my_spring: И пусть весь мир подождет... Фоторепортаж об отпуске в Хорватии

my_spring: И пусть весь мир подождет... Фоторепортаж об отпуске в Хорватии

      Первое, что я сделала в Хорватии – утопила свой мобильник. В туалете. В аэропорту, едва получив багаж. Джинсы были еще на мне, а сзади уже что-то странно булькнуло. Я даже не сразу поняла, что случилось. А когда оглянулась, увидела, как мой хорошенький телефончик со скоростью «Титаника» идет ко дну.

      - Йййех! – только и смогла с досадой произнести я. – То же мне, Жюльет Бинош… (В комедийной мелодраме «История любви» героиня французской актрисы тоже топит мобильник в аэропорту в туалете, после чего в результате череды мелких совпадений встречает своего возлюбленного).

      Вообще-то, у меня нет привычки держать мобильный телефон в заднем кармане брюк. Но в тот день на небесах явно что-то заклинило. Сначала такси по дороге в аэропорт задержал на полчаса пост ГИБДД. Затем на три часа отложили рейс. Затем я едва не опоздала на посадку в самолет, потому что на паспортном контроле скопились несметные очереди, а дамочка в форме прямо перед моим носом решила прикрыть свою лавочку…

      Телефон из глубины я, конечно, выудила (простите, девы, за новые «туалетные» подробности). Но дайвинг оказался для него роковым. Мобильник включился, помигал и вырубился – уже навсегда.

      - Йййех! – повторила я и решила покориться судьбе.

      Ну что ж, отдыхать, так отдыхать. Значит в ближайшие дни - никаких звонков и сообщений. И пусть весь мир подождет…

      Была лишь одна проблема. Я не успела сообщить мужу о своем благополучном приземлении (сам он прилетел в Хорватию днем раньше). А до гостиницы мне предстояло пилить еще как минимум час: мой отель в списке трансфера значился последним. А ведь еще не так давно мы жили совсем без мобильников!

       * * *

      Когда я, наконец, добралась до гостиницы, то увидела бледного мужа в холле первого этажа. Внимательно выслушав мою трагикомическую историю, муж пошутил на свою любимую тему.

      - Хорошо, что ты не положила в карман фотокамеру.

      Я вежливо улыбнулась, но не ответила. В карманы этих узких джинсов не поместится даже фильтр для широкоугольника! Туда вообще ничего не может поместиться – кроме носового платка и моего такого замечательного плоского мобильного телефончика!

      Уже через час мы были на пляже.

      - Ой, мамочка, - пропищала я, едва мокнув ноги в воды Адриатического моря. – Это что, Шпицберген?

      - Нет, это мамочка-бич, - опять пошутил муж и остался собой очень довольным. Слово «мамочка» ему пришлось по душе еще до того, как он узнал его смысл.

      С тех пор «мамочка» стала в нашем лексиконе синонимом термометра.

      - Это была мамочка, - сообщал муж, возвращаясь с утренней пробежки, после которой он непременно ощупывал воду в море.

      - Не-е-е… Мамочки сегодня не было…

      По правде сказать, температура воды менялась лишь символически и, по большому счету, всегда оставалась «мамочкой». Не то, чтобы она была совсем холодной. Но, скажем так, хотелось бы потеплее… Однако это никак не мешало нам наслаждаться морем. После трудного года с его болезнями и потерями, после шумной сумасшедшей Москвы и чуть менее сумасшедшего, но все же не тихого Стокгольма, после долгой и темной российско-шведской зимы море было не столько водой, сколько отдушиной, психотерапевтом и исповедником. Иным, прозрачно-бирюзовым измерением, в котором скользили застенчивые, но любопытные рыбы, приплывшие на нас посмотреть.

      Муж дурачился как мальчишка и пытался поймать рыб за хвост.

      - Они останутся не лучшего мнения о шведских туристах, - увещевала я мужа, и тогда он переключался на морских ежей, разумно ограничиваясь лишь их подсчетом. Ежи тоже были вежливыми и застенчивыми и прятались под камнями, чтобы не поранить гостей-отдыхающих.

      Впрочем, ко всем своим прочим щедротам Хорватия подарила нам в итоге и теплое море. От нашего «Шпицбергена» оно оказалось совсем близко, в каких-то семи-десяти километрах.

      Отправились мы туда, конечно же, не за теплой водой. Отправились мы туда, как это водится, за красивыми видами для фотокамеры. Городок Примостен – хаотичное нагромождение маленьких каменных домишек – умещается на маленьком островке и соединяется с большой землей насыпью-улицей. Словом, городок «примощен» к суше (так его имя, собственно, и переводится). И, судя по всему, «примостился» не плохо. Сверху, он, наверное, похож на веселый воздушный шарик, болтающийся в небесном море на короткой веревочке.

      Такое расположение древнего града в Хорватии – дело обычное. Большая часть исторических центров приморских городов стоит если не на островах, то на полуостровах обязательно. Таково наследство древней стратегии выживания. Таков Задар. Таков Трогир. Таков Дубровник. Примостен отличается от братьев тем, что избежал участи большого города и, по сути, остался на своем островке. А значит окружающий его пейзаж – не современные многоэтажки и краны морского порта, а зеленые горы и чистейшая морская вода всех оттенков аквамарина.

      После недолгих поисков я нашла отличную точку для съемки. Ею оказалась крыша заброшенного и полуразрушенного отеля в нескольких метрах от многолюдного пляжа. Островок Примостен состоит почти исключительно из мини-отелей, ресторанов и магазинчиков сувениров. И судя по количеству туристов, даже нынешний – кризисный – сезон для них вполне успешен. Но этот гостиничный комплекс все еще ждет своего нового и заботливого хозяина.

      - Тебе хватит часа сфотографировать этот вид? – в очередной раз пошутил муж.

      Я глянула на небо. Дело близилось к полудню, и солнце неумолимо уходило в сторону моря. Чем дальше, тем больше на городок ложилась тень.

      - Пожалуй, хватит, - ответила я. – Через час здесь уже нечего будет делать.

      Муж понимающе кивнул и поспешил к воде.

      С высоты отеля морская палитра открывалась во всей своей блистательной красоте: от цвета слез у кромки пляжа до насыщенной синьки у горизонта. Оттуда как призраки появлялись парусники, а другие, напротив, проваливались за край. Морской горизонт как ничто иное позволяет почувствовать округлость земли и бесконечность ее сферы. К сожалению, никакая камера не способна передать подобного великолепия. А со временем потускнеет и фото файл, записанный в компьютере мозга. Но непременно останется память о гармонии мира. Память, которую не обесценят даже утерянные со временем детали.

      Муж все еще плюхался в воде. На расстоянии я не слышала, чтобы он фыркал от удовольствия. Но, подозреваю, что так оно и было.

      - Это фантастика, - поделился со мной муж, когда я, наконец, спустилась к морю. – Мамочка сюда даже не заглядывала.

      Мне не сразу поверилось, но муж говорил чистую правду. Море около Примостена было теплым как молоко. Я погрузилась в это ласковое блаженство и забыла обо всем на свете – даже о фотографии. И даже о гармонии мира.

      Далмация (средина часть Хорватии) удивительно богата историческими и природными достопримечательностями. На расстоянии 80 километров уместилось аж три объекта, включенных в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Невероятная плотность для такой маленькой территории, никогда не игравшей ключевой роли в мировой истории. Каждая из жемчужин Далмации заслуживает отдельного внимания. Но была среди них одна, увидеть которую я хотела особенно. Речь о дворце римского императора Диоклетиана в Сплите.

      К истории Римской империи я не равнодушна уже давно. В юношеские годы я с головой проваливалась в эти удивительные хроники и буквально жила там. Сейчас мне кажется, что таким вот чрезвычайно странным образом я защищалась от неизбежных в том возрасте юношеских страхов и комплексов. Когда я выныривала из античности в реальный мир, его (мои!) проблемы уже не казались такими уж неразрешимыми. Раз уж от великой империи с ее зашкаливающими страстями остались «лишь руины», что стоят мои маленькие эпизоды?

      О Диоклетиане в Советском Союзе знала каждая женщина. Это тот самый странный император, о котором с восхищением говорил слесарь Гоша из фильма «Москва слезам не верит». Мол, в самом разгаре своей карьеры император отрекся от власти и удалился «на дачу» выращивать капусту. А когда преданные подданные попросили его вернуться, император сказал, что не хочет менять такую замечательную капусту на власть. Дело было, конечно, не столько в капусте. Но, в общем и в целом, Гоша пересказал историю правильно.

      Ныне дворец Диоклетиана представляет собой удивительный симбиоз. Древние развалины не стоят огороженным остовом как археологический объект. Сквозь них в прямом смысле слова пророс город. Сначала романские аркады, колонны и стены использовали средневековые строители, вплетя их в тела своих кособоких домишек. Затем к творчеству присоединились деятели возрождения. Затем нового времени и, наконец, нашей эпохи, навесившей на старые камни кондиционеры и спутниковые тарелки.

      Муж бродил по этому лабиринту с широко открытыми глазами.

      - Здесь можно реально почувствовать историю, - философски изрек муж и вдруг осекся. Несколько раз потянул носом и тактично спросил – А чем это пахнет?

      - А это пахнет историей, - не менее философски ответила я.

      И это была чистая правда, а не метафора. В древности подвалы дворца Диоклетиана служили сборником городской канализации. Вычистили их совсем недавно – лишь несколько десятилетий назад. Сейчас в подвалах чисто, музеи и сувенирные лавки, но история все равно чувствуется. Ах, простите, девы, что я опять об «этом»…

      Из подвалов, для контраста, мы полезли на колокольню. Высотные смотровые площадки – обязательный пункт во всех моих путешествиях. Причина проста – с этих площадок открываются великолепные виды для фотографий. Но, скажу по секрету, такие восхождения стоят мне дорого. Высоты я боюсь панически и не могу даже спокойно стоять на балконе выше пятого этажа. Описать словами свой ужас перед высотой я не смогу. Понять это – и без слов – сможет лишь тот, кто испытывает подобное же.

      Несмотря на мои старания, колокольня Сплита, грозила остаться непокоренной. И дело было даже не в ее высоте (всего-то 60 метров), а в системе подъема. Узкая железная лестница с небольшими перилами вилась по внутренней стене колодца-башни, а вниз и вверх суетливо спешили туристы, не уступая место друг другу. Иногда на ступеньке, где и одному-то не особенно разгуляться, сталкивались оба потока – спускающихся и поднимающихся, да еще лез некто третий, совсем нетерпеливый. В какой-то момент я почувствовала, как внутри разрастается чудовищный неконтролируемый холод.

      - Я не пойду, я не могу, — выдавила я где-то в середине пути.

      Муж остановился, прижался к стене и взял меня за руку. Так мы простояли минут пять, пропуская всех страждущих. Затем сделали несколько шагов вверх и опять вжались в стену. Затем еще несколько шагов… Наградой за терпение мужу и отвагу мне стали великолепные виды на Сплит и море. А еще я подумала, что лучшее лекарство от страха – чья-то ладонь в твоей.

       * * *

      Возможность странствовать для меня – одно из главных удовольствий в жизни. Я счастлива, что живу в мире, где есть скоростной транспорт, и нет железного занавеса. Ведь это значит, что я могу перемещаться в пространстве легко и свободно. Когда я в дороге, что-то внутри меня приходит в удивительнейшее равновесие. Словно упорядочиваются все атомы, из которых создано тело. Тревоги рассеиваются, дурные мысли рассасываются. Меня больше нет для будничных, как правило, совершенно глупых хлопот. Но я открыта всему остальному миру. И какое же это упоительное наслаждение – созерцать новые пейзажи и краски, вдыхать запах незнакомых трав и цветов, слушать иноземную речь, смех, птиц, окунаться в иные воды и ветры…

      К счастью, мой муж такой же – любознашка, непоседа и жаворонок. Поэтому рано утром, после плотного завтрака, когда большая часть отдыхающих еще спит, мы собираем два рюкзака. Один – тяжелый, с моей аппаратурой – для мужа. Второй – легкий, с полотенцами и купальными принадлежностями – для меня. И отправляемся в очередное путешествие. Навстречу новым открытиям. А их столь много, что только успевай фиксировать и складывать в кладовые памяти.

      Вот, например, хорватки. Каждое второе лицо вполне могло бы принадлежать россиянке. А мужские лица другие. Совсем не похожие от наши. Странно. Но братская славянская кровь все же чувствуется и у сильного пола. Особенно у водителей. Так подрезают и легко выскакивают на встречную полосу, словно это и не побережье Адриатического моря вовсе, а какая-нибудь трасса в глубине России, включая МКАД. Но земля! Какая же бедная здесь земля! И земли-то нет по большому счету, одни камни. Даже трава нормальная не растет. Ну, такая трава, наша – «по пояс». Но ведь живут люди. И не жалуются, любят эту землю такой, какая она есть. Трудятся. А трудиться на такой земле нужно много, до последнего пота. Куда занесет ветер семечко, там и прорастает дерево – на отвесном утесе, крыше брошенного дома, среди камней водопада. Вот и хорваты такие же, как эти странные удивительные деревья.

      - Возможно, это были лучшие каникулы в моей жизни, - сказал мне муж во время нашего последнего заката в Хорватии.

      - Возможно, в моей жизни – тоже, - ответила я.

      Потому что лучше странствия может быть - лишь странствие вдвоем.