Елена Шерман. Сестра моя любимая. Рассказ

     Мимо пшеничных полей, ждущих великого праздника жатвы, мимо растянувшихся вдоль берега деревень и густой, поздней зелени лесов плыл по теплой августовской реке теплоход. На теплоходе, как водится, играла музыка, и было кому веселиться: в этом круизе среди пассажиров оказалось на удивление много молодежи. По палубе фланировали обнимающиеся парочки и большие студенческие кампании, на которые с завистью и грустью поглядывала симпатичная русоволосая девочка, страдавшая оттого, что путешествует вместе с матерью.
     Девочку звали Даша; полтора месяца назад она окончила с серебряной медалью школу и поступила в финансовый институт, и по случаю такого большого события ее мама, Зинаида Степановна, устроила младшей дочери царский подарок – десятидневный круиз по Волге в каюте первого класса. Старшая сестра, пятикурсница Вера, осталась дома. Даше она сказала, что предпочитает отдыхать в городе с друзьями, но на самом деле скромный бюджет семьи Русаковых, где одна зарабатывала, другая перебивалась случайными подработками, а третья еще ничего не приносила в общую копилку, просто не потянул три путевки. Если бы Даша узнала, что на сестру не хватило денег, все удовольствие было бы испорчено: несмотря на разницу в 5 лет – или, может, благодаря этой разнице – сестры жили необыкновенно дружно и очень любили друг друга. 

     И сейчас Даше не хватало сестры. Будь она рядом, Даша не глазела бы издали на чужое веселье: Вера мгновенно перезнакомилась бы со всеми. А так Даша общалась в основном с мамой и какими-то пожилыми женщинами, с которыми они сидели за одним столом в столовой. Конечно, можно было бы подойти и самой, но Даша стеснялась: во-первых, своих неполных семнадцати лет (а выглядела она еще моложе), во-вторых, постоянного присутствия рядом мамы. Понятное дело, что в замкнутом пространстве теплохода Зинаиде Степановне было просто некуда деваться, но все же лучше бы рядом была Вера. А так даже наедине с собой остаться не дадут, только задумаешься о чем-то – так сразу «Даша, смотри!» 
- Даша, смотри, какой симпатичный мальчик! – воскликнула в простоте сердечной Зинаида Степановна, и восклицание ее было тем более невинно, что понравившийся объект был далеко и никак не мог ее слышать. 
     Не без досады (опять!) Даша подняла глаза и посмотрела в указанном направлении, посмотрела только лишь бы мама отвязалась – да так и замерла.  
     Юноша, стоявший в центре небольшой компании, действительно был очень красив, причем необычной, нестандартной красотой. Худой, гибкий, с тонкими, нервными чертами правильного смуглого лица, на котором сияли ярко-голубые глаза, с густыми смоляными волосами, спадавшими до плеч, он походил на итальянца или пуэрториканца. Его наряд – державшиеся на бедрах вытертые джинсы, расстегнутая пурпурная рубашка навыпуск и сандалии на босу ногу – дополнял сходство. Правда, нос у «пуэрториканца» был курносый, но общее впечатление он не портил.  
     Ошеломленная, пораженная в самое сердце Даша не сводила глаз с незнакомца, пока вся кампания не ушла с палубы. Остаток дня она была мрачной, а после ужина неожиданно поссорилась с матерью и разревелась. Зинаиде Степановне не потребовалось много времени, чтобы догадаться о том, что происходит с ее младшим чадом, и на следующий день после обеда она предложила Даше: 
-  Хочешь, я вас познакомлю?  
- Что? – взвилась дочка, покраснев, как рак. – Не позорь меня! 
- Да это ты, дурочка, сама позоришься – ходишь по пятам, а подойти не смеешь. Как ребенок, ей-богу. Может, с ним и говорить-то не о чем – а ты себя сама уже накрутила.  
   С этими словами Зинаида Степановна, взяв у дочери фотоаппарат, решительной поступью направилась к загадочному незнакомцу, благо тот был в гордом одиночестве – курил и поплевывал за борт.  
- Позвольте попросить вас об услуге, - обратилась она к юноше, вздрогнувшему от неожиданности.  
- Э…. да, конечно.  
- Сфотографируйте, пожалуйста, нас с дочкой, - Зинаида Степановна протянула молодому человеку фотоаппарат. – Кстати, меня зовут Зинаида Степановна, а вас? 
- Глеб, - бодро ответил юноша, явно обрадованный тем, что просьба оказалась пустяковой. – Где вас сфотографировать? 
- Даша, иди сюда, - махнула рукой Зинаида Степановна дочери, с тревогой и смутной надеждой следившей за происходящим. – Давайте здесь, на фоне капитанского мостика.  
     Вечером Даша уже танцевала с Глебом и его компанией на дискотеке. Вопреки ее опасениям, друзья Глеба оказались нормальными, компанейскими ребятами, без понтов и заморочек, а одна девочка даже училась в том самом институте, куда поступила Даша. Она и поведала ей, что Глеб должен был отдыхать со своей девушкой, но в последний момент они поругались, а у них наоборот, один парень попал в аварию и путевка пропадала. «Итак, нас свел случай,  - поняла мечтательная Даша. – А другое название случая – Судьба». 
     То ли крупные августовские звезды, чьи отражения дрожали в теплой речной воде, то ли музыка, взлетавшая до звезд – и падавшая до звезд, то ли иные неведомые силы смутили, взбаламутили юную душу, и зародили невиданные дотоле надежды, и пробудили неслыханные дотоле мечты и желания. Когда Глеб обнимал Дашу в медленном танце и глаза его оказывались близко-близко, на расстоянии дыхания – сердце ее готово было выпрыгнуть из груди. Если б он позвал, она шла бы за ним на край света, бросив всю прошлую жизнь – но Глеб звал пока не на край света, а в трюм, поиграть в бильярд. Если б он захотел – она отдалась бы ему без всяких клятв и обещаний, ничего не требуя взамен – но Глеб не торопился даже с объятиями. Инстинктивно Даша чувствовала, что нравится ему – но дальше разговоров дело не шло. Сама она объясняла робость юноши сдерживающим активность присутствием матери; Зинаида Степановна, в свою очередь, выдвигала другое, вполне правдоподобное объяснение – Глеб еще любит ту, с которой поссорился.  
     Так или иначе, в конце круиза Глеб и Даша не только обменялись телефонами, но и договорились о встрече. В первый же день по возвращении домой Даша, разумеется, рассказала все сестре. 
- Ой, Верка, он такой красавец! Я сначала подумала, что он актер или певец. 
- А чем он занимается? 
- На компьютерщика учится. Ему 20 лет, он меня на три года старше. 
- Смотри, Дашка, смотри, - с лукавой улыбкой покачала черноволосой головой Вера и пропела «А девушка созрела».  
- Да ну тебя, - Даша толкнула сестру на диван и, не удержавшись, свалилась сама.  
     За полушутливым предупреждением Веры стояла и подлинная забота, и искренняя радость: в чувстве старшей к младшей было много почти материнского тепла. Этот оттенок чувств, не столь уж редкий в случаях, когда старшая сестра с детства заботится о младшей, углубляло несколько замедленное взросление Даши. Но вот пришла пора – и девчонка-отличница превратилась в девушку, стоящую на пороге взрослой жизни и готовую безоглядно перешагнуть этот порог. «Только бы ей повезло с парнем, - думала Вера, вспоминая собственную первую горькую любовь. – Даша девочка умная, но жизненного опыта еще никакого, в людях разбирается плохо. Глеб, Глеб… А что этот Глеб? Что он из себя представляет?» 
     По словам Зинаиды Степановны, Глеб был очень милым и воспитанным мальчиком; но составить свое мнение у Веры не получалось – Даша бегала на свидания, но домой кавалера не звала. А потом и бегать перестала – что-то у них разладилось, еще не успев сладиться толком. Выпытывать Вера не стала, зная, что Даша сама все расскажет. Так и случилось. 
- Я сама во всем виновата, - шмыгая носом, призналась Даша. – Я его приревновала к Марине – ну, это его бывшая, помнишь, я тебе рассказывала… Она замуж выходит, но шлет ему эсэмэски, я и психанула. Оказывается, я страшно ревнивая. Никогда бы не подумала… Короче, мы поругались на людях, в кафе, он развернулся и ушел. И не отвечает на зво-онки… и на эсэмэски… 
- А у вас… было что-то? 
- Нет, только обнимались. Не успели.  
- Ну и не переживай. Если любит, сам позвонит, когда успокоится.  
- Думаешь, позвонит? – младшая сестра, всхлипывая, прижалась к старшей, обняла ее – совсем как в детстве, и как в детстве, старшая погладила младшую по спутанным русым волосам. 
- Конечно, позвонит. Если любит – придет. Не плачь, Дашка, не стоят они наших слез. Ни один. Хочешь пойти со мной сегодня? Тебе надо развеяться. 
- А куда ты идешь? 
- К Ирише. У нее день рождения, будет куча народу…Пойдешь? 
- Не-а… Я там никого не знаю…  
- Вот и познакомишься. 
- Нет, иди сама. Потом мне расскажешь. 
     Вера звала сестру еще и как группу поддержки: ей самой отчего-то не хотелось идти к подруге. Бывает так: нет причины не явиться, и отказаться невозможно, и нет никакого логического объяснения нежеланию – а меж тем Вера едва удержалась от звонка: «Извини, но я не приду…». На остановке пришлось долго ждать автобуса, и она совсем продрогла – ледяной ноябрьский ветер пах снегом и севером; на плохо освещенной улице новостроек чуть не перепутала подъезд, так что на кнопку звонка Вера нажала в прескверном настроении. Из-за двери доносился грохот музыки и смех, диссонировавший с настроением Веры. «Посижу немного и уйду», - решила она, но, как известно, человек предполагает, а Бог располагает. 
     После первых двух рюмок кривая настроения Веры поползла вверх, а когда рядом с ней оказался однокурсник младшего Иришиного брата, очень симпатичный и стильный парень с редким именем Глеб, планы раннего ухода были окончательно забыты.  
- Глеб Жеглов? – иронически глядя на красавчика прищуренными глазами, спросила слегка захмелевшая Вера. 
- Глеб, но не Жеглов. Ты разочарована? 
- Ужасно. Мне нравятся мужчины в форме, даже если у них форма – вместо домашней одежды. 
- Если ты так настаиваешь, я могу надеть форму.  
- Ты такой покладистый? Заметь, я пока ни на чем не настаиваю. 
- Я изобретательный. 
     Легкий треп ни к чему не обязывал и вроде никуда не вел – но, однако, в половине второго Глеб вызвался ее проводить. Когда они вышли из подъезда, перед ними предстала волшебная картина: мир был запорошен снегом, первым в этом году. Он начал падать после полуночи, когда улицы уже безлюдны – и ни один след не пятнал девственную белизну снегового покрова. В этой нетронутой белизне было что-то от чистого листа, от свадебного платья – и одновременно от савана. Во всяком случае, так показалось Вере. 
- Какая красота, - присвистнул Глеб. – Жаль топтать, надо летать… 
- А ты умеешь летать? – повернула к нему лицо Вера. 
- Умел когда-то, - ответил Глеб и обнял ее.  
     Они прошлись по волшебно преображенным первым снегом улицам, удивляясь самим себе: так вдруг расхотелось расставаться. А может, и не нужно расставаться?  
- У тебя дома кто-то есть? – спросил Глеб. 
- Есть, конечно. А у тебя? 
- А у меня нет. У меня своя квартира, от бабушки осталась. 
- И что? Предлагаешь поехать к тебе? 
- Я ничего не предлагаю. Просто такие ночи не повторяются. 
     Вера хотела ответить, что будут другие ночи, ничуть не хуже, и что он переоценивает свое мужское обаяние, и что она лично едет домой – но ее вдруг подхватила и понесла волна, от которой стало жарко на легком морозе. А может, он прав, и эта ночь не повторится никогда: упустишь и не поймаешь. Домашних она предупредила, что может задержаться до утра…  
- Что, музыку будем слушать? – улыбнулась Вера.  
- Как скажешь. У меня много дисков, - засмеялся Глеб. 
     Домой она вернулась под утро, усталая, растерянная, счастливая и в то же время недовольная собой. Слишком хорошо им было вдвоем – как будто встретились две половинки, и тем досаднее неверно выбранная линия поведения: ведь сто против одного, что первым снегом все закончится, и он больше не позвонит… 
      Вечером Глеб позвонил Вере на мобильный.  
- Как ты?  
- Нормально. А ты? 
- А я хотел тебе предложить ко мне переселиться. 
- Ты что, свихнулся? – засмеялась Вера (а внутри все запело, задрожало от счастья). 
- Да. Ты вчера ничего не заметила? Крышу унесло могучим ураганом.  
     … Ну что в нем, в этом мальчишке? Широкие, но еще худощавые плечи, которые так приятно обнимать и целовать; светло-голубые глаза в окружении черных ресниц; манера сворачиваться клубочком во время сна – как котенок… Все так зыбко, ненадежно: он еще студент, и так же, как и она, не имеет постоянной работы, а все заработанное тратит если не на компьютерные примочки, то на развлечения; он избалован девчонками и родителями и еще очень нескоро превратится в мужчину, способного стать главой семьи, опорой и защитой. И так боязно обмануться опять, и так страшно разочароваться, и все равно – летаешь днями и ночами, позабыв обо всем.  
     Полет прервался за пару дней до Нового года, когда Вера пришла помочь Глебу прибраться – праздник решили отмечать у него. Раскладывая книжки и диски, которыми был завален стол («У всех творческих личностей в квартире творческий беспорядок», - любил повторять он), Вера наткнулась на распухший от фотографий дешевый фотоальбом.  
- О, сейчас узнаю все твое прошлое, - смеясь, Вера раскрыла альбом. С первой страницы гордо смотрела полногубая рыженькая девочка. – Так, а это кто? 
- Это моя первая любовь, - пояснил подошедший Глеб. – В девятом классе.  
- И ты до сих пор хранишь фотографию? 
- Почему бы и нет? Это же первая любовь.  
- Так, тут какие-то пацаны, это неинтересно… А это твой класс?  
- Ага, мы ездили в Питер на зимние каникулы. Да на фиг тебе эти фотки, там нет ничего интересного! – Глеб шутя попытался вырвать из рук Веры альбом, и из него посыпались вложенные между страниц фотографии.  
- Ты убираешь или мусоришь? – Вера сунула альбом Глебу и принялась собирать разлетевшиеся по всей комнате фотографии, бросая на каждую любопытный взгляд. Какие-то подвыпившие студенческие компашки (снято явно в общаге), какая-то девица с чересчур опытным взглядом, какая-то крашеная блондинка… а это что?  
- Это я на теплоходе, - наклонился Глеб.  
- К-кто э-эти женщины? – пробормотала Вера изменившимся голосом, глядя на четкую, яркую фотографию и не веря своим глазам. 
- Да так, случайное знакомство. 
     Фотография выпала из задрожавших рук Веры. 
- Не ври. Ты встречался с Дашей! 
- Ты ее знаешь? – удивился Глеб. – Да, мы повстречались пару недель, но потом поняли, что не подходим друг другу… Я с ней уже два месяца не общаюсь! 
     Шатаясь, Вера поднялась, прошла мимо Глеба в коридор, нащупала в сумке пачку сигарет и зажигалку и также глядя перед собой неподвижным взглядом вышла на балкон. На крошечном заснеженном балконе было холодно, но Вера не ощущала мороза. Она ничего не ощущала, занятая одной важнейшей задачей: принять и вместить в свое сознание неожиданное открытие: ее Глеб и Глеб, по которому до сих пор страдает Дашка – одно и то же лицо. 
     Последний раз она говорила с Дашей о ее несчастной любви недели три тому. Бедная девочка созналась, что, набравшись мужества, сама позвонила Глебу. Тот ответил, что в его жизни появилась другая женщина и ей, Даше, лучше не звонить – если только она не хочет быть просто другом. И выходит, что эта женщина, чье появление убило все надежды Дашки – она, Вера. Черт, черт! Как больно и как нелепо! Если бы эта фотография с теплохода была у Дашки, ничего бы не случилось. Точнее, наоборот: встретив Глеба, она постаралась бы помирить его с сестрой. Но как в многомиллионном городе могло произойти такое совпадение? И имя редкое… И с самого начала ни на мгновение у нее не возникло подозрений. 
     Скрипнула дверь, на балкон вышел Глеб с ее курткой в руках. 
- Надень, простудишься.  
     Неловко, не попадая руками в рукава, Вера напялила куртку. 
- Что случилось?  
- Я говорила тебе, что у меня есть сестра? – глухо спросила она. 
- Ну и что? 
- А то, что на этой фотографии моя сестра и мать! Вот что! 
     Глеб присвистнул от изумления. 
- Так Даша твоя сестра? Вы совсем не похожи. 
- Можешь пойти ко мне домой и убедиться. То-то ей радости будет. 
- И она ничего не знает про нас? 
- Нет! В том-то все и дело, - выдохнула Вера. Она действительно не посвящала сестру в свой новый роман, не желая дразнить страдающую Дашу рассказами о своем счастье. Даша знала, что у Веры кто-то появился – и только, никаких подробностей, даже имени. – Я ее хотела пригласить к тебе на Новый год! 
- Ну, не знаю, будет ли это уместно, - задумался Глеб. – Тем более, если она не в теме. Зачем создавать проблемы на ровном месте? Пусть и дальше ничего не знает.  
- Проблемы уже есть! Она влюбилась в тебя и страдает! Плачет, не спит ночами!  
     Глеб вздохнул. 
- Вер, я не знаю, что Дашка тебе наговорила… но между нами ничего не было… Честное слово. 
- Да знаю я! Было, не было – какая разница? Первая любовь у нее, понимаешь? 
- Конечно, понимаю. Я только не понимаю, зачем ты себя мучаешь. Я расстался с ней до встречи с тобой. 
- Она тебе звонила, и ты ей сказал, что между вами все кончено, потому что ты встретил другую! То есть меня! 
- Да между нами ничего и не было. Вы не соперницы, понимаешь?  
- Нет, Глеб, - качая головой и вытирая слезы замерзшими пальцами, ответила Вера. – Мы именно соперницы. Хотя и поневоле. 
     Новый год она встретила дома, в обществе сестры и матери. Идти к Глебу было невозможно, потому что она обещала Даше взять ее с собой – а под каким предлогом откажешь? Пришлось самой остаться, сославшись на внезапное недомогание. Даша была недовольна: «Если б не ты, я пошла бы к Вике! А так ни туда, ни туда!», и сидела надувшись. После двенадцати немного пригорюнилась Зинаида Степановна («Который Новый год без мужика встречаю!»), но горше всего было, конечно, Вере, чувствовавшей себя чуть ли не преступницей. Напрасно она твердила себе: «Глупейшая ситуация, просто телесериал какой-то» - жить героиней телесериала оказалось совсем невесело. Много раз она порывалась все рассказать сестре, но останавливал страх перед возможными последствиями. Даша не захочет поверить правде, потому что, если честно, и сама Вера на ее месте не слишком поверила бы. Слишком невероятное совпадение. Но что же делать?  
- Прекратить мильон терзаний, - пожал плечами Глеб. Они встретились перед Рождеством по его настоятельной просьбе и сидели в теплом и наполненном посетителями кафе. Всякий раз, когда дверь отворялась, Вера вздрагивала: ей чудилось, что сейчас войдет Даша. – Я люблю тебя, ты любишь меня – почему что-то должно меняться из-за твоей сестры? Не хочешь – не говори ей ничего, это вообще не ее дело, с кем ты встречаешься.  
- Тебе легко советовать, а я живу с ней в одной квартире. Думаешь, легко мне на нее смотреть? 
- Переселяйся ко мне, я тебе уже предлагал.  
- Как я могу переселиться к тебе, даже не познакомив тебя с моей матерью? 
- Это да… Хотя знаешь что? Вместо меня придет Андрей. Мы его научим и прорепетируем – комар носа не подточит. 
     Как тяжело не было у Веры на душе, она не смогла сдержать улыбку. 
- Тебе бы сценарии для комедий писать, выдумщик.  
- Ну а что? Не расставаться же нам из-за пустяков. 
- Моя сестра – пустяк? 
- Не обижайся, но если она себе что-то придумала – я-то тут причем?  
- Значит, молчать, лгать и прятаться. 
- Только не усложняй. Прятаться зачем? Шансы, что мы столкнемся с твоей сестрой, практически равны нулю.  
- И шанс, что я столкнусь с тобой, тоже был практически равен нулю. 
- Ничего, бомба дважды в одно место не попадает. 
     Бомба действительно второй раз не попадает в то же место: Даша не встретила Веру и Глеба на улице и не пересеклась с ними в общей компании – она просто взяла мобильный сестры, чтобы позвонить, потому что в ее трубке сели батарейки. На беду, в тот момент Глеб прислал очередную эсэмэску – и настал черед Даши не верить своим глазам, глядя на номер отправителя. Номер этот она помнила наизусть. Когда Вера вышла из ванны, Даша была уже в мало вменяемом состоянии. 
- Глеб?! Глеб?! – кричала она. – Он тебе шлет эсэмэски? «Думаю все время о тебе»? Что это такое, а?!! 
     «Вот и развязка», - устало подумала Вера, глядя на перекошенное лицо сестры.  
- Сядь, я все тебе объясню. 
- Что ты объяснишь, что?!! То, что отбила его у меня?!! Ты, моя сестра?!!! КАК ТЫ МОГЛА, ВЕРА! 
- Успокойся, я никого не отбивала! Мы познакомились случайно у Ириши уже после того…. И я не знала…  
     Слова Веры потонули в потоке яростных воплей Даши: 
- Ты меня предала! Ты! А я любила тебя больше всех!!! Захотела забрать его себе?!! А я тебе мешаю?!! Так я не буду больше мешать!!! – она оттолкнула Веру, молнией бросилась в ванну и заперлась там – раздался сухой щелчок засова. От этого звука Вера похолодела: подросток в истерике мог натворить бед. 
- Дашка, открой!  - забарабанила она по двери. – Дашка, не делай глупостей! Даша, ты меня слышишь?  
     Даша упорно молчала, и Вера в отчаянии начала говорить глупости: 
- Даш, честное слово, у нас ничего нет… Это просто СМС… Даша, я с ним не встречаюсь! 
     Из-за двери не долетало ни звука. Что она там делает? 
- Дашка, отзовись, или я выломаю дверь! Даша! 
     Послышался шум воды. Душ она принимает, что ли? 
- Даша, я тебя люблю! Слышишь? Только тебя. Нас ведь всего двое. Дашенька, не дури! Скажи хоть что-то! 
     Шум воды прекратился, и Вера, прижавшись ухом к дверному косяку, уловила всхлипывающие звуки. Плачет? Если только плачет, то еще не страшно. 
- Даш, хочешь, я ему позвоню и он сам тебе скажет, что между нами ничего нет? Даша? Дашка, ну не молчи!  
     Тишина. Внезапно Веру охватила злость, которую она потом долго не могла себе простить. Если Дашка хочет играть на нервах, пусть ищет себе другой объект. 
- Ладно, Даша, хочешь поговорить по-взрослому – выходи, поговорим. А нет – сиди там, как дурочка. 
     Вера вернулась в их комнату – общую для двух сестер – и присела на свою кровать, не зная,  что делать, кому звонить. Но вместе с горечью и тревогой за сестру в ней жило облегчение: наконец-то с души свалился тяжкий груз невольной тайны. Еще бы объяснить все Даше… За окном медленно догорал весенний день – первый по-настоящему теплый в этом году. 
     Щелкнул засов, хлопнула дверь ванной. Дашка одумалась. Что ж, сейчас им предстоит долгий и тяжелый разговор, и дай Бог Вере сил и умения, а Даше – мудрости, чтобы представить и принять правду такой, какая она есть на самом деле.  
     Вера повернула голову и увидела стоящую в дверях младшую сестру, белую, как мел. Странным жестом она вытягивала вперед обе руки, поворачивая их тыльной стороной.  
- Смотри, смотри… ты этого хотела, - простонала Даша, и Вера вдруг увидела, что из обоих запястий стекает широкой лентой алая кровь.  
    …Психолог, с которым семейство Русаковых общалось целый месяц, назвал поступок Даши «демонстративным подростковым суицидом» и счел ее поведение сложным, но вполне обычным этапом взросления; но в глазах матери виноватой во всем оказалась Вера и только Вера. Чуть ли не в тот страшный день, когда бледная и усыпленная снотворным Дашка лежала неподвижно, вытянув поверх одеяла туго перебинтованные в запястьях руки, роли распределились в сознании Зинаиды Степановны однозначно и бесповоротно: есть черная разлучница – старшая сестра и белая голубка – едва безвинно не погубленная младшая. И именно мать принялась требовать от Веры покаяния в преступлении, в котором она не была повинна.  
- Ты должна расстаться с этим человеком. Тебе мало, что из-за тебя чуть не погибла сестра? Тебе мало ее страданий? Или ты упиваешься Дашиными слезами? Неужели тебе ее не жалко? 
   Но чем больше грехов навешивали на Веру, тем сильнее клокотало в ней несогласие. 
- Мне очень жаль Дашу. Жаль еще и потому, что в 17 лет пора понимать: не все наши желания исполняются. И шантажом здесь ничего не добьешься. 
- Да как ты смеешь! 
- Смею, потому что это был шантаж! Врач сказал, что она даже не добралась до вен! Она порезала руки над венами, потому и кровь была алая, а не темная, венозная! И вообще, таким способом покончить с собой невозможно, даже вскрыв вены – нужно лечь в ванну, чтобы кровь не сворачивалась. Я знаю, я сама думала об этом в ее возрасте! Когда меня предали и бросили! И пришлось делать аборт! Но я никого не шантажировала! И не устраивала домашний театр! Нет, мама, на этот раз ты выслушаешь меня до конца. Мне очень жаль Дашу, но я не виновата. Он сначала расстался с ней, а потом встретился со мной. И даже если я сейчас брошу Глеба, к Даше он не вернется.  
- Потому что познакомился с тобой. А если бы вы не встретились? Ты отняла у Даши шанс! 
- Какой шанс, о чем ты говоришь? Он никогда не любил ее. И я здесь не при чем. 
- Да зачем он тебе нужен? Он тебя моложе на два года! Ты все равно с ним не останешься! – 
- Может, и не останусь. Но если мы разойдемся с Глебом, то это будет потому, что мы так решим, а не потому, что Даша или ты заставили меня. 
     Огрызаясь, доказывая и оправдываясь, Вера ощущала в глубине души странное спокойствие: все, что должно было случиться, наконец-то случилось. И теперь бесполезно что-либо делать: то, что треснуло по всей ширине, уже не склеишь и не исправишь.  
     Через два месяца после попытки самоубийства Даши Вера, измученная молчанием сестры и скандалами матери, собрала вещи и перебралась к Глебу. Через полтора года они поженились. На свадьбу Веры ни мать, ни сестра не пришли. Примирение с Зинаидой Степановной наступило только после рождения дочери: теперь та время от времени нянчится с внучкой и навещает дочь. С сестрой Вера по-прежнему не общается, точнее, Даша отказывается общаться. Зато все подруги Даши знают, как ей не повезло со старшей сестрой – стервой, разлучницей и коварной интриганкой. 

Автор: ЕЛЕНА ШЕРМАН, г. Львов (Украина) 

Персональная страница Елены Шерман: http://ellena.sitecity.ru

Дата первой публикации: 21 ноября 2006

Родилась и живу в городе Львове, который очень люблю. Филолог по специальности и призванию, кандидат филологических наук. Работаю преподавателем и сотрудничаю как фрилансер с различными изданиями - "Русский журнал", "Newwoman", "Топос", "Сетевая словесность", "Internet UA" и т.д. Всемирной и даже региональной славы пока не приобрела, но надеюсь :-). Люблю работать в разных жанрах, писать на разные темы, потому что с каждым годом все острее ощущаю красоту и неисчерпаемость жизни. Не приемлю деления литературы на "женскую" и "мужскую" - литература бывает только хорошей или плохой, а сюжет особого значения не имеет.