КИТАЙСКИЙ СИНДРОМ

РАЗДЕЛ "СОВРЕМЕННАЯ ПРОЗА" В ЖЕНСКОМ ЖУРНАЛЕ "WWWoman" - http://www.newwoman.ru
.

25.02.05

ГАЛИНА КОРОТКОВА (ОДЕССА, УКРАИНА)
Окончила филфак МГУ. Филолог, переводчик с английского. 5 лет работала переводчиком в Индии. "Дамскую прозу" стала писать относительно недавно.

КИТАЙСКИЙ СИНДРОМ
РАССКАЗ
.

..

       Как определить тонкую, почти невидимую, грань, которая отделяет сон от яви? Или это некий вариант бессонницы? Все происходящее вокруг кажется странным полупрозрачным видением, игрой усталого воображения. Сквозь плотно закрытые ресницы не возможно определить, горит ли лампа. А может, просто перед мыслимым взором проносится вереницы дневных полузабытых впечатлений, которые в спешке и суете дня прошедшего возвращаются неясным, а иногда и пугающим светом ниоткуда, или таинственным ни с чем не связанным звуком? Будто кто-то тихо и осторожно открывает дверь и нежным хрустальным звоном наполняет таинственную ночную темноту и шуршит, и постукивает, и…
         Звук… Меня опять разбудил этот звук?! Я медленно протягиваю руку и на ощупь нахожу стоящий на ночном столике будильник. Его тоненькие острые стрелки таинственно мерцают во тьме. Половина второго ночи! Мне это приснилось? Нет, Маленький тоже проснулся. Он поднял голову и теперь вопросительно смотрит на меня. Я осторожно поворачиваюсь и, стараясь двигаться как можно тише, почти вплотную приваливаюсь боком к Взрослому. Взрослый спит, кажется крепко. Я слышу в темноте спальни его ровное дыхание. Подозрительно ровное, или мне опять мерещится всякая ерунда?
         Я осторожно вылезаю из-под одеяла, машинально шарю босыми ногами в поисках тапок, легкой рукой подхватываю халат. Маленький сонно щурится, встает, потягивается, сладко зевает. Я натягиваю халат и решительно беру Маленького на руки. Он ласково трется своей горячей пушистой макушкой о мой подбородок. Теперь нужно как можно тише пройти коридор.
         Можно, конечно, пройти этот чертов коридор в гордом одиночестве, изображая из себя призрак отца Гамлета, Женщину в белом, или Ревизора, или…Но с Маленьким на руках этот поход выглядит естественной прогулкой, скажем, по «надобности». Мы добираемся почти до угла. По дороге я осторожно толкаю дверь в комнату к Молодому. Дверь оказывается лишь слегка прикрытой...
         Странно это! Я точно помню, что вечером своими руками закрывала эту дверь. Молодой вообще терпеть не может, когда кто-то лезет на его территорию.
         У незапертой двери меня встречает Ворчун. У него такой вид, словно спать он не ложился вовсе. Я оттесняю Ворчуна и осторожно просовываю голову в комнату. Молодой, вроде, спит. У него неестественно расслабленная поза, одеяло сбилось на один бок, а подушка вообще отсутствует.
         Очень странно! Но размышлять нет настроения. Мысли в полвторого ночи какие-то вязкие, словно остывший кисель. Я тащусь по коридору. Теперь за мной в кильватере, тихо сопя, топает Ворчун. Мы медленно приближаемся к Цели. Первым не выдерживает Маленький. Он осторожно, но настойчиво дает понять, что ему надоело сидеть у меня на руках. Я ставлю его на пол, он торопливо бежит вперед, глухо топая по паркету, и растворяется в ночной темноте. Я подкрадываюсь и рывком открываю дверцу. Поток яркого света на мгновение слепит, заставляет зажмуриться. Я стою, затаив дыхание, молча прислушиваюсь к глухим ударам собственного сердца. Глаза медленно восстанавливают способность видеть, а нос начинает улавливать запахи… Я подозрительно принюхиваюсь, вытянув шею. Так и есть! Днем их было ровно двенадцать, целая дюжина, таинственное библейское число… Стоило так стараться?! Они получились у меня такие аккуратные, круглые, восхитительно пушистые! Их нежная светло-коричневая поверхность радовала глаз. Я наивно надеялась, что их хватит на целых три дня. Я мечтала, что они продержаться, не подведут. Но половиной пришлось пожертвовать сразу - оторвать от сердца, испытывая при этом невыразимые муки совести. Но двенадцать разделить пополам, будет шесть. А здесь их всего четыре. Нет, их три! Четвертая с явными признаками разрушения хитро замаскирована оставшимися тремя. Ловко! Если смотреть на это безобразие сверху, догадаться практически не возможно. На месте таинственно исчезнувших - крошечная блестящая кучка зеленовато-бежевого цвета.
         Я осторожно трогаю пальцем эту непонятную субстанцию, машинально отправляю палец в рот. Язык мгновенно обжигает противной горечью. Тьфу, черт! Какая гадость! Из темноты материализуется Маленький. Он в упор и очень выразительно смотрит на меня своими огромными страдающими глазами.
         «Нет, Малыш, мы не будем это делать сейчас, мы пойдем спать… - я решительно закрываю дверцу и, скорбно вздыхая, жду, когда глаза опять привыкнут к темноте. Застукать «на горячем» не получилось. Не пойман – не вор! Хорошо, так и быть, оставим разборки на утро. А сейчас спать… спать… с - п - а- а- т- ь! Зевота сводит скулы нервной судорогой.
         Я молча плетусь назад, теряя на ходу тапки и путаясь в рукавах халата. Ни Маленький, ни Ворчун за мной следом не идут. Они, видите ли, обиделись. Ну и пусть, а я буду спать! Хватит с меня этих ночных дозоров…
Мягкая прохладная подушка, легкое одеяло с трогательной заботой сохранившее остатки тепла, привычное и убаюкивающее тиканье маленького будильника… Я проваливаюсь в сон, как в легкий наркоз. Мне снится яркий солнечный день и тихое шуршание морской волны, и восхитительный запах нагретой на солнце смолистой хвои… Стоп! Разве так пахнет нагретая на солнце хвоя? Так пахнет… так пахнет… пожалуй, это запах нагретого сыра. Когда сыр плавится, подергиваясь тонкой коричневатой корочкой под раскаленным до красна грилем. А корочка шевелится как живая, и пузыриться, и стекает восхитительно аппетитными нитями, которые так вкусно слизывать языком, обжигаясь и постанывая от удовольствия…

Я резко откидываю одеяло и несколько мгновений сижу на кровати, зажмурившись и стараясь нечеловеческим усилием воли сбросить с себя липкую паутину сна. Свет! Яркий свет в конце коридора убивает меня своей наглой беспечностью. Я рысью бегу на кухню, стараясь производить как можно меньше шума. Моему возмущению нет предела. Это же безобразие! Вы хоть знаете, что сейчас два часа ночи!? Я захлебываюсь от ярости, от бессилия, от собственной злости…

А          они сидят там. И молча смотрят на меня. И я не вижу раскаяния в их позах! Вот так, просто сидят и смотрят. Сначала Взрослый. Он запоздало прикрывает развернутой газетой стол. Рядом с ним Маленький. Потом Молодой в трусах и почему-то с полотенцем на шее. Внизу со скорбным видом шастает Ворчун. Он единственный, кажется, испытывает угрызения совести. Посему прячет глаза и делает вид, что ищет что-то на полу.
         «А ты не спишь? – стараясь придать своему голосу заботливое участие, с наивным видом вопрошает Взрослый.
         «Мяу! – говорит Маленький и старательно облизывает усатую морду.
         «А мы вот тут решили чайку попить! – бодрым голосом сообщает Молодой и суетливо прячет под газету какой-то плоский предмет.
         Ворчун ничего не говорит. Он просто молча подходит ко мне и настойчиво сует свой холодный мокрый нос в мой сжатый от ярости кулак.
         «Ага! – говорю я и с ужасом понимаю, что при виде стола, стыдливо прикрытого газеткой, напрочь забыла все, что хотела сказать этим обжорам.
         «Давай с нами? - бодро предлагает Молодой и достает из-под газеты надкушенный кусок пиццы.
         Взрослый, с таинственным видом дешевого фокусника, убирает газету…
         «Ты хоть помнишь, что врач категорически запретил тебе есть жареное? – мой зловещий шепот громким эхом гуляет по ночной кухне. Обличительным перстом я грозно тыкаю в жалкие остатки вчерашних котлет. – Жареное и острое!!!»
         Початая баночка горчицы таинственным образом исчезает со стола.
         «Мать, да не злись ты так, - миролюбиво советует Молодой.
         «Мяу! - Опять говорит Маленький, и, сохраняя отсутствующее выражение наглой усатой физиономии, шаловливой лапой предпринимает дерзкую попытку стащить с тарелки ломтик ветчины.
         «Животных нужно вечером иногда кормить, чтобы они ночью не мешали спать! – внезапно переходит в лобовую атаку Взрослый.
         «А вставать и выводить гулять страждущих в пять часов утра ты будешь? - я занимаю жесткую оборону. – Да с вами никаких денег не хватит! Вы опустошаете холодильник быстрее, чем я успеваю его наполнять. Ваша идиотская манера устраивать ночные застолья приведет к несварению желудка, ожирению и ночным кошмарам! Из-за вас я не влезаю ни в одну юбку. На работе стали подозрительно коситься и намекать на декретный отпуск. Это в моем-то возрасте!»
         «Большего кошмара, чем твоя хваленая китайская диета я в жизни своей не встречал! Меня от этого кефирчика пополам с недоваренным рисом жутко пучит, хоть на улицу не выходи… - выкладывает свой главный козырь Взрослый.
         «А мне постоянно жрать хочется! – с трагическим пафосом сообщает Молодой. –Заснуть совсем не могу, все котлеты с борщом перед глазами мельтешат!»
         «И поэтому ты самым подлым образом все эти котлеты съел, чтобы они тебе не мерещились. Да еще и горчицей намазал, - не унимаюсь я.
         «Так ведь вкусно же, - пытается отбиться Молодой.
         «Ты не представляешь, какие вкусные у тебя котлеты в этот раз получились! – медовым голосом придворного льстеца поет Взрослый.
         «Родители! – Молодой вдруг театрально заламывает руки. - К чему этот гнилой базар? Время позднее… давайте перекусим… и разбежимся по койкам!»
         «Я на диете, - ворчливо говорю я, пристально разглядывая остатки пиццы.
         «Тогда в последний раз… и никто не узнает! – ласково говорит Взрослый и заботливо протягивает мне с любовью изготовленный бутерброд. – Держи, дорогая, и попробуй, как замечательно вкусно! Хочешь, я тебе еще огурчик из банки достану?.. А завтра, ну прямо с утра, мы все дружно сядем на твою прок… чудесную китайскую диету! Честное слово!»