olgadilony. Лиля. Рассказ

    Дул пронизывающий ледяной ветер. Редкие прохожие, закутавшись с головой, согнувшись, то появлялись, то исчезали. Было поздно. Осень чавкала под ногами, холодом забиралась под тоненькое не по сезону пальто, мерзли коленки.
    Я возвращалась в общежитие. На душе было пусто и тоскливо. Конечно! Это у Элечки – дом, семья и все такое. А кто сейчас ждет ее, Лилю, в холодной прокуренной комнате? Да…жизнь… Сумка, набитая скромными пожитками больно била по ногам, от этого было еще досадней.
   Ну вот наконец и дверь. Тяжело скрипнув, впустила меня обратно.
   Мимо вахты, лестница, второй  этаж и вот, после шуршания у замка - я у себя.

   Лампочка, вспыхнув, погасла. По-моему, где-то здесь была свечка. Хотя зачем? Так даже лучше. Не раздеваясь,  только скинув мокрые сапожки, повалилась я на кровать. Хотелось забыть все: и боль, и обиду. И Его, так обманувшего меня в лучших чувствах.

  Плакать  я больше не могла. И так проревела почти два дня – как только узнала, что Он хочет, чтобы я ушла. Обидно – когда год назад, заболела Его мать – я была нужна (кто бы еще стал дважды в день бесплатно делать уколы старой женщине?)

   И вот – одна! Веки слипались, страшно хотелось спать. Есть, впрочем, тоже. За стенами комнаты послышались голоса. Наверно, закончилась смена на фабрике. Девчонки шумно переговариваясь, брели на кухню ставить чайник. Вот бы тоже чайку! Но никто не знает, что я здесь, у прежних подружек  теперь свои дела…

   Комната, освещенная светом уличных фонарей, постепенно исчезала. Коленки и все остальное, согревшись, исчезали тоже, переставая беспокоить свою хозяйку. Пришел спасительный сон.
   
   Во сне ей было опять двенадцать, и во сне она еще не была предателем. 
    Это случилось много позже… потом, когда ее сестра Эля в свои двадцать стала такой невыносимо привлекательной. Она всем нравилась, все любили её весёлый нрав и безотказность. Она с лёгкостью совмещала заботу о близких с учёбой в институте. Если младшая сестра просила – быстро шила новогодний костюм. Она была стройной (полной противоположностью Лили) и из ничего умела сшить новое платье. У неё получалось одеться так оригинально и со вкусом, что прохожие оборачивались, а дети восхищённо шептали: «Мама, посмотри какая красивая тётя» Отец говорил о ней с нежностью в голосе. Мама ласково звала её «Лёльчик». 

   "Теперь всё будет по-другому, - думала Лиля. - Отныне я - буду центром любви родителей. Как? Во-первых: надо забыть о порядочности и честности, что за старомодные понятия! Меня простят – мне же только двенадцать. Во-вторых..."

   И она стала думать… она думала целый час. Поглощала сладкую черешню, что принесла накануне мама, и мозг радовался возможности что-нибудь соображать. Не часто ему это удавалось. Но сейчас Лиля должна была думать… Вот что она придумала. 
   Лиле пришла в голову мысль: что вот она, Лиля, как сейчас возьмет, да одним махом и убьет эту выскочку - Элечку. 
   Нет, конечно, не ножом и не из пистолета. Она даже не столкнет ее в пропасть, и не задушит! Нет! Просто она ее … о-г-о-в-о-р-и-т!!! Класс?! Лихо?!
   Что бы такое наплести? Что придумать? И что бы все поверили? Эта Элечка, любимица мамы и отца, такая «труженица», такая худенькая, такая непонятно зачем добренькая и милая…Готовая всегда прийти на помощь… (Я была на неё безумно зла).
   Итак, буду говорить всё наоборот. ВСЁ. Вот как звучало то, что потом услышали мои бедные родители. Ложь сидела на лжи и ими погоняла ещё более крупная ложь. 
   «Ваша Элечка… поехала со мной в город и оставила меня одну… я её ждала… потом она дала каких-то конфет, и у меня закружилась голова. Я потеряла сознание… когда очнулась…поняла, что лишилась невинности…» Уф. Как было нелегко придумать такую противотанковую ложь.
   Это было так давно… Эле было отказано в доме на восемнадцать лет после той моей фантастической истории. Она уехала в другой город, потеряла из-за меня два года в учёбе, но сумела вовремя закончить институт. Ей даже ничего не отдали из одежды! А ведь потом пришла осень. Как она не замёрзла тогда? 
    Нет, она не замёрзла в ту злую осень и в ту холодную зиму. Она создала свою собственную семью. Вышла замуж. В тот год, что родилась её старшая дочь, наша страна распалась. И говорят, многие люди не смогли перестроиться и жить в новых условиях. Её первый муж несколько месяцев не получал зарплату. Она одна содержала семью из трёх человек. Пыталась звонить матери. Но мама была непреклонна. Без объяснений – просто не хотела видеть её. Я думаю, Эля плакала, когда шла с переговорного пункта. 
   Затем она разошлась и снова вышла замуж и родила вторую дочь. 
   Вот то, что знала я о жизни сестры. 

   Сама я прожила все эти годы совсем не так хорошо, как предполагала.
   Родители третировали меня и никуда не пускали. Мы переехали в другой город, «спасая» меня от несуществующего зла. (А зло-то было совсем в другом.) Папа стал сердитым и не любил разговаривать. Стал выпивать. Мама никогда не вспоминала сестру. Но мне доставалось теперь из-за всякой ерунды. Папа не раз поднимал на меня руку. Из-за непонимания и обид я всё время ела. Ела и вязала. Причём от вязания удовольствие было большим. А от постоянного поглощения сдобы я поправилась и стала похожа на настоящую толстушку. Внимание молодых людей обходило меня стороной.  

   В восемнадцать лет, прихватив подсмотренные денежные запасы родителей, я сбежала из дома. К кому? К сестре! Она же ничего об источнике своих перемен в судьбе и моём участии ничего не знала. Правда я ей всё рассказала. Она не поверила…

   И только после похорон отца, стало как-то невыносимо больно и пусто… Мы ехали в Элиной машине домой, за рулём был её муж. Говорить ни о чём не хотелось. Эля попросила написать обо всём. И я написала признание о том роковом вранье. Не могла же я остаться одна в этом городе – без родной, пусть и не близкой, души.

   Мама, прожив всю жизнь с моим отцом, не смогла смириться с тем, что осталась одна. Сестра отдала ей моё сочинение. Мама, читая это признание, наверное, рвала на себе волосы – так обидно было ей узнать об этой лжи – ведь на самом деле моя сестрёнка и мухи не обидела. А она – родная мама выставила двадцатилетнюю дочь ни за что не про что из дома. И папа – помешал сдать последнюю сессию. 
   Зато в моём изложении она была отъявленной негодяйкой. Фото незнакомца тогда выпало из Элиной сумки. Надо, наверное, было положить его обратно. Любопытство взяло верх: история созрела сама. Проницательные глаза парня смотрели на неё – но изменить ничего уже не могли- ложь клубами витала в воздухе, окутывала её, разом избавив от ненавистной сестрицы.

   Воспоминания уступили место действительности – в дверь комнаты настойчиво постучали. Лиля вскочила...

    olgadilony

   2019-03-20