Владимир (Vlad)

«А Л Ь Т Е Р О С»
Рассказ

Этот рассказ предназначен для тридцатилетних - с надеждой, что после прочтения его они посмотрят на своих еще живущих родителей чуть иначе и поймут: это совсем не бесполые существа, давно лишенные каких-либо эмоций и человеческих чувств.

Такая обыкновенная история могла произойти в любой стране мира. И имена её героев могли быть совсем другими. Но мне почему-то кажется, что Россия – самое лучшее место для проявления человеческих эмоций и страстей. Ведь это русский гений подарил бессмертное: «любви все возрасты покорны».

Душная липкая ночь господствовала над городом. Несносная жара в этот год навалилась на все живое в этих местах очень рано. Уже в начале мая температура днем в тени достигала плюс 35 по Цельсию. За пять месяцев не прошло ни одного дождя, который смог бы чуть-чуть повысить влажность выжженного солнцем воздуха. Не принес прохладу и наступивший октябрь.
Работающий кондиционер не приносил прохладу. Спать не хотелось, хотя шел уже третий час ночи. Они лежали молча, зная, что никто из них уже не заснет до утра. За тридцать лет совместной жизни, они так изучили друг друга, что, казалось, могли обмениваться мыслями, не разговаривая. И сейчас они понимали, что разговора не избежать. Того разговора, который никому из них первым не хотелось затевать. И каждый тянул время. По логике, разговор должна была начать она. Да, собственно говоря, она его уже и начала. Неделю назад, когда звонила по телефону из города у моря, где гостила в бархатный сезон у родственницы, как бы невзначай, задала вопрос, который для постороннего уха мог бы показаться ничего не значащим и даже не требующим ответа. Но он-то отлично понял и скрытый смысл вопроса, и что немедленного ответа на него не требуется, и что у них еще будет возможность обсудить ситуацию, причиной которой и был этот вопрос.
Сегодня ночью, когда она вышла из вагона поезда, прежде чем попасть в объятия встречавшего мужа, успела окинуть его цепким пытливым взглядом женщины, для которой ее супруг – давно прочитанный детектив. Ей просто сейчас необходимо было подтвердить то, что подсказала несколько дней назад интуиция, в основе которой лежал сон. Она знала правдивость своих снов и обоснованность выводов своей интуиции. И он знал об этом, часто называя (разумеется, в шутку) любимую жену ведьмой. И так же в шутку, вслух, чтобы слышала и она, обращался к Богу: «Создатель, я знаю, что ты удостоил меня незаслуженной наградой, благословив выбор красивой женщины в жены на всю жизнь. Но зачем же ты, Боже, наделил мою жену такой пронзительной интуицией, способностью видеть вещие сны и нечеловеческим обонянием?». Ни разу не дождавшись ответа, он давно принял, как единственно верное, философское обобщение: «Чтобы жизнь на земле не показалась ненароком раем тебе – грешному».
Он понял, чему обязан такому пронзительно быстрому, как вспышка молнии взгляду, который постороннему и не заметить. И еще он понял, что глубинное ее сознание не хочет знать правды, подтверждающей ее сон. Во всяком случае, не хочет знать сейчас.
А через мгновение она уже была в объятиях любимого человека и сама, обвив шею и крепко прижавшись к хорошо выбритой щеке, вдыхала привычный запах мужского парфюма, боясь уловить в его аромате примесь чужого, женского. Несколько минут он давал возможность поработать с полным напряжением исключительному обонянию жены. А когда понял, что обоняние дало женщине успокаивающий сигнал отмены тревоги, чуть отстранил любимое лицо и поцеловал в накрашенные губы. Он любил и эти губы, и эту помаду, и этот чуть заметный темный пушок над верхней губой. Любил давно. Очень давно. Сначала по-молодому горячо и страстно. А по прошествии многих лет привычно, но не менее горячо. Природа наградила его нежностью в таком количестве, что ее хватило бы на многих. Но, как это и бывает часто в реальной жизни, та же природа распорядилась так, что людей, которым он мог бы отдать всю свою нежность, в его жизни было немного. Еще меньше ему встречалось женщин, которые готовы были брать эту нежность. Всю без остатка. По-сути, пока это был один человек - мама. Но она умерла пятнадцать лет назад.
Любимая жена? Поначалу он готов был отдать ей все, из того богатства, чем щедро одарила его природа. И отдавал. Но довольно скоро, примерно года через два супружеской жизни, понял, что нежность, ласка, страсть, хотя, безусловно, нужны были, и количество получаемого не казалось избыточным, натура ее требовала еще и другого. Вот как раз «другим» природа его обделила. Ну не так, чтобы совсем, но и не в избытке. По крайней мере, так он считал. Правда, много позднее, встречая других женщин, в нем закралось сомнение в правильности самооценки. Поведение их говорило (так ему казалось, во всяком случае) о полной удовлетворенности. А может быть, они искусно притворялись, как это превосходно умеют делать опытные женщины? Он никогда не исключал и такого варианта.
В конце концов, он застегнул свою душу на все пуговицы, смирился с невозможностью быть для всех идеалом и теперь приучил себя расточать дары природы дозировано, исходя из состояния партнерш, поисками которых никогда не был специально озабочен. И все же, где-то в глубине сознания он страдал, что делало его одиноким даже в окружении многих людей.

Прямо у вагона, ни на кого не обращая внимания, они обменялись поцелуями, которыми обычно обмениваются давно прожившие вместе люди, встретившись после долгой разлуки. В последние лет пять такие разлуки на две недели стали уже традицией. Когда заканчивался летний купальный сезон, она уезжала к сестре погостить у бархатного моря, так нужного ее больным ногам. По некоторым соображениям они не могли ехать туда вместе. А ведь еще лет семь назад не могли себе представить отдых у моря порознь. Излюбленным местом их отдыха был Коктебель. И хотя они побывали за годы долгой жизни почти во всех знаменитых местах черноморского побережья, сюда к Кара-Дагу возвращались снова и снова. Коктебельская бухта манила их, словно магнит. Здесь они знали все укромные бухточки и пляжи с искрящимися полудрагоценными самоцветами. Мешочки с этими самоцветами, собранными собственными руками, в разные годы, заполняли весь дом, доставляя неудобства при уборке квартиры. Но удовольствие, которое неизменно возникало при их рассматривании, побеждало - и количество камушков (как они их любовно называли) неуклонно продолжало увеличиваться. Их обработка из года в год откладывалась каждый раз на потом.

Взяв такси, они приехали к себе на квартиру, когда стояла глубокая ночь.
Приготовленный заботливыми руками мужа легкий ужин из фруктов и хорошего коньяка, стоял на журнальном столике. Зажженные в подсвечнике свечи и букет неизменных красных гвоздик создавали обстановку уюта, тепла и почти требовали интима. Выпив по паре рюмок коньяка, они прошли в спальную комнату. Красивая постель тоже была уже приготовлена ласковыми руками. И манила к себе после ночей, проведенных в гостях на постели, на которой за время пляжного сезона сменился добрый десяток отдыхающих разного пола. Та кровать несла на себе энергетику чужих людей и вызывала тяжелые сновидения, которые хотелось поскорее смыть купанием в море. А здесь ожидала привычная, «своя» постель, с красивым свежим «своим» бельем. Надев перед зеркалом, чтобы покрасоваться, красивый новый пеньюар, купленный в приморском городке, она в полном блаженстве вытянула свое хорошо загоревшее тело, сознавая его притягательность и соблазнительность, несмотря на возраст. Оба понимали, что все это не более чем игра, обязательный обряд, своего рода ритуал. Но с удовольствием поддерживали, ставшую уже почти привычной, игру-забаву. Все немые невысказанные вопросы были отодвинуты, хотя не забыты. Сейчас ими владела близость душ, сердец и тел. Возраст был не властен над ними, как бы нелепо и неправдоподобно не выглядело это с позиций тридцатилетних. В эти минуты близости они находились во власти страсти, как и десятки лет назад. Эта страсть и сейчас еще могла побеждать - и неприязнь, возникающую под давлением обстоятельств, и несовместимость натур, заложенную природой (она - Рыба, а он - Стрелец), и даже привычку, появившуюся с годами, и почти неизбежный, сопутствующий ей, автоматизм, при котором многие действа выполняются «на автомате». И вот теперь, когда страсть, получив свою жертву, ушла, они молча лежали рядом, готовясь, каждый по-своему, к неизбежному тяжелому разговору.
Характер разговора и его последствия оба знали заранее. И знали о том, что подобные разговоры каждый раз нарушали какое-то равновесие, выработанный годами ритм, давно установившийся баланс отношений. Не стремясь нарушить его сейчас, они тянули время, сознавая, что оно неизбежно, как утренний рассвет, придет. Но они знали точно, что предстоящий разговор, нарушив старый баланс, создаст новый.
Подобное случалось в их жизни уже неоднократно. Но никогда не приводило к окончательному разрыву отношений, а только изменяло их, переводя в другую плоскость.
По такой же примерно схеме, должно произойти все и сейчас, когда прожито вместе столько лет. Ведь многие из них можно считать вполне счастливыми. Их семью всегда объединяли дети, у которых сейчас уже свои дети. Оба они прожили детские годы в «разведенных» семьях, познав на себе, что означает это понятие. И искренне не желали повторения своей судьбы в семьях своих детей. Хотя и совершали иногда поступки, противоположные желанию. И всегда выявляли извиняющие обстоятельства, причины которых находили, прежде всего, в самих себе. До сих пор это помогало сохранить не только семью, но и вполне приличные отношения в ней. Хуже было с памятью. Нет, никто из них не был злопамятным. Но и от воспоминаний никуда не деться и никогда не избавиться. Воспоминания порой поднимались из памяти сами по себе, преодолев разум, волю, намерения. И супруги мужественно несли эти тяжелые воспоминания, тщательно пряча и следя, чтобы не стали они достоянием детей и внуков.

Наконец, устав от невыносимого ожидания и приглушенных тяжелых вздохов, он тихо сказал: «Начинай уже». И это тихое предложение не стало для нее неожиданным. Как бы не расслышав, она также тихо произнесла: «У тебя такая красивая стрижка, ты сделал ее к моему приезду?». Слова эти были спасательным кругом, который брошен сознательно. Чего уж проще ответить: «Да, специально к твоему приезду». Произнеси он эти слова, да еще обними, почти ожидающую любовного жеста, жену, и разговор был бы отложен на неопределенное время. Он их не произнес. А вместо них ровным, невозмутимым голосом, четко, как будто бросившись в омут, сказал: «Нет, я сделал ее через два дня после твоего отъезда, и сделала ее Таня». Стоя еще на сухом твердом берегу, жена снова попыталась уйти от приближавшейся правды. Спросила: «Она приходила к Валентине?» Тот же невозмутимый голос дал ответ, слышать который ей сейчас так не хотелось: «Она приходила специально по моему приглашению в нашу квартиру». Ну что ему стоило придумать почти лежащее на поверхности объяснение: «Случайно встретил на улице; она как раз возвращалась с инструментом от очередного клиента».
Трудно объяснить логику сознания, иногда даже собственного, но сейчас он собрался идти до конца. Теперь уже сам решил, по возможности, избегая ненужной лжи, опять перенести отношения двух душ, в новую плоскость.
Последний раз они изменялись 13 лет назад, когда две натуры, склонные к путешествиям и смене мест (хоть в этом они были совместимы!), занесло на Крайний Север, в навечно промороженную чукотскую тундру. Но тогда инициатива изменения баланса отношений в семье принадлежала не ему.

Поразительными бывают иногда шутки (а может быть, гримасы?) судьбы! В данном конкретном случае поразительным было совпадение ситуаций, удаленных друг от друга во времени на десять с лишним лет и на расстояние в 10 тысяч км. Если бы математический ум попробовал описать эти ситуации формулой, он с полным правом мог бы поставить между ними знак тождества. Для этого надо было бы лишь подставить в одну половину формулы другие имена действующих лиц. Ученые утверждают, что скорость человеческой мысли – величина не столь уж большая. Но как же тогда объяснить, что при определенных обстоятельствах за считанные мгновения перед глазами проходит вся жизнь, длиной в десятки лет. В подобных случаях литераторы применяют штамп «как в кино». И, наверное, ошибаются. Далеко, и даже совсем не так, как в кино. Не отражают суть происходящего и такие определения, как «проносится», «пробегает», «мелькает». Казалось бы, «проносится мгновенно» - вполне приемлемо. Но тогда, при чем здесь скорость мысли в пределах долей секунды, если длина жизни – десятки лет? Что-то здесь кто-то напутал или мы сами запутались.
Мысли и о шутках-гримасах судьбы, и о тождественности ситуаций, и сами ситуации с малейшими подробностями «пронеслись» в голове за те несколько секунд, которые прошли между его последними словами и ее новым вопросом. Вопрос теперь уже звучал конкретно и требовал такого же ответа.
«Она была долго у нас?»
Он не мог понять, почему солгал. Ведь только что он принял решение избегать лжи. И солгал, сказав: «Ровно столько, сколько требует такая красивая стрижка».
Наступила длительная пауза…
Ложь не была свойственна ему никогда. Он старался почти всегда говорить правду. И даже в тех случаях, когда правда могла навредить ему или причинить боль другому, он применял прием, который почерпнул, читая канонические тексты Ветхого завета. Безымянные авторы их с непревзойденным мастерством очень часто применяли прием умолчания, когда этого требовали обстоятельства. Именно с помощью этого приема древние авторы сумели донести до своих потомков, удаленных на тысячи лет, истинный смысл описываемых исторических событий.
Правдивость людей, с которыми ему приходилось встречаться за долгую жизнь, была для него одним из главных критериев порядочности.
И вот сейчас он солгал близкому, родному человеку, с которым его связывала тридцатилетняя жизнь вместе.
Если быть честным перед самим собой, то встреча с Татьяной проходила совсем не так. Он позвонил ей на другой же день после отъезда жены к морю, точно зная, что у нее свободный от работы день. И, как это бывало уже много лет, попросил приехать подстричь. Шевелюра его действительно отросла до неприличия и требовала стрижки уже недели две назад. Но он оттягивал эту процедуру, скорее подсознательно, чем умышленно.
Татьяна была мастером по мужским прическам. Это была ее единственная профессия, которой овладела, пройдя курс обучения в училище, сразу же после окончания общеобразовательной школы. Родители ее настаивали на поступлении в институт и, хотя были людьми не очень зажиточными, но вполне могли бы «потянуть» обучение дочери в ВУЗе, благо, что в городе, где они жили, их было два. Для провинциального городка это немало. Правда, ни одна из профессий, которым обучали в этих институтах, Тане не нравилась. Речь об учебе за пределами родного города в семье даже не заводили: реальные доходы требовали трезвой оценки ситуации. Но была еще одна причина, по которой Татьяна пошла на курсы парикмахеров сразу же после окончания десятого класса. Еще учась в девятом классе, она как-то познакомилась с парнем, который был на пять лет старше ее. Он уже отслужил в армии и теперь работал. Работа ему нравилась и приносила вполне приличный по тем временам заработок. Он мог позволить себе иногда повести совсем молодую девчонку в кафе, подарить какой-либо недорогой подарок и оказывать другие подобные знаки внимания. Конечно же, девчонке-девятикласснице льстило и нравилось это. И, как это часто бывает в юности, она влюбилась. Влюбилась «по уши». Это была ее первая любовь и, не имея никакого опыта в любовных делах, она искренне верила, что свет сошелся клином для нее именно в этом парне. По-сути, судьба не оставила ей выбора. И уже в девятнадцать лет она вышла (а точнее, выскочила) замуж. Родители не возражали против раннего замужества дочери. У них еще была вторая дочь, менее строптивая и более послушная.
Через семь месяцев после свадьбы родилась дочь Настя - почти что, клон своего отца. С годами выяснилось, что не только внешне, и характерами они походили друг на друга, как капли одной и той же воды.
Первые лет пять молодая семья жила на грани скудости. Зарплаты мужа с трудом хватало на питание. И молодая жена, едва оправившись от родов, вышла на работу. Теперь главным добытчиком в семье была она. В материальном отношении стало немного легче. Но появилась новая проблема: у трехлетней дочери при очередном медицинском обследовании врач выявил ранний вираж. Это требовало более качественного питания ребенка. Пришлось дочь перевести в профильный детский сад, который посещали исключительно виражные дети дошкольного возраста. Здесь для них было организовано специальное бесплатное питание.

Так уж было предусмотрено, вероятно, судьбой, что в это же время профильный садик начала посещать и дочь Валентины – внучка тех, кто сейчас, поздней ночью, начинали трудный для них, но неизбежный разговор. Две девочки-однолетки - Настя и Лиза - подружились и почти все время проводили вместе. Подружились и их мамы, тоже одногодки. Они учились в одной школе, хотя и в параллельных классах. И окончили школу в один год. И даже вышли замуж сразу же после школы. Валентина к тому времени, как ее дочь пошла в профильный детский сад, уже успела овдоветь. Трагический случай оборвал жизнь ее мужа. Правда, оценивая все происшедшее, Валентина сама себе признавалась, что раннее замужество, вопреки воле ее родителей, нельзя было считать, даже с большой натяжкой, удачным. Воспитанных в очень разной среде и получивших слишком разное воспитание, молодых мужа и жену в первое время между собой связывал только секс. Но уже через год, супруги поняли, что этого недостаточно для счастливой жизни. Ежедневные заботы о хлебе насущном быстро отодвинули интимные отношения на второй план. К тому же выяснилось, что молодой супруг не очень озабочен добычей этого пресловутого хлеба. Большую часть времени он проводил днем с друзьями в спортивном зале, а вечером за бутылкой пива в каком-нибудь дешевом кафе. Небольшие деньги на пиво он зарабатывал, устроившись на стройке ночным сторожем. Материальное обеспечение своей молодой жены и маленькой дочери возложил на родителей жены, полагая, что они вполне состоятельные люди и не бросят в голоде и нищете свою дочь и внучку. Поначалу так именно все и было. Родители жены купили для молодой семьи двухкомнатную квартиру и обставили полностью за свой счет приличной мебелью и прочим, включая телевизор, холодильник, стиральную машину. Но вскоре, молодой супруг решил, что в обязанности тестя и тещи должно входить еще и обеспечение хорошим питанием его самого. Это было уже явным перебором. Не ощущая особой любви к себе родителей жены, он стал устраивать в «своей», как он считал, квартире попойки с друзьями. А потом появились и подруги. Пришлось разменять двухкомнатную квартиру на две однокомнатные. И семья фактически распалась, хотя формально развод еще не был оформлен. Отсутствие юридически оформленного развода, дало ему возможность однажды ограбить квартиру жены, свезя в одну прекрасную (для него) ночь всю мебель и продав ее за бесценок. Милиция даже не приняла к рассмотрению и расследованию ограбление. Появившиеся деньги вскоре были пропиты. В один из запоев и произошел «несчастный», по определению милиции, случай. А фактическое убийство собутыльниками.
Дружба девочек – Насти и Лизы - сдружила и их матерей - Татьяну и Валентину. Таня вскоре стала частым и желанным гостем и в семье родителей Валентины. Приветливые и воспитанные люди, они относились к ней, как к своей дочери. Конечно, как любая женщина, Таня не могла не видеть и не замечать и повышенное внимание, которое ей оказывал отец подруги, и теплоту его взгляда при встречах. Она рассматривала и воспринимала их, как отеческую заботу. Да так оно и было, вероятно, многие годы. Отец Вали, будучи неглупым человеком, не мог не давать себе отчет, что огромная разница в возрасте, искренняя любовь Татьяны к своему мужу и ярко выраженный долг ее перед своей семьей, не оставляли никаких надежд на какие-то другие отношения мужчины в возрасте и очень молодой женщины.

Так прошло семь лет. К этому времени в семейном положении Тани произошли существенные изменения. Ее муж, добившись успеха в изменившейся жизни и быстро приспособившись к условиям нарождающегося капитализма, разбогател. Появились деньги и женщины, как почти постоянные спутницы их. А вскоре и наступил разрыв семейных отношений. Татьяна стала матерью-одиночкой. И хотя отец помогал материально своей дочери, отношения с ее матерью полностью разладились, особенно после появления ребенка в его новой семье. Теперь уже Татьяна несколько по иному воспринимала внимание и заботу солидного мужчины, хотя и не питала никаких иллюзий, относительно перспектив. Не осталось без внимания опытного мужчины несколько изменившееся отношение к нему молодой женщины. Но холодный разум сдерживал его от решительного шага прояснить ситуацию. К тому же, и не было подходящего случая.
Но однажды такой случай представился. Вернее сказать, он сам создал этот случай и подготовился к нему должным образом. А может, само провидение подвело их к тому, что мы в жизни называем случаем. Жена уехала к морю. Он пригласил Таню прийти к нему на квартиру сделать прическу. Это была обычная просьба, которая периодически повторялась уже много лет подряд. И, конечно же, ничего не подозревающая Таня, пришла, как обычно, как делала это много раз прежде. Да и сама процедура подстригания давнего и постоянного клиента на дому проходила, как всегда. Они перебрасывались почти ничего не значащими фразами. Лица и тела их иногда так близко приближались, что они ощущали дыхание друг друга. Ее тонкие пальцы привычно поворачивали его голову в нужное мастеру положение. Красивый вырез блузки приоткрывал соблазнительную ложбинку между грудями, небольшими, но упругими. Его губы находились на расстоянии нескольких сантиметров от соблазна. Но так точно было всегда и ранее, когда они были друг для друга всего лишь клиентом и мастером. Под рукой профессионала его седая, изрядно заросшая голова, преображалась, делая лицо, несущее еще следы былой красоты, почти привлекательным. Процедура стрижки занимала обычно минут сорок. Столько же примерно ушло и на этот раз на игру в мастера и клиента. Правда, играл роль в данном спектакле только один актер. В последний раз с гордостью осмотрев дело рук своих, женщина сказала: «Ну вот, теперь совсем другой вид. Вы помолодели лет на десять!» И эта фраза была обычной - в много раз повторявшемся ранее обряде.
Он предложил чашечку кофе. И в этом предложении не было ничего необычного. Почти всегда, когда Таня заканчивала свою работу, предлагалось скромное угощение. Обычно это делала жена. Часто угощение сопровождалось рюмкой хорошего вина, собственного приготовления из винограда, произраставшего на его даче.
На этот раз чашке кофе предшествовал изысканный стол, на котором были любимые ее фрукты, конфеты и бутылка коллекционного коньяка. Вероятно, почувствовав необычность ситуации, Таня предупредила, что она не может долго задерживаться в гостях, пообещав быть на каком-то девичнике. Но до девичника еще оставалось два часа, и она спокойно села за столик, придвинутый к дивану, удобно облокотившись на красивую подушку, которую он ей ненавязчиво, но решительно, предложил. Они выпили. В комнате тихо играла приятная музыка, и было так уютно и тепло в чужой, но так давно и хорошо знакомой обстановке. После развода с мужем, ей так не хватало царящего здесь и сейчас душевного покоя. Она соскучилась и по внимательному и ласковому обращению, и по мужской галантности, и по этой непринужденности обращения с ней. Перемену в состоянии женщины он почувствовал сразу, ведь за его плечами был огромный жизненный опыт. Нет, это не был опыт обольстителя женщин. Работая большую часть жизни преимущественно в женских коллективах, он прекрасно изучил их психологию и, обладая природной наблюдательностью и трезвым рациональным умом, легко мог распознавать нюансы их настроения. Таню он знал уже много лет и был в курсе важнейших событий в ее жизни. Поэтому ему не составило труда увидеть, как она сейчас нуждалась в мужской нежности и ласке. А он был от природы и нежен, и ласков. Именно эти качества его души почему-то всегда отмечали в первую очередь женщины, с которыми он встречался по жизни. Даже те, с которыми не было «особых» отношений.
Сейчас они сидели друг против друга: он на низкой табуретке, а она на диване и их разделял неширокий журнальный столик. Пара выпитых рюмок хорошего коньяка чуть-чуть изменили восприятие. Их взгляды встретились и как бы соединили невидимой, но почти физически ощущаемой, нитью две ауры. Каждый из них принял предстоящую близость, как неизбежность, как акт какого-то великого замысла, составленного не ими самими, не сейчас и не здесь.
Таня родилась под знаком Овна. С женщинами, рожденными под этим созвездием, он был знаком. Овеном была мать его жены, несколько коллег, работавших с ним в разные годы и в разных местах. И всегда его поражали в женщинах-Овнах неизменная и никакими испытаниями непоколебимая доброта душ, мягкость и приветливость характера, и какая-то бережная нежность в обращении с окружающими. Теперь же он узнал (впервые в жизни не из чтения гороскопа), что знак Овна – это первый знак Огня!
Они встречались еще несколько раз… И каждый раз открывали для себя все новые черты, объединявшие их души и характеры. Но больше всего их поразила с первой же встречи удивительная анатомическая совместимость. В реальной жизни – это редкая находка.
Ничего из того, что произошло у него с Таней, он не сказал жене. И не только потому, что не хотел сейчас ссоры. Не мог и не имел права создать дополнительные трудности той, которая, повинуясь его нечеловеческому желанию, презрев разницу в возрасте, отдалась ему и никогда об этом не сожалела.
Молчание супругов слишком затянулось, и жена постаралась чуть-чуть изменить направление разговора, не желая уходить от него совсем. Она каким-то примирительным и даже слишком ровным голосом произнесла: «Я уже давно заметила, что Татьяна стала относиться к тебе как-то не так. Мне показалось, что она стала проявлять к тебе повышенное внимание, как к мужчине. И ты не препятствовал ей и, может быть, поощрял. Поверь, женщины очень тонко улавливают такие изменения в поведении себе подобных».
Тихо и спокойно он сказал: «Охотно верю. Ведь почти каждая женщина сама хоть раз прошла через это. И за примерами далеко ходить не надо. Помнишь, когда ты вернулась из командировки в Анадырь? Наверное, не забыла и какой «подарок» тогда привезла к моему дню рождения. Во всяком случае, я о нем помню. Хотя ты знаешь, что я человек не злопамятный. Но и память ведь неуничтожима. На мой почти немой вопрос ты тогда ответила вопросом, на который, как была в том уверена, мог быть только один ответ. Ты сказала: «Разве может женщина 48-ми лет устоять перед вниманием мужчины, которому 38.» И я не счел возможным опровергать этот довод. Разве он мог отменить или предотвратить то, что уже произошло? Почему же тебе теперь не признать, что мужчина, почувствовав расположение к нему женщины на двадцать лет моложе, мог отказаться от того, что сулило это расположение».
А потом он (опять-таки очень спокойно) добавил: «К сожалению, показавшееся тебе внимание Тани ко мне, всего лишь гипотетическое предположение. Но при случае я теперь постараюсь как-то прояснить этот вопрос. И не скрою, буду рад, если это так». По молчаливому обоюдному согласию они сочли тему исчерпанной и больше к ней никогда не возвращались.

А потом наступила долгая зима и один месяц весны, когда встречи его с Таней стали невозможными
Обстоятельства были сильнее их желаний.
30-го апреля день рождения Тани. Ей исполнялось сорок лет. Накануне он позвонил ей по мобилке и попросил минутной встречи на улице. Она согласилась. Он принес красивый букет роз, кое-что к праздничному столу и …стихотворение. Стихи он начал писать еще в студенческие годы. Но никогда не придавал им значения. Хотя в некоторых из них были довольно приличные мысли, облаченные во вполне приемлемую форму. Подаренное сейчас стихотворение с точки зрения ортодоксального критика-эстета, конечно же, не вкладывалось в каноны стихосложения. Размерность стиха постоянно менялась: почти эпическое изложение вдруг сменялось каким-то галопирующим ямбом, за которым следовала молитва; за четверостишьем следовало двустишье. В стихотворении сплелись и восторг ее молодым красивым телом и лучшими чертами ее характера, и преклонение перед огнем страсти, и благодарность за возрождение в нем, почти забытого уже, горения души; была здесь и чуть скрытая ирония по поводу тех качеств, которые (по его мнению) мешают ей в жизни; а предсказания звездного гороскопа и уверенность в обязательном и скором исполнении самых лучших из них, завершались обращением к Богу послать счастье этой женщине.
Конверт со стихотворением Таня обнаружила, уже придя домой. Позвонила она лишь утром 31-го марта. После стресса юбилейного дня, вероятно, не очень отдохнув за ночь, тихо произнесла: «Спасибо. Таких подарков мне еще никто никогда не дарил. Я и не подозревала, что во мне есть столько хорошего и даже еще привлекательного. Наверное, как все поэты, вы (она не сумела на этот раз преодолеть возрастную пропасть, не употребила «ты») рисуете то, что вам хочется видеть. И все же я благодарна, хотя и не могу обещать, что когда-нибудь приближусь к нарисованному вами идеалу».
А потом было несколько встреч в мае…
Женщины-Овны страстно любят новизну ощущений. Она обладает для них, наверное, не меньшей притягательной силой, чем наркотик для пристрастившегося к нему. И хотя теперь новизна самых первых встреч уже прошла, но встречи эти были по-прежнему приятными и оставляли желание встретиться вновь. В немалой степени в создании теплоты встреч играл опыт зрелого мужчины и способность его каждый раз находить такие нежные, полные ласки и восхищения слова, к которым никогда не остаются равнодушными женщины в любом возрасте. И при этом он не лгал. Его действительно переполняла нежность. Даже, казалось бы, обычные в такой ситуации ласки в его действиях, приобретали каждый раз какую-то особую нежность и даже новизну.
По молчаливому согласию и пониманию двух родственных душ тема перспектив их отношений и тема жены никогда не обсуждались. Да это и понятно. Какие перспективы при непреодолимой разнице в возрасте? Тут они смиренно соглашались с Судьбой, которой угодно было развести их во времени на два десятилетия. И они довольствовались Случаем, благодаря которому все же их встреча состоялась…
Наблюдая в течение многих лет взаимоотношения в его семье между супругами, Таня была уверена, что ни при каких обстоятельствах он не покинет свою жену, хотя бы в силу того, что она была матерью его двух детей. Да и не было в её намерениях строить свое счастье на несчастье другой.
Ценя деликатность молодой женщины, признаваясь ей в своих чувствах, он никогда не употреблял слово «любовь». И Таня понимала, что это всего лишь увлечение, и, вполне может быть, болезненное. Где-то она даже читала об этом. Но сама рассматривала это увлечение, как тягу одинокой, по сути, души к чему-то родственному, а потому и бесконечно притягательному. К тому же, не могла она не видеть, как преображается этот человек при их встречах. Какими неведомыми ей ранее гранями души, характера и ума открывается каждый раз этот человек. Ей даже нравилось доставлять ему радость, удовольствие, наслаждение. Оставаясь наедине с собой, она рассматривала свое отношение к этой (пусть и греховной с точки зрения постороннего) связи, как к акту гуманизма. И при этом она не считала себя стороной, приносящей кому-то что-то в жертву. Она тоже испытывала истинное увлечение и получала удовольствие, какого не испытывала даже в первые годы замужества.

Все в этой жизни имеет свое начало и свой конец. И эта история закончилась.
Состояние здоровья его жены ухудшилось и выполнение многих хозяйственно-бытовых забот семьи теперь ему пришлось взять на себя. Болезнь жены требовала и большего времени пребывания с ней. Встречи с Таней стали очень редкими.
А вскоре в её жизни появился мужчина, молодой и перспективный. Отношения его с первой женой подходили к разводу. Он был вполне обеспеченным и успешным сотрудником какой-то фирмы, имеющей представительства во многих странах.
Реальная жизнь шла по своим законам. Таня нуждалась в материальной поддержке: нужно было растить дочь. Да и трудно отказаться женщине в сорок лет от перспективы устроить свое семейное счастье.
Таня сама сообщила новость тому, с которым ей было приятно совсем недавно.
Никаких сцен ревности не было. Он не имел права даже на ревность.
Чуть побелевшими от волнения губами, он только и произнес: «Спасибо тебе за все и будь счастлива». В искренности сказанного женщина не сомневалась…
А через несколько дней он упросил её прийти в последний раз на минутное свидание. Она, не задавая никаких вопросов, пришла в назначенные им время и место. Встреча была действительно короткой и потребовала ровно столько времени, сколько надо было затратить на покупку красивого кольца с аметистом в ближайшем ювелирном магазине.
А потом он посадил ее в такси и, прежде чем захлопнуть дверцу, взял её руку в свои и нежно, как умел делать только он один, поцеловал палец с кольцом. Она почувствовала, как что-то теплое скатилось по её, ставшей неестественно холодной, руке.
Последнее «прощай» она скорее угадала, чем услышала за уже закрывшейся дверцей такси.

Вскоре, закончив соответствующие юридические формальности, вновь созданная молодая семья уехала за границу, куда фирма направили повторно испеченного супруга своим представителем. И вот уже год Таня живет в Дубае. Изредка от неё приходят по электронной почте короткие письма на адрес его дочери Валентины. У неё пока все хорошо…
И тот, которому уже пошел седьмой десяток лет, молит Бога о ниспослании вечного счастья женщине, которая была в его жизни лебединой песней…
А на его письменном столе теперь появилась великолепная по красоте друза аметиста – камня Овна…

P.S.: в подтверждение того, что родители тридцатилетних не только не утратили чувств, но сохранили память с ее воспоминаниями и восприятие сегодняшней реальности, несколько стихотворных строчек:

Я в парке приморском сижу на закате.
Чуть тронуты осенью листья.
И будто вчера здесь ласкала меня
Прекрасная нимфа Каллисто.

Давно отзвучал нашей юности вальс
И штормы не рвут паруса.
Остались в альбоме, уже пожелтевшем,
Её неземные индиго-глаза.

Напрасно смотрю я в просторы эфира:
Ту нимфу давно поглотил океан.
Лишь плещется дочка Каллисто в джакузи банкира,
На шее у ней - с позолотой аркан.

С уважением: Владимир.
dlyavig@list.ru
Декабрь 2008 г.