Valentinka (Украина)

"Седьмой этаж счастья"
Пролог
(продолжение)

Начало

  Она не слышала, как к ней подошёл Алишеров, обнял за плечи. Девочка совсем по-детски уткнулась носом в его свитер, тихонько подвывая. Мужчина немного неуклюже погладил её по пушистой стриженой голове, дожидаясь, пока потоки слёз немного поиссякнут. Он не любил женских слёз, и боялся, и не умел утешать:
Да и чем здесь можно утешить? В его руке был стакан, который он протянул Юле и негромко скомандовал:
  -- Пей. Залпом. Ну, быстро!
  Она послушно глотнула и поперхнулась. По горлу прокатился огненный шар, напрочь отнимая дыхание. Слёзы разом высохли.
  -- Что это за гадость? -- спросила она откашлявшись.
  -- Самогонка, по большому счёту. Успокоилась?
  Юлька молча кивнула, всё ещё всхлипывая, но уже затихая.
  -- Что у тебя случилось? Ты сбежала из дома? Твои родители знают, где ты?
  Слова застряли в горле. Она изумлённо уставилась на него. И как ему теперь всё это рассказать?
  -- А разве… -- вырвалось у неё, она запнулась и сказала совсем другое: -- Мама попросила меня вернуть Вам кое-что. Она оставила письмо, в котором просила передать это как можно скорее.
  Изящное украшение маятником покачивалось на длинной цепочке в её руке.
  Какое у него стало лицо! Ей показалось, что он сейчас ударит, и невольно отпрянула. Тимур пошатнулся, будто ему самому с разворота дали под дых. Он сильно побледнел и перестал дышать. Зелё-ные глаза расширились, в них разом отразились и гнев, и злость, и боль от бессилия что-либо изменить. Смотреть на Тимура в таком состоянии было так жутко, что Юлька виновато опустила глаза. Что-то хрупнуло и тихо зазвенело, Тимур недоумённо уставился на свою руку, сжимавшую в кулаке осколки стакана.
  -- Да вы что?! Разожмите, слышите?
  -- Разожмите… -- эхом повторил хозяин дома и очнулся: -- Ах, ты, чёрт!
  Ранки на широкой ладони густо обросли крупными каплями крови. Юльку замутило, и она поспешно отвернулась. Тимур медленно, как во сне, стряхнул осколки на пол и перевязал руку носовым платком. Он отошёл к фортепиано и долго стоял так молча, словно сомнамбула. Юлька не знала, куда себя деть. Её озадачило огромное горе этого человека. Конечно же, он всё понял, но Юлька и представить себе не могла, что это его просто убьёт.
  Кто он для Алисы? Что она значила в его жизни? Ведь даже старые друзья не реагируют так остро.
  -- Когда она умерла? -- тихо спросил он, не оборачиваясь.
  Девушка вздрогнула, но постаралась ответить как можно спокойнее:
  -- Шесть дней назад, сегодня неделя.
  -- А Дефей?! -- неожиданно рявкнул Тимур. -- Где он был всё это время?! Как он мог это допустить?
  Юльке снова стало очень страшно, но она продолжала дрожащим голосом:
  -- Да они вместе погибли! Нас там пятеро было, -- Юлька сглотнула, унимая дрожь в голосе. -- Наш автомобиль обстреляли, и он загорелся. Он взорвался вместе с ними, понимаете? Я как-то успела выпрыгнуть, сама не понимаю, как… случайно получилось. Все думают, что я тоже погибла. Потом я нашла мамины бумаги, письма. Мама передала мне кулон в самый последний момент, когда мы уже ехали. Наверное, это очень важно? Вы знаете, что она хотела этим сказать?
  -- Знаю, -- обронил Алишеров, взял у неё цепочку, рассеянно продолжил: -- Нет, это не слишком важная вещь.
  -- Но Алиса очень дорожила им, и никогда его не снимала, -- удивлённо заметила Юля.
  -- Я помню. Она всегда такая сентиментальная, смешная… была. Она думала, что без этой штучки я тебя не узнаю. Не поверю тебе. Как будто тебя можно с кем-то перепутать!
  -- А разве мы с вами знакомы?
  -- Нет. Ты не можешь меня помнить. Я очень давно… уехал.
  -- Я нашла в маминых бумагах письмо. Оно адресовано вам.
  -- Оставь на столе, -- безразлично ответил он. Но потом всё-таки взял себя в руки и сказал: -- Идём, тебе надо устроиться на ночь. Поздно уже. Ты, наверное, устала с дороги. Непросто тебе пришлось, -- и взглянул на неё такими безжизненными глазами, что Юле захотелось немедленно зарыться в какую-нибудь щель поглубже и не высовываться с год.
  Тимур поднялся наверх, даже не оглянувшись, идёт ли она следом. Теперь он открыл другую дверь и пропустил девушку вперёд. Зажёгся свет. Юлька оглянулась вокруг и увидела то, чего меньше всего ожидала увидеть -- большую бильярдную. Вдоль стен вокруг столов были развешаны чучела животных, ружья, бутылки со спиртным и разнообразные бильярдные аксессуары. Детально больше ничего разглядеть не удалось, поскольку хозяин дома, не останавливаясь, двигался к кожаному дивану. Через минуту диван оказался застелен белым хрустким бельём. Юлька так и не поняла, откуда что взялось.
  -- Где твои вещи?
  -- Нет никаких вещей. Всё, что на мне. А почему она отправила меня к Вам? Именно к Вам. Ведь Вы как-то связаны с их смертью?
  Тимур даже не вздрогнул. Её дочь подняла на него сухие спрашивающие глаза. Мужественная девочка. И схватывает самую суть.
  -- Я ничего не понимаю, -- не унималась Юлия. -- Вы знаете, кто их убил? За что? Из-за кого они погибли? И что мне теперь со всем этим делать дальше?
  -- Прямо сейчас об этом нет смысла думать, -- тихо, но настойчиво сказал хозяин дома и бросил ей на колени одну из своих рубашек. -- Сейчас тебе нужно как следует выспаться, ты и так слишком долго держишься. А завтра я что-нибудь придумаю.
  И быстро вышел, стараясь не провоцировать её на новые вопросы. И Юлька это поняла. Она откинулась на подушку вне себя от злости.
  Ну почему, почему ей никто, и никогда ничего не объяснит? Сколько ещё в её жизни будет чужих скелетов в шкафах? И почему все эти дурацкие тайны имеют такое влияние на её жизнь? Ей всего-навсего хочется жить своей жизнью, и не нужно, не интересно ей чужое прошлое, пусть даже и собственной семьи; она хочет своего, только своего настоящего и будущего!
  Она размышляла о Тимуре. Это что же получается? Алиса с ним хорошо знакома? И даже больше, чем просто знакома… И, если она так хорошо, и, что немаловажно, давно знает Пашкиного отца, то должна знать и его биологическую мать тоже. Такое сходство не может быть простым совпадением. Да… Хотя как сказать -- ведь с Наташей Марковой Юльку вообще ничего не роднит. Интересно, а сам Тимур знает о Пашкином существовании? Может быть, они даже знакомы? Где Паша, что с ним? И ещё Юлька подумала о том, что мама, наверное, знала, что делает, когда посылала её к этому человеку. И все эти рассказы о якобы маминой сентиментальности просто чушь собачья… Есть в этом господине Алишерове что-то такое: одновременно притягивающее и отчуждающее, как будто он сам ото всех сознательно закрывается. Бронированной бетонной стеной. Юлька такие вещи чутко ощущает, потому что сама такая.  
  Она прислушалась к тому, что происходит в гостиной, и представила, как хозяин подошёл к своему великолепному письменному столу, как вскрыл письмо... Что Алиса могла ему написать?
  Юлька как-то не подпускала к себе мысль, что родителей больше не вернуть, хотя и видела их мёртвыми. Страх и постоянное чувство опасности не оставляли места для мыслей о смерти родных, да и вообще сложно было поверить, что теперь, кроме Павлика и Лили, у неё никого не осталось. Несмотря на то, что она редко видела своих родителей, занятых каждый своей жизнью и своей карьерой, мама была для Юлии всё же ближе, чем отец. Может быть, потому, что отец даже в редкие свои свободные минуты держался с дочерью подчёркнуто вежливо, но, всё же, как с чужой, хотя безумно любил маму. Юлька не могла вспомнить, чтобы они с отцом когда-нибудь ссорились, и чтоб он хоть раз повысил на неё голос, но Юлька почему-то ужасно его боялась, когда была маленькой. Серж всегда старательно делал вид, что Юлькино существование его нее касается, и когда всё-таки обращал на неё своё внимание, в его глазах ясно читалась едва сдерживаемая ярость.
  Немногим больше двух лет назад она страшно разочаровалась в матери, и неизвестно, что было бы с ней, если бы именно в это время она не познакомилась с Павлом. Совсем пропала бы, наверное. Да… Тогда жесть была просто! -- скукожилась от воспоминаний Юлька и закуталась в необъятный пушистый плед. Её восхищение матерью после этого разом поблекло, уважение потихоньку сошло на нет. Алиса превратилась из далёкого, восхитительного божества в обыкновенную женщину с вздорным характером и весьма капризными замашками.
  Но, как бы там ни было, Юлька никогда не переставала её любить…
  Кто же он такой на самом деле, этот Тимур Алишеров, и почему мама так ему доверяет? Что их связывает? Старая дружба? Ага, конечно! Только не с мамой, - у неё никогда не было друзей-мужчин, ей обязательно нужно было восхищение всех и вся. Давний роман? Бурная страсть? Пожалуй. Вот только какой же силы должна была быть когда-то страсть, если она помнится на протяжении стольких лет? Да ещё этот портрет… Первая любовь? Скорее всего. Говорят, первая любовь не забывается. Вот только трудно было Юльке представить себе маму безумно влюблённой в кого-то. Она давно знала, что её родители не любят друг друга. Раньше любили, наверное. Потом от этой любви не осталось и следа, у них обоих, время от времени, случались романы на стороне, тщательно скрываемые от неё, Юльки. Она давно уже к этому привыкла. Ей всегда казалось, что Алиса никого не любит, кроме самой себя и своей профессии, что она только позволяет себя любить - мужу, дочери, партнёрам по площадке, поклонникам её таланта. Снисходительно и свысока. Но она могла себе это позволить, ей и в самом деле многое можно было простить. Мало кто знал, что, такая эмоциональная и феерическая под светом софитов, в обычной жизни Алиса была сдержанной, временами даже жёсткой. Юлька привыкла к этому, она другой жизни просто не знала, и приписывала такое поведение огромной эмоциональной нагрузке в профессии. Алиса без остатка отдавалась работе, сцена и съёмочная площадка были для неё на первом месте. Иногда Алиса переигрывала, путая жизнь с театром, но даже в такие моменты оставалась непревзойдённой актрисой:
  А внизу, в гостиной, Тимур отложил прочитанное и перечитанное письмо, и сидел с закрытыми глазами. По щекам текли слёзы. Тимур оплакивал Асю. Не знаменитую светскую львицу Алису Демскую, которую знала эта замечательная девочка Юля, не ту молоденькую актрису с серьёзными глазами Сашу Стрелецкис, которую когда-то встретил и полюбил миллионер Серж Дефей. Он скорбел об Асе, той, какой она была ещё раньше, обыкновенной девчонке с необыкновенными глазами, широко распахнутыми и умеющими мечтать. Это была его Ася, та, которую не узнал больше никто. Тимуру всегда хотелось верить, что именно тогда она была ещё собой настоящей. Да, он сразу поверил в её смерть, как только узнал Юльку. Узнать её было совсем непросто, ведь он видел её в последний раз совсем крохой. Дочь Сержа с Аськиными заколдованными глазами. Теперь она выросла и совсем стала не похожа ни на отца, ни на мать, а ведь в детстве была просто вылитая Аська!

   На самом деле, он знал всё ещё раньше. Уже с месяц не отпускало какое-то неясное предчувствие беды, он ждал опасность со всех сторон, не находя себе места. А неделю назад случилось с ним что-то… Вновь. Он обходил участок, проверял кормушки и лёжки, обычная, рутинная работа. Он не помнил, как потерял сознание, не знал, сколько был в отключке. За всю свою жизнь он так и не смог к этому привыкнуть, вот только на этот раз он понял всё и сразу, и всё это время, все эти дни он молился Богу, в которого перестал верить, побывав в бою. Он молился: только бы не Ася. Пусть будет кто-нибудь из близнецов. Жестоко, - укорял он сам себя, и всё-таки молился. Таков закон природы, его не обманешь.
  Но всё оказалось напрасным. И теперь он спрашивал у кого-то, силясь понять: какой во всём этом теперь смысл? Все эти годы его удерживала здесь только она. Её больше нет, так зачем же ему оставаться? 
  Соблазн был очень велик. И, если бы не та малышка, которая пытается заснуть наверху, туда бы ему была и дорога:
  Тимур горько усмехнулся. Аська даже и теперь его не отпускает. Утерев слёзы, он достал из тайника в столе большой конверт.
  Некоторое время Тимур пытался вникнуть в документы, которые там были, но потом отложил их в сторону, достал из бара бутылку, одним движением свинтил колпачок, плеснул в стакан, выпил залпом, затем устроился в качалке, прихватив с собой Аськино письмо и кулон на цепочке. Легче не становилось, думать трезво не было сил. Ночь обещала быть долгой.