Татьяна Лауринайтене
(Санкт-Петербург)

Посох черного монаха
Рассказ

  Какое-то время ехали молча. Философ бы сказал, что проведение крутило рулетку, выбирая пассажиров в это купе: толстая тетка с котомками и баулами втиснулась первой, довольно оглядевшись, она ловко рассовала свой нехитрый скарб по верхним полкам и удовлетворенно уселась у окна. Следом ввалились три парня, по виду студенты, смешливые и громогласные, мгновенно наполнившие пространство шумом и суетой. И только последним вошел старый монах, в тяжелой черной рясе, высоком головном уборе, с легким вещмешком в одной руке и отполированным временем деревянным посохом в другой. Степенно поприветствовав пассажиров словами: "Спаси Бог" - он сел у окна напротив раскрасневшейся в жарком купе тетки, которая от такого "визави" распрямила спину, и, глядя на него почти испуганно, аккуратненько сложила на столе натруженные руки, соединив их вместе, ладонями вниз, вытянув пальцы по направлению к монаху, чем со стороны сразу же напомнила собачку, выполнявшую команду "Проси!" Притихшие при появлении монаха студенты от такой картины громко прыснули, но спокойный взгляд выцветших голубых глаз из-под седых бровей, брошенный на них казалось бы мельком, вернул в купе строгую тишину. 

  Скорее всего, так бы и ехали, но непоседливость молодости взяла свое, и парни, поглядывая на задремавшего монаха, развернули мятый журнал, и, вооружившись авторучками, начали разгадывать кроссворд. А расправившись с ним, принялись вслух, потихоньку, зачитывать друг для друга гороскопы, делая вид, что во все это верят, корча друг другу рожицы отчаяния или радости от предстоящих побед и крушений. 
  "Ничего не сбудется!" - от громкого голоса все дернулись и повернулись к монаху, он открыл глаза, обвел взглядом присутствовавших, и, как бы утверждая сказанное, пристукнул по полу посохом. Парни растерянно заулыбались, а тетка быстро облизала пересохшие губы и убрала со стола руки. 
  "Ничего не сбудется" - строго повторил монах, - "в России время десятками меряется!" "И давно?" - прерывая возникшую паузу, насмешливо спросил рыжий вихрастый парень, сворачивая журнал в трубочку и постукивая им себя по коленке.
  "С 1918-го года, как Царя с семьей и слугами убили" - спокойно ответил монах.
  "И что Вселенная сбилась со счета?" - снова спросил рыжий.
  "Вселенная не сбилась, а вот Россия под проклятье попала! Десятками время меряется с той поры..."
  "А кто контролирует счет?" - начал было рыжий, но тетка вдруг громко цыкнула на него: "А ну ка прикуси язык, малый, думай, с кем говоришь-то!"
  "Бог контролирует!" - вновь спокойно ответил монах, - "все у Него в руке, все ведает и все знает..."
  На какое-то время в купе снова воцарилась тишина, монах отвернулся к темному окну, и, казалось, совсем перестал интересоваться происходящим, глаза его были полуприкрыты, поза расслаблена, и только сухие тонкие пальцы, сжимавшие посох, время от времени трепетно вздрагивали и вновь застывали в восковой неподвижности. Тетка осторожно задвигалась, и немного посопев, осторожно спросила: "Батюшка, а может чайку попьете? Я бы принесла, или вон хлопцы сходют, а у меня пирог с рыбой... не обидьте, батюшка, не откажите..."
  Монах открыл глаза: "Вот ведь, послал Господь..." - устало проговорил он, приставляя посох к окну, и уже более радушно посмотрел на тетку: "Ну, давай, матушка, организовывай нам всем чай с пирогом твоим рыбным".
  "Матушку" как ветром подхватило, она, деловито осмотрев ребят, лихо распределила обязанности - кому за чаем, кто достает с верхней полки сумку в синюю полоску, в которой ехал пирог, кто ищет нож, сама же все принимала и аккуратно расставляла на столе, заботливо все протерев и обиходив. Монах, дождавшись, когда все смиренно усядутся, прикрыл глаза и громко произнес: "Господи Иисусе Христе, благослови и освяти эту пищу, что дал Ты нам на сей день, да пойдет она нам во здравие, а Тебе во Славу! Аминь". Открыв глаза, он требовательно оглядел сидящих у стола и глухо стукнул посохом.  
  "Аминь", - согласно кивнув, сказала тетка.
  "Аминь" - сдерживая улыбки, приглушенно повторили студенты.
  Монах, осторожно отхлебнув горячий чай, отставил стакан и развернулся всем телом к рыжему студенту: "Так ты зачем себя раком ругаешь?" - он вопросительно поднял голову, выставив вперед подбородок.
  - Да я не ругал..., - растерянно ответил студент.
  - Ты сказал, - монах сделал ударение на слове "сказал", - что ты рак.
  - Так это по гороскопу, - рыжий скосил глаза в сторону и приподнял плечи, - по звездам...
  - Это ж за кого ты себя почитаешь? За какие такие твои благодеяния на небе тебе звезды имя дали?
  - Да Вы не понимаете... ну, это не всерьез, если честно, так развлекались...
  - Нет в духовном мире такого развлечения "раком" себя в шутку называть. Для них сказал - значит, опутал себя словами уст своих! Самопроклятье это! И пока не разрушишь - будет действовать! И сколько же ты себе дней жизни отмерил при таком раскладе?!
  - Да вы не понимаете.., - снова начал, было, студент, но монах уже строго стукнул посохом! -Это ты, малец, не понимаешь, не ведаешь, что творишь! Живешь на проклятой земле, себя проклинаешь, даешь дьяволу место, - жизнь, что Бог тебе дал, псу под хвост кидаешь!!! - голос его звучал почти грозно.  
  Тетка растерянно засуетилась: "Да, прости ты его, батюшка, кто его учил-то?! Дите неразумное, вот и лепит что ни попадя. Ты не сердись, ты научи его, может и выправится, ведь вот ты-то нам случаем попался, а где вы все - кто знает, что Бог заповедал? Где же им вас искать? Из храмов их часто сгоняют - не по чину одеты, или не стрижены, в школах таких наук нет, где же им знать-то, что можно, а что нельзя?"
  Монах удивленно строго перевел взгляд на тетку и даже приподнял свой посох, но вдруг осел и, перекрестившись, тихо сказал: "Твоя воля, Господи, дай послужить люди твоя..."  
  Он отложил от себя кусок пирога, отставил чай и негромко начал: "Было это давно... в одна тысяча шестьсот тринадцатом году... пришли к Марфе Романовой люди божьи и люди трудящиеся просить ее сына Михаила Романова на Царство. Царя тогда на Руси еще не было, была смута, тьма, разорение, вот и постановил Бог быть Царю на Руси, так как особое помазание силы Духа можно только наложить на Царя, Священника или Пророка. Марфа не соглашалась, так как сын ее был еще молод, 16 лет ему было в ту пору. Но плакали и просили ее шесть часов и сказали, что если не согласится она, падет Россия, погрязнет... и согласилась".
  - А что другого нельзя было назначить, если Марфа своего не соглашалась... - закончить рыжий не успел, тетка отпустила ему звонкий подзатыльник. 
  - Нельзя было... - монах отрицательно покачал головой, - другого Бог не помазал бы на Царство! Тогда ведь от Пророков не было сокрытого, чистые были люди, знали четко, кому кем быть! Людей "раками" не ругали, Бога боялись... И вот согласилась Марфа, и был помазан на Царство Михаил Романов - первый русский Царь! Благословлен он был Иконой Феодоровской Божией матери, и записали об этом в утвержденной грамоте Великого Всероссийского Собора в Москве Церковного и Земского, да еще и приложили такие слова: "...и кто же пойдет против сего Соборного постановления Царь ли, Патриарх ли, и всяк человек, да проклянется таковой в сем веке и в будущем, отлучен бо будет он от Святой Троицы... не буди на нем благословения от ныне и до века..." И вот это проклятье и пало на Русь в 1918 году, когда Царя-батюшку с супругой и детками, а так же с челядью убили. И время пошло десятилетиями проклятье мерить! От рода в род стало передаваться... до поры...
  - А как же нам, батюшка? - тетка вопросительно развела руками, - когда же оно кончится?
  - Паша Саровская, блаженная Христа ради, жила в ту пору в монастыре, когда приехал Царь - Николай П с супругой Александрой Федоровной... принимала она их у себя... посадила прямо на пол, и открыла тогда им, что будет предан он своим народом, через 15 лет, это же в девятьсот третьем было, вот и считай, стало быть в тысяча девятьсот восемнадцатом, верно? Вот... и чтобы дочерей замуж не отдавал, и что сын, которого он ждет, родится, но он ему не обрадуется...
  Царица тогда была сильно опечалена, и не хотела принять сего пророчества, но подала ей Паша кусок красной материи и сказала: "Когда родится, сошьешь ему штанишки..." И родился царевич с болезнью крови. А еще сказала Паша Царю-батюшке, что будет он убит со всею семьей, и что за каждого убитого члена его семьи, Бог положит десять лет проклятья на Русскую землю, сколько их всего было? - монах вопросительно обвел глазами слушающих и сам себе ответил: "Семь! Вот семьдесят лет - вынь да положь дьяволу гулять по земле русской... А за каждого слугу убитого Бог будет каждые десять лет приходить с проверкой - покаялся ли русский народ, за то, что убили помазанника Божия? Это еще сорок лет! Вот и посчитай, милый, - он ласково поглядел на рыжего парня, - на проклятой земле живешь, не каешься, да еще сам на себя ересь вешаешь. ...Эх, кому ж тут выжить... - он сокрушенно покачал головой.
  - Я их не убивал - парень решительно мотнул головой, - почему я должен каяться?
  - Ну, дед твой, или прадед, а может и не сам убивал, но радовался, что Царя теперь над ним нет, свобода: "Землю - крестьянам, заводы - рабочим, власть - пролетариату" И что получили?!!! А проклятье на роды упало, вот и нужно покаяние... без него проклятье не отступит.  
  - Батюшка, благослови покаяться, научи! - вдруг требовательно сказала тетка, - мочи нет, как все плохо, умаялась биться одна, муж умер рано, вроде и здоровый был, дети все неустроенны, еле сводим концы с концами, тяжело без благословения, помоги, батюшка, раз Господь тебя к нам послал.
  Монах помолчал, как бы прислушиваясь к себе, и властно подняв посох, опустил его на пол и сказал: "Все готовы?! Коль все готовы разрушить стены проклятья в жизнях своих, я помолюсь, вы повторите все слово в слово, скажете "Аминь", и разобьет мой посох цепь родовых проклятий, свободны будете, и заживете, ...осветит вас Господь, и когда придет в следующий раз на землю Бог с инспекцией, найдет вас среди успевших покаяться, и благословит здоровьем и богатством - и детей ваших и потомков ваших до тысячи родов..."  
  Все склонили головы, и заговорил монах: "Отче Сущий, во имя Иисуса Христа, прости нам беззакония наши..."
...Мерно постукивали колеса вагона, в темноте ночи мчался поезд, в котором одно купе было освещено необычным светом покаянной молитвы.
  Властно и ровно говорил монах. Шумно дыша от волнения, повторяла за ним слова тетка. Почтенно и серьезно, в один голос, вторили ему парни, следуя за молитвой, и рвались цепочки грехов человеческих, высвобождая судьбы от черного проклятья былых лет... убийства Царской семьи...

Татьяна Лауринайтене
Россия, Санкт-Петербург
03.01. 2010 года

P.S. Фото «Ангел с призывной трубой» я сделала мобильным телефоном у нас в Питере утром 8 декабря 2009 года, когда выгуливала собаку. Это было так неожиданно и здорово, что у меня даже сомнений не оставалось - снимать или нет. 
Остальные снимки - для тех, кто любит Питер, и помнит его, а может и скучает...

Татьяна Лауринайтене (Санкт-Петербург)

Предыдущие публикации: 

Татьяна Лауринайтене (Санкт-Петербург): Ни гвоздя, ни жезла. Рассказ

Татьяна Лауринайтене. "Корчеватель". Рассказ

Татьяна Лауринайтене. "Ангел Троицкий". Рассказ

Татьяна Лауринайтене: "Ошибка колдуна". Рассказ 

Татьяна Лауринайтене: Интересная история для журнала Ольги Таевской - про то, Как канадский певец Брайан Адамс открыл мне тайное имя Аллаха

Публикация на другом сайте (woman.ru):
Татьяна Лауринайтене. Северное сияние