osen: "Жизнь или дорога к себе". Повесть. Глава 119-120.

(Админ: для ускорения процесса текст публикуется без корректуры)

Предыдущая глава

119.

Желтые капсулы, лежавшие на ее ладошке, призывно манили... А может и правда - выпить и покончить со всем этим, - неожиданно загудевшая внизу машина прервала ее раздумья и вывела ее из некого ступора. Она вздрогнула и выронила лекарство на пол - и вдруг словно услышала бабулин голос, ее слова о том, что Господь дает испытаний ровно столько, сколько человек сможет выдержать и больше этого никому никогда не дается. Поэтому не стоит ныть и плакать попусту. А еще Бабуля часто говорила ей о том, что ситуация повторяется раз за разом тогда, когда человек не делает выводов и ничего не меняет. «Ничего на свете не бывает просто так. Ничего. Попробуй это запомнить и понять», – говорила когда-то бабуля, –  «тебя не испытывают. Тебя учат. Учат для того, чтобы ты потом смогла что-то. А что - знает только ОН». 
Татьяна вдруг разрыдалась. Громко. В голос – Господи! Но я же уже все поняла. Зачем еще-то раз меня вот так. Зачем?  - сквозь слезы твердила она, спрашивая не то себя, не то бабулю, не то самого Господа Бога. С этими словами она и заснула – не раздеваясь, в слезах, на неразобранной кровати. 
Она проснулась поздно. Несмотря на вчерашние переживания и неудобный сон, она чувствовала себя очень бодрой и отдохнувшей. 
А чего собственно я переживаю? – сказала она сама себе, налив чашку кофе и удобно устроившись на диване. Был выходной, можно было никуда не торопиться и спокойно подумать обо всем. - Ну вот что? За Василия? А что о нем переживать – просто не приду на регистрацию и все. И пусть сам разбирается со своими квартирными вопросами. А может помочь ему получить большую жилплощадь, а потом попросить отступных – вот будет ему подарок, – рассмеялась она про себя. 
Переживать за слова Людмилы? Тут тоже можно «пошутить», действительно написав на нее заявление о клевете. Вот пусть побегает и попробует подтвердить свои слова.
Единственное, за что действительно можно переживать и о чем действительно болит сердце – это Алексей. Хотя и здесь тоже переживать особенно не о чем. Сын жив и здоров. Достаточно успешен. Какой ей ущерб от его слов и оскорблений? Да никакого. Ну, покричал мальчик, посочинял. И что. Ему нет еще и тридцати. Пройдет время, и поумнеет. Так что переживать не о чем. А то, что про нее наговорили в суде. Ну, наговорили и что - их слушали люди, знавшие ее, Татьяну, много-много лет. И какой бы ерунды о ней не говорили, эти люди никогда бы ни во что не поверили. Как говорится, собака лает – а караван идет. Какое мне дело до них, их слов и криков. До их оскорблений. Ведь нет же дела огромному каравану до пустого лая каких-то небольших шавок. 
И как хорошо, что с Василием этим все выяснилось и встало на свои места. Выяснилось теперь, а не потом. И теперь вообще нет никаких причин раздумывать – оставаться ли ей с этим человеком. Жизнь сама ответила ей на этот вопрос. А то развели тут – опять одной. Одинокая старость. Да лучше уж одной, чем вот так. Понятно, что быть одной - ничего хорошего нет. Но, когда рядом такой вот хам...
    И вдруг ей  вспомнилась их жизнь с Антоном. В самом начале. До все ссор и недопониманий. Их шутливые перебранки. Кофе, запахом которого он будил ее по утрам. А потом вдруг вспомнились его смс тем другим женщинам. То, как собирала она его в мнимую командировку, как выбирала вещи. Те, к кому он якобы ехал, были, с его слов, непростыми людьми, и ей хотелось что бы он выглядел получше. А потом она вспомнила, как звонила ему в то утро. Как молчал ее телефон. Как грызли ее сомнения, и как она убеждала себя не накручивать ситуацию и не придумывать то, чего нет. А потом. Потом оказалось, что все, что она думала, было правдой. И снова слезы покатились по щекам. 
- Да за что же? Господи да за что же, – рыдала она в голос, – за что меня так?! За что?!
Захлебываясь в слезах, она вспомнила слова сына, сказанные им в ответ на ее предложение не ссориться и забыть о суде, забрать то, что она ему предлагает и успокоиться. 
- Я хочу получить все. Все, что мне причитается. И не надо мне кусков, – сказал тогда он. И когда она в запале и раздражении сказала, что продаст все, а деньги положить на депозит. «Будут внуки – им и достанется. Сколько можно мне нервы трепать и издеваться», - сказала она ему, а в ответ услышала: 
-Т ы ничтожество, променявшее собственного сына на любовников. Не смей говорить о моих будущих детях. Запомни. У моих детей будет только одна бабушка и два дедушки. А ты. Ты недостойна их даже видеть. Не только видеть. Я сделаю все, чтобы ты даже имен их не знала, – эти слова, произнесенные  тогда сыном, и вдруг вспомнившиеся сейчас, окончательно разрушили начало ее спокойного настроения. Слезы снова покатились по ее щекам: - Зачем же он так. Зачем. А может, я, и правда, вот такое никчемное ничтожество.

120.

- Да что это я сегодня, – в очередной раз одернула себя женщина, - что теперь об этом думать. Что было, то было. Жизнь сама все расставила по местам и кажется совсем не по плохим местам, – улыбнулась она не то себе, не то теплому солнышку, заливающему террасу, – хорошо-то как. Как спокойно, – потянулась она. Ну да, пора наверно вставать. Она поднялась, прошла на кухню и услышала, как в двери повернулся ключ, а потом входная дверь тихонько открылась и почти на цыпочках вошел муж. В руках у него был бумажный кулек с круассанами и чем-то еще.
- О! Да ты уже проснулась. А я-то надеялся разбудить тебя запахом кофе. А где малышка?
- Малышка осталась у тетушки. Набегалась, наскакалась, пообедала и заснула в гамаке. Мы не стали ее будить. Тетушка упросила оставить ее у нее до утра.
 Они сидели на террасе. Он говорил о делах, а она слушала, изредка высказывая свое мнение. 
- Надо бы как-то съездить в Россию. Ты как? Готова?
- А может, отложим на месяц, а лучше на два?
- Хочешь совместить ?
- Ну да. Мне надо бы и доктору показаться. И потом, если поедем сейчас - надо думать, как быть с девочкой. Рано ей еще туда. 
- Ты права. Я подумаю, как быть, – хмуро ответил мужчина.
- Ну, чего ты сердишься? 
- Было бы лучше, если бы ты встретилась в аэропорту, и этим все закончилось. И доктора надо найти в Питере. Не ближний свет постоянно кататься в такую даль.
- Ну что ты такое говоришь. Там и дешевле, и я всех знаю и квартиру надо проверить. 
- Ой Таня, Таня… Ну да тебя не исправить. Квартиру ту тоже давно пора продать и купить что-то поближе.
Как просто и хорошо было говорить с ним сейчас, когда беды и бури тех лет остались далеко позади. Ей снова вспомнился тот далекий день, когда она рыдая, сидела на диване и не понимала как же ей жить дальше. Сквозь слезы она услышала, что где-то в сумочке трезвонит сотовый.
- Да… Привет… Все нормально… Поужинать?.. Вась. Мне вот только сейчас куда-то идти в таком виде… До ужина далеко? Знаешь, я не думаю, что к вечеру я буду выглядеть лучше…
- Не дури. Я заеду в девять. Будь готова. И даже слушать ничего не хочу.
-Вась. Мне так лень. Мне так плохо, - ей и правда не хотелось никуда идти. 
- Ничего не слышу. Повторяю - я заеду в девять. Съездим в наше кафе - поужинаем. Расскажешь как прошел процесс. Все. Мне пора, - телефон отключился.
Отложив трубку, она налила себе коньяку и снова забралась в постель.
 - До вечера еще далеко – посплю немного. Хоть выглядеть буду по-человечьи, – думала она, заворачиваясь в одеяло - надо же – позвонил - удивлялась она – и как вовремя, словно чувствует, как всегда чувствует, что моя, так называемая личная жизнь, вчера закончилась. Сколько лет и людей прошло через наши жизни и все равно он позвонил, – думала она, засыпая.
Он прав. Прав. Надо вылезать. Надо вылезать из этого всего, – сказала она себе, проснувшись, - все будет хорошо. Надо только успокоиться. Расслабиться и успокоиться. Сейчас в ванну. Потом - контрастный душ и собираться. Так и правда можно Бог знает до чего дойти. Нет. Хватит. Жизнь продолжается!

Продолжение 

Читать повесть с самого начала