*Спи, моя радость, усни*. Эпизод 12
Предыдущий
Аня прислушалась к себе: поясница ныла, подташнивало, но настроение ее, сумрачное с утра, стало немного светлее.
Мартин хныкал и тер глаза, он явно хотел спать. Аня уложила его в коляску, и Оле отправился на террасу, укачивать сына, а Аня решила, наконец, принять душ и привести себя в порядок.
Подумав пару секунд, она быстро распаковала коробку с морковным кексом, смешала порошок с молоком, вылила в форму, засунула в духовку, поставила таймер на 25 минут. Потом открыла дверь на террасу и окликнула мужа:
- Оле, я ушла в душ, проследи за кексом, вытащи его, я, боюсь, из ванны таймер не услышу. Вытащишь кекс, вот белки, - Аня показала на миску, стоящую на полу, - добавишь мукИ, - она замялась, - потом надо будет еще раз взбить… там рецепт, на холодильнике.., - она просительно посмотрела на мужа, - и сделаешь макроны, штук двадцать, справишься?
Оле читал утреннюю газету, покачивая коляску ногой. Он посмотрел на Аню с улыбкой и кивнул:
- Иди, принцесса, ищи свое хорошее настроение, я все сделаю.
***
Стоя под тонкими частыми струями воды, она представила себе лица подруг, как она скажет им:
- Пока, не хочу вас больше видеть, - Аня повторяла это предложение на все лады, прикидывая тон, каким ЭТО должно быть, произнесено, и позу, которую она должна принять, произнося эти важнейшие слова.
Она закрыла глаза, подставив лицо под водяные «нити» - вода всегда ее успокаивала и поддерживала. И сейчас она пряталась в душе, не желая выходить.
"Вот, так бы остаться здесь, и пусть подруг принимает Оле".
До нее донесся приглушенный закрытыми дверьми рев Мартина.
- Что случилось? - закричала она, не выходя из-под воды.
Пока Оле с ребенком, можно было не волноваться - он с Мартина глаз не спускал. Поэтому вопросительный крик Ани был больше утверждением своей причастности к происходящему, чем настоящим беспокойством.
Ответа не последовало; Аня сорвала со штатива полотенце, обмоталась и побежала по коридору, к кухне. Уже на полдороге она почувствовала горелый запах, и с криком:
- О, нет, только не это! - она "влетела" в кухню и... застыла на пороге:
черные, сожженные печенья-макроны – заготовки для сладости имени Сары Бернар – разлетелись по всему полу, перевернутый поднос лежал под столом, а посреди всего этого раздора стоял растерянный Оле, прижимая к себе ревущего Мартина.
Дверь на террасу была распахнута: ее придерживала коляска.
Оле начал виновато оправдываться:
- Ты прости меня, моя маленькая, ты мне сказала проследить и сделать, сделать-то я сделал, а вот, проследить… я решил, что ты уже приняла душ и сама проследишь.
Аня взглянула на часы - она пробыла в душе почти час. И не заметила.
Пирог стоял на столе - его Оле вытащил, и печенья сделал, и отправил в духовку - все, как они договаривались. Забыл вытащить? Ну, забыл. Чего она злится? Чего она все время злится?
Какой теперь смысл спрашивать, на сколько градусов была поставлена духовка, и сколько времени сидели в духовке макроны? Свалила все на мужа, как обычно, а теперь еще и злится.
Аня поморгала глазами, отвернувшись, чтобы Оле не увидел набежавшие непрошеные слезы: что-то она часто стала себя жалеть - это был плохой признак.
Она улыбнулась через силу:
- Оле, скет*, ну, ты же понимаешь, ты - ни при чем, это же моя вина, я забыла о времени, стоя в душе.
Мартин опустил голову на плечо отца, задремал. Свободной рукой Оле обнял жену и сказал, утешая:
- Да, ты должна была родиться рыбкой, - и предложил:
- Хочешь, я соскребу всю эту черноту с печеньев? И...
Аня не сдержалась и прыснула, представив:
- Ну, да, - она показала пальцем на черные, побившиеся при падении кругляшки печенья, - и склеим их заодно, потратим на это еще два часа.
Оле фонтанировал идеями:
- Ну, хочешь, я схожу к кондитеру и куплю десять, нет, двадцать разных сладостей, только ты не расстраивайся, мин лиллие скет.**
Аня внезапно вспомнила важное:
- Ах, да, кстати, спасибо, ты мне денег подкинул, а то бы и расплатиться бы не хватило вчера, в магазине, первое число было только три дня назад, а я уже без денег.
Оле уложил уснувшего Мартина в коляску, и уже было начал собирать печенье в поднос, но, услышав жену, прекратил, и удивленно поднял голову:
- Я? я тебе ничего не переводил, у меня и времени не было, но...
Он задумался:
- Слушай, я совсем забыл, а, ведь было письмо из банка на твое имя, куда я его дел?
Оле осторожно положил поднос с остатками печенья, сполоснул руки, и, не успев более ничего, услышал, как заголосила Аня:
- Мама, это - мама, громко и слезно причитала она, - ее трясло и шатало, как летА назад:
- Мамочка моя, жива, нашлась, мамочка моя, - и она закатилась в беззвучном истерическом плаче, чего Оле всегда боялся. Он испуганно оглянулся на террасу, убедился, что сон мальчика не потревожен; махнул рукой, и пошел в ванную за ведром и шваброй - сдержав порыв, как раньше, прижать к себе непослушное и сложное существо, свою жену, и баюкать, как маленькую на руках, пока она не успокоится.
Оле помнил наставления доктора, и сдерживался изо всех сил.
Вместо того, чтобы кинуться утешать Аню или искать письмо из банка, Оле смел все остатки печенья в совок и точным жестом послал их в мешок для мусора.
Продолжение
Админы: Уважаемый автор! Сносок на значение слов "скет*" и "мин лиллие скет.**"" в добавленном вами тексте не оказалось, вы можете дать перевод этих слов в комментариях.