устала, кажется, так, что и отвечает не она, а её голос совсем от неё отдельно...
  - Бабуля, берёте бланк, заполняете, тут всё написано, свой обратный адрес... Ну давайте я сама... Где живёте?
  - Доченька, Врубеля, дом 12. Мы вот тут недалеко. Фамилия Кобзева Светлана.
  - Понятно. Наше отделение. А что вы хотели заказать?
  - Ой доченька, вот хотела внученьке конструктор и куклу... Ой, как бы она хотела... Так бы обрадовалась...
  Операционистка проверила каталог, пощелкала калькулятором.
  - Бабуля, две тысячи рублей будет.
  Бабушка поправила шаль. Помолчала мгновение. Взгляд погас совсем.
  - Доченька, а что платить нужно разве?
  - Бабуля, ну а как же? – операционистка и не удивляется даже, наверное, не в первый раз отвечает...
  - Доченька а я думала, так Дед Мороз принесёт.
  Светочка не слышит ничего, конечно, о чём-то болтает с моей... А моя уши навострила – любопытно, всё поняла... Что-то спрашивает... Моя разговорит кого угодно... Я её зову «пионервожатая», малышня к ней так и липнет и во дворе, и родня... Светка сняла с неё шапку, - жарко... две косички беленькие такие, синие ленточки... 
  - Бабулечка, миленькая, ну как же так-то? – операционистка смотрит сочувствующе, - это просто чтобы детям родители сюрприз сделали... Родители платят или там кто – Дед Мороз приносят, дети радуются... Здесь же почта, а не собес...
  Очередь молчит терпеливо, не возмущается даже. Всем как-то неловко... Двое мальчишек, правда, стоят, хихикают... Как же в наши дни можно подумать, что кто-то принесёт что-то просто так. Да уж, только полуграмотной бабке это и может в голову прийти.. 
  - А... Доченька, да у нас мама в больнице два месяца уже, её машина сбила. Внучка она моя. А муж-то у неё в тюрьме. А мы-то вот сейчас одни... Вся пенсия моя на лекарства уходит, а она на рынке работала вот тут за углом – и ни больничного, ничего. – По морщинкам катится слеза... – А если один конструктор этот?
  - Бабуленька, одна тысяча сто рублей... Бабуля, ну сходите в собес.
  - Ой, доченька, - голос тихий, пропадает в слезах, - там сказали, сгущёнку дадут и пшено, и гречку ещё и всё, малоимущим…
  Бабушка медлит. Как здорово, - подумала я, что внучка ничего сейчас не слышит. Не знает ещё, что ничего ей Дед Мороз не принесёт: - ни конструктор, ни куклу... И в сад ей не придётся пойти на праздник в красивом белом платьице, не придётся кружиться там на носочках снежинкой, не придётся хлопать в ладоши и кричать: «Ёлочка, зажгись!» Как же грустно.
  Бабушка побрела к лавочке. Светочка надела шапку, куклы отправились назад в карман, и они с бабушкой побрели к выходу, - два смирения, - одно смирение старое, другое совсем молодое... Старое видело на своём веку, перевидело... Только и терпит всю жизнь наверняка, - то голод, то войну, и так вот и бредёт по жизни в своём платке и пальтишке, - дети, внуки, а вот теперь праправнуки, и всё на ней, и всё тянет. А маленькое смирение ещё не знает, сколько ей терпеть, ждёт конструктор. А не принесёт Дед Мороз, - поплачет и возьмётся за своих куколок... 
  Женщина передо мной, как оказалось, стоит не по адресу, а со мной операционистка управляется совсем быстро. Мы подхватываем свои сумки и идём к выходу. Я не хочу разговаривать со своей дочкой-эгоисткой. Да, это правда, мы должны отвечать за своих детей и заботиться о них, конечно. А мне этой заботы всегда было сполна. В то же мгновение, как за Светкиным отцом, моим так и несостоявшимся мужем, которого я так любила, навсегда захлопнулась дверь 12 лет назад, под мамины причитания - я поклялась себе, что вывернусь наизнанку, выращу свою Светку и без него, и не буду унижаться из-за папашиной помощи, которой я за всё это время так и не увидела, когда без унижений-то, да и с унижениями бы вряд ли нам что перепало. Да, я поклялась, и тяну теперь эту лямку, как вол, но я-то думала тогда, что Светка меня в случае чего поймёт, потерпит, подойдёт, обнимет, как маленькая обнимала, скажет: мамочка, ну не плач... Нет, не подойдёт, кажется. Затаит злость, обиду, скажет: а зачем же папу выгнала? А я и не выгоняла вовсе, он сам спал и видел, чтобы повод найти, вздохнул только с облегчением, когда я ему на дверь указала...
  Мы топаем с нашими сумками, после почтового тепла хочется съёжиться... Декабрьский снег хрустит под ногами, как квашеная капуста, такой хороший домашний звук... Впереди бредут Светочка с бабушкой, перебирают валенками. Мы их обгоняем...
  - Мам, а я всё слышала про Светочку. Так обидно, да?
  Я молчу. Я так не люблю объяснять своей дочери простые вещи, мне от этого тяжело. Мне всегда казалось, что люди, если они близкие и друг друга любят, а мы, конечно друг друга очень любим, - обязательно поймут друг друга... Я обиделась на дочь.
  - Они на Врубеля живут? – я иду быстрее, Светка прибавляет ход. – На Врубеля? Ну что молчишь мам? – Светка дергает меня за рукав свободной рукой.
  - Чего тебе? На Врубеля, да.
  - А какой дом?
  Я молчу. Потом выцеживаю сквозь зубы:
  - Двенадцатый.
  Светке так хочется помириться со мной, я знаю. Сейчас придём, я сяду на новый, синий, просторный, купленный после ремонта диван, который я так люблю, а она будет ластиться рядом, и заглядывать в глаза, и приставать с вопросами. А я не хочу мириться. Я хочу, чтобы ей было стыдно и меня жалко. А ей не стыдно, и меня не жалко, а жалко себя. И я понимаю, что и она эгоистка, потому что ей хочется жалеть только себя, и я эгоистка, потому что я хочу, чтобы она меня жалела, но мне кажется, что я имею на это право, а она нет, хотя почему, - я не знаю... Поди тут разберись.
  - Ой, у меня же там Танька живёт, моя подружка. Ну Танька Дымова! Ну ты же знаешь?
  Я конечно знаю прекрасно её Таньку Дымову, боевущую рыжую девчонку, которой палец в рот не клади, - откусит по самый локоть. Но я молчу и ничего не отвечаю.
  - Ой, какой же дом у Таньки, пятнадцатый что ли... Мам, а что, у Светочки Нового Года не будет? Мам, ну что ты молчишь?
  Я не выдерживаю, взрываюсь.
  - «Мам чего молчишь?» А ты не понимаешь, почему я молчу? Будет у Светочки Новый Год. Ветку найдут и шарик на неё повесят, к маме сходят, лекарства отнесут, наварят картошки, если она у них будет, и перед телевизором сядут, если он у них есть на этой улице Врубеля. Всё? Успокоилась?
  Светка молчит... Сникла. Идёт, выпрямляя ноги в коленках, как цапля...
  - Мам, ну что ты? Ну ладно тебе... Ну ты всегда так...
  Мы идём молча, я думаю почему-то, что нужно позвонить Ларисе в Питер, поболтать, посмеяться, вспомнить, как мы бродили белым ночами по мостам, и как целовались с мальчишками, - она с Юркой с горного, а я со Светкиным папочкой с физмата... Я пожалуюсь ей на свою Светку, а она мне на своего Серёжку... Она мне расскажет про наших одногруппников, про тех, которые в Питере...
  - Мам, - Светка останавливается внезапно. – А давай Светочке подарим куклу и конструктор, - я обогнала её. Она догоняет меня и начинает снова:
  - Ну или что-то одно? Ну мам? Ну остановись, ну что ты несёшься? – она останавливается. – Ну мне жалко её, понимаешь? – Светка стоит и начинает плакать. Слёзы катятся на розовые щёки градом. Она снимает варежками, закрывает лицо ладошками и плачет, плачет...
  Я останавливаюсь и молчу. А потом меня прорывает:
  - Да, мне тоже жалко. А мне что прикажешь делать? Ещё ночами работать и на праздник ей купить подарок? 
  - Мам ну прости меня, - Светка тычется мне в шею, в лицо, - ну пожалуйста, прости! Ну на, забери, - протягивает мне деньги. Я не реагирую. Она засовывает мне бумажки в карман. 
  Некоторое время мы идём молча. Но мне становится хорошо и радостно, и ещё легко, злость уходит, мне тоже хочется расплакаться...
  Мы уже почти подошли к дому. 
  - Мам, а давай мне не будем никакую новую одежду покупать, а Светочке пошлём подарок? Ну на почту сходим, Дед Морозу закажем...
  - А в чём пойдёшь? – смотрю я на дочь подозрительно.
  - Да ладно, - Светка машет синей варежкой, - чего-нибудь найду. Может, ты мне чего одолжишь...
  Я уже согласна. 
  - Прямо всё подарим: и конструктор, и куклу?
  - Ну давай только конструктор... Ну или куклу. Мам, ну подумаем…
  - Ну давай. Только давай завтра, сегодня так возвращаться не хочется.
  Нет уж, дудки, если моей что в голову втемяшится...
  - Нет, мам, давай сегодня. Сейчас сумки положим и на почту. Ещё успеем...

***

  Вчера купили ёлку. Она стоит, расправляет свои зелёные ветки в углу... Наготове шарики, мишура. Всё-таки Новый год... Бегу домой после работы, темно, морозно, вон наши со Светкой окна горят. Так люблю приходить домой сейчас после ремонта – снять сапоги, пальто, услышать сразу в прихожей запах новых обоев, плитки... Встать у плиты, пошуметь кастрюлями...
  У нас вроде гости. В коридоре маленькие валенки, сапоги ещё стоят не наши... У Светки в комнате компания – Танька Дымова и... Сначала я даже и не понимаю кто это, а потом узнаю нашего маленького адресата. Светка достала невесть откуда старый микроскоп, - Лариска дарила ей как-то, когда в гости приезжала. Девчонки смотрят по очереди в окуляр. На полу книжки, азбука... Да уж, воспитательницы. Я со всеми здороваюсь. Светочка засмущалась, подвинулась в угол дивана…
  Светка выбегает ко мне из комнаты, закрывает за собой дверь и тянет меня на кухню.
  - Мам, мы Светочку у бабы Оли отпросили. Это её бабушку так зовут, Оля. Старенькую. Ей 84 года, мам. Она Таньку Дымову знает. Они рядом живут, почти что напротив... Мы сказали, она у нас поиграет, и мы её приведём. Мам, ты нас потом проводишь? Мам, ей сегодня подарок наш принесли, она так радовалась! Знаешь, как радовалась! - Светка запрыгала и захлопала в ладоши...
  - Свет, вот заботы мне не было, теперь по холоду тащиться, - ворчу я, но просто так, ради приличия... - Ну провожу, конечно.
  - Мама, они так бедно живут. У неё только старые игрушки, которые Танька ей давала и другие люди ещё с улицы. У них, мам, такая мебель старая, сундуки, и кровати, знаешь мам с сеткой, а телевизор только чёрно-белый, и тот плохо показывает. А Светочка некоторые буквы уже знает. – Светка тараторит и тараторит…
  Мы со Светой провожаем наших гостей, а потом идём домой, держась за руки. Светка болтает и болтает без умолку: о том, что звонила бабушке с дедушкой, что украшали к новому году класс, что пойдут, наверное, в аквапарк на каникулах…
  - Ой, забыла, тебе же тётя Лариса звонила. Спрашивала, когда мы в гости, - тут Светка тихо вздыхает. – Мам, а ты платье-то купила? - вспоминает она.
  - Нет пока. Не знаю, никуда что-то мне не хочется. Да всё равно куплю, наверное, надо пройтись по магазинам….
  - Мам, а если ты мне сотовый не будешь покупать новый, нам хватит на билеты до Питера?
  Я раздумываю. 
  - Да хватит на плацкарт, должно хватить... 
  - Мам, может поедем? Так хочется...
  Да и правда, может, съездить, ну его к чёрту, это платье и эту гулянку… Не пойду никуда, возьму два дня от отпуска с послезавтра, и рванём. Оторвёмся, как в молодости… Серёжка, сын Ларисы, такой красавец вымахал, Светке компания, пусть поухаживает… 
  - Ну давай попробуем. Завтра в кассу съезжу, узнаю насчёт билетов…
  - Только нам надо шестого дома быть.
  - Это почему?
  - А мы Светочку в цирк сводить обещали…

  Larisa Vizhan

  2009-12-16

Другие публикации этого автора:

Любовь моя... Стихи

Легкие люди. Рассказ

Эти фото чернобелые

ОБЫЧНЫЕ ДНИ МЕЖДУ ПОНЕДЕЛЬНИКАМИ...

Замуж в Великобританию с ребёнком. Продолжение

Переезд в Великобританию с ребенком

"Не прожить нам в мире этом..." Рассказ

"Спички-палочки". Рассказ

"Где-то есть город..."