Анастасия Коваленко: Каждый выбирает по себе. Рассказ

Однажды мудрец, стоя перед своими учениками, сделал следующее: взял большой стеклянный сосуд, наполнил его до краев большими камнями. Проделав это, он спросил у своих учеников: «Полон ли сосуд?»
Ученики закивали головами, подтверждая, что полон.  
Тогда мудрец взял коробку с мелкими камнями, высыпал их в сосуд. Мелкие камни заполнили свободное пространство между большими.
«А теперь полон сосуд?»
«Да»,- отвечали ученики.
Наконец, мудрец взял коробку с песком, высыпал и его. Сыпучий песок, просачиваясь между большими и маленькими камнями, заполнил последние промежутки в сосуде. И тот вновь был полон.
«Теперь распознайте в этом сосуде свою жизнь», - сказал мудрец ученикам.
Ученики не знали, что ответить. 
Тогда мудрец сказал…

I. 
Полная, небрежно одетая, с проседью в волосах женщина остановила маршрутное такси. Грубо и неуклюже уселась она на сидение, дико посмотрела вокруг. Похожая на умалишенную, она со страхом озиралась по сторонам. Как человек, убежавший из неоткуда и вбежавший в никуда. Казалось, что ее мозг совершенно не принимал общество людей, и в его сером веществе даже не было места для восприятия такого жизненного и банального обстоятельства как толпа.
Люди, сидящие рядом, с удивлением и брезгливостью разглядывали непривычное для них создание.
Устроенность, поверхностное благополучие и равнодушие – черты большинства присутствующих.
Мужчина, сидящий слева от кажущейся ненормальной попутчицы, демонстративно обсмотрел ее, ухмыльнулся, и  с видом знатока истинной женской красоты уставился в окно.
Женщина понемногу адаптировалась в непривычной для себя обстановке, и теперь представляла собой очевидное воплощение разных людских эмоций. Она то резко поворачивалась к окну, восторженно всматриваясь в ускользающие картинки, то с опустошенным видом опускала глаза, надолго уходя в собственный мир мыслей. Женщина, как необученный культуре ребенок, заплакала в один момент, с горестью разворачивая в душевной деятельности не выплеснутую в нужное время  обиду.  Через некоторое время она засмеялась влажными от слез губами, пробормотала что-то невнятное.  Женская ярость теперь застывала на ее лице в виде гневных глаз и скошенных на переносице бровей, сменяясь диким, наглым, открытым смехом. Смехом, который людям с поверхностным благополучием принято прятать глубоко в карманы своих душ. Но это никак не относилось к женщине, которую жизнь пощадила, избавив от знания о правилах хорошего тона. 
Ее можно было бы назвать красивой, если бы рука ласки или любви к себе, коснулась бы ее лица и тела. Но она не касалась. Неухоженные, поседевшие, всклокоченные волосы грубым пятном ложились на лицо, закрывая блестящие черные глаза. Ее кожа была крепкой, но вокруг глаз – глубокие морщины. Они напоминали большую серую паутину на свежевыкрашенной стене нового дома. Грязное пятно на белом листе бумаги. Борьба здорового организма с увяданием.  Несбывшиеся девичьи желания глубоко  и серьезно переросли в личную трагедию, наложили мощный отпечаток на внешний облик.
В противовес тому, что сегодня предлагает мода и стандарты на внешность, эта женщина представляла собой образец внешней отсталости и удивляющего отсутствия женской привлекательности.
Потрясающий человеческий пример молодой старости, взрослой детскости, колоритного увядания и непосредственности.
«Остановите мне, пожалуйста, на улице Садовой».
У женщины мягкий, отчетливый, даже завораживающий голос. Женщину с таким голосом можно полюбить. Голос здравомыслящего, разумного, зрелого человека.
Внутренняя состоятельность и внешнее дикарство, - вот что не связывалось в ее образе. Она не маскировала свою жизненную печаль косметикой или хорошей одеждой.  Ей это не нужно.
И никто не вправе осуждать ее поверхностную отчужденность. 
Не каждый внешне сумасшедший, сумасшедший на самом деле.
Не каждый внешне здравомыслящий, является здравомыслящим.
Внешняя оболочка – неточный показатель.
Она – лишь прикрытие.
Кто-то нуждается в прикрытии, кто-то нет.

Каждый выбирает по себе. 

II.
Катя всегда выбирала жизнь. Она не читала книг, - черпала знания из минут и часов своих дней. Катя распоряжалась тем, что у нее было, как дорогим и качественным презервативом, - хранила его до подходящего момента, и, когда он наступал, - открывала его, получала  удовольствие. Затем выбрасывала. И больше о нем не вспоминала. Но помнила лишь те минуты счастья, которые он подарил.
Катя определенно верила в то, что в жизни много любви. Ее не нужно искать. Она приходит сама, и в ней не может быть  недостатка. В Катином мире счастье не исходило лишь из одного источника.  Ручьи удовольствия повсюду обрызгивали ее дни крупными каплями. Катя умела отдавать себя, но умела и брать. Умела смеяться от души, и страдать до изнеможения. Умела обо всех забыть, затем просить прощение за свою невнимательность. Она не боялась своих слов, желаний, действий, покоряя знакомых легкостью, с которой  ее стройные ноги неслись по тропе жизни.
Звонок в дверь. Пришла Сашка, ее подруга. Столько лет они вместе, но чувство девичьей зависти всегда покалывает в Сашиной груди, когда та встречается с безмятежной Катей. Ее в семье учили по-другому. Мама говорила, что служба дому и женской морали, - единственно верная служба. Саша отталкивала от себя случайность, считая ее грубой непозволительностью и признаком неразумия. Все должно быть основательно и логично. Никакой неожиданности.
Катя и Саша, две противоположности, все же тянулись друг к другу. Ни одна из них не могла одобрить поведение и образ жизни другой. Непонимание сменялось трогательностью и дружеским участием. Участие – раздорами. Но они дружили. 
Катя не без удовольствия посмотрела на стоящий возле окна букет крупных белых ромашек, и нежно сказала по телефону: «Приходи, я буду тебя ждать».
Сашка не без зависти посмотрела на стоящий возле окна букет крупных белых ромашек, и с наигранной уверенностью в собственной правоте, произнесла: «И как ты так можешь? Пользуешься людьми, играешь на их чувствах, и выбрасываешь!»
Катин разборчивый слух не улавливал то, что могло досадить его счастливой хозяйке, заботливо охраняя ее настроение. Сашиным правильным речам она значения не придавала. 
Катя торопливо прибралась в доме, расставила свечи, подогрела еду, достала бокалы. Одела короткое бордовое платьице, подкрасила губы и сама себе улыбнулась в зеркале. Она ждала очередного мужчину. В очередной раз Катя откроет дорогой качественный презерватив. 
Опять звонок в дверь. Сашка почувствовала, что сейчас она здесь лишняя. Одевшись, одиноко пошла домой. Закрыла дверь, укуталась в одеяло, забилась в угол дивана, и честная крупная обида заторопилась родиться на свет.
Катя выбросила использованный презерватив, и сказала просто своему очередному источнику удовольствия: «Знаешь, я тебя люблю». И это была любовь. Пусть быстротечная, недолгая, но живая и импульсивная любовь.
Сашка аккуратно  сняла халат, одела тщательно отглаженную пижаму. Пыталась заснуть. У нее был беспокойный сон. Снился секс с незнакомым грубым мужчиной.  Проснулась она утром в дурном настроении, заторопилась на работу. На работу нельзя опаздывать. 
Катя пробудилась, когда был полдень. С удовольствием понежилась в постели. Потрясающая ночь у нее была вчера. Она накинула халатик, приготовила себе и своему другу кофе. Ни к чему торопиться. Некуда спешить. Катя выбросила очередной презерватив, и вновь заснула глубоким, сильным, здоровым сном. Ничего не снилось. Снов хватало в жизни. Только не каждый решается на такую жизнь.
Горе, сожаление, любовь вместе. Много людей, и особенно мужчин, Саша увидела на кладбище в тот день. В общем несчастье они не были врагами. 
Смерть Кати была великодушна, она пахла дорогими духами. О легкой, как взмах крыла бабочки, ушедшей жизни, не говорили.
На Катином девичьем лице призрачная счастливая улыбка. Улыбка довольной женщины. И одета в белое свадебное платье.
Никогда Катя не будет так улыбаться.
Никогда Саша не сможет так улыбнуться.

«Вы далеко живете?», - спросил у Саши мужчина в черном, - «я могу вас подвезти».
«Да, пожалуйста. Что-то я замерзла немного».

Прошло время, у Саши от мужчины в черном родились дети. Красивые здоровые дети.

И вот Саше жизнь отрезала ровные вымеренные куски радости, скромные моменты скромного счастья. И она хватала их, согревала так же, как всю жизнь грела своих детей. Стабильное счастье по чуть-чуть, повторяющееся как по программе, - с определенными промежутками.  И никогда не сильное настолько, чтобы задержаться надолго. Все должно быть систематично. Так всегда думала Саша.
Ее мужчина в черном часто вспоминал Катину ежедневную радость. Погода плакала однажды, послала на землю ливневые слезы. Он был с Катей в тот день. Она услышала плач лета, резко соскочила с дивана, выбежала на улицу, и закружилась в одном ритме с каплями, подняв руки к небу.
Он смотрел на нее с балкона, и мечтал кружиться вместе. Катя звала его, он не смел идти. Детство, которое он не мог себе позволить. Через его сердце, плотно прикрытое разумом, пыталась просочиться легкость. И не могла. 
Сейчас он жалел о том, что не выбежал к Кате. Что не танцевал с ней тогда. Счастье падало на нее так же легко, как капли с неба. Она и руки не протягивала.
Но Кати уже нет. Есть семья и дети. И почти нет времени на то, чтобы вспоминать призрачное Катино бытие. 
Сашка второпях развесила белье, побежала на кухню, помешала суп, села. Сегодня выходной, мужа дома нет, дети у бабушки. Хорошо, что есть возможность отдохнуть. Она невольно вспоминала всегда счастливую Катю, непризнанную соперницу.
Саша всегда отдавала жизни свои эмоции по частям. Делила их, умножала. Она распоряжалась эмоциями, как деньгами, отложенными на черный день, - умело и по мере необходимости.
Так кто же прав,- думала она,- тот, кто бережет свои эмоции,  или тот, кто не прячет от себя жизни, а лепит из нее фигурки, как ребенок из пластилина, - порой умело, а порой нет, но никогда не боясь в этом признаться. Жизнь на длинной, яркой, разноцветной лестнице счастья. Но лестница сооружена неосновательно, и потому, недолго ей существовать, - она скоро упадет и разобьется. Но это «скоро» как явление природы, как яркая вспышка, о которой говорят долго.
Не найдет она ответ.
Потому что каждый выбирает по себе.

III.
Денис, самодовольное беспечное дитя богатых родителей, всегда гордился мнимой собственной значимостью и физической красотой. 
Внешность, позерство, пускание золотой пыли в глаза, - это составляло мир его ценностей. Белозубая улыбка, пышущее здоровьем накаченное тело, упругая мужская походка к цели являлись основными пунктами жизни Дениса.
Когда ему хотелось слышать слово «да», он не мог принять «нет». Чтобы получить желаемое «да» он использовал любые средства. Его желания становились законом, и сам Денис, не осознавая, являлся их рабом.
Его тело, как одна из значимых целей жизни, отнимало большую часть времени. Тренировки в зале, здоровая белковая пища, дорогая красивая одежда, - он нуждался в этом, как многие другие нуждаются в простом куске хлеба. Его физическая сущность не принимала дешевое и некачественное, требуя все самое лучшее.
Женщины составляли другой значимый пункт-цель его дней. Они, как мощный стимулятор, были необходимы Денису для систематичного подтверждения собственной неотразимости. Он нуждался не только в количестве, - Денис требовал и количество, и качество вместе. Женщины, штучный, легко обновляемый товар, не задерживались в его жизни, безнадежно сменяя друг друга.
Аня, с детства не привыкшая к нужде, встретилась на дороге Дениса случайно. Его ловкий избалованный взгляд сразу оценил стройное молодое Анино тело, во вкусом одетое в дорогую одежду. Хорошенькое личико.
Очередное свое увлечение Денис преподнес Ане как редкое, изысканное и верное ухаживание.
Аня, чье тело и душа еще не знали мужской ласки, но уже озарялись женским рассветом, покорно отдала свое незаконченное детство в распоряжение красавцу Денису.
Ему льстила такая щедрость, но все это было для него не впервые. А потому — неудивительно. И то, что для него было очередной добычей, для Ани обернулось личной глубокой неудачей. Ее доверчивость была растоптана, сменившись в будущем внутренней жесткостью и расчетливостью.
Денис, чья жизнь озарялась светом огней дорогих дискотек, чей принцип заключался в фразе «Я хочу, и значит это будет моим», на чьей походке и внешности тяжелым грузом лежал оттенок роскоши, стал первым учителем и первым моральным врагом Ани.
Она еще долго корила себя за доверчивость. Потом простила.
Денису Аня не нужна ни доверчивой, ни дерзкой. Никакой.  
Ему нужны десятки других молодых, свежих, ярких, наивных, жестких, эмоциональных, скромных, светловолосых, ухоженных, фигуристых. У него на всех хватит сил.
О чудовищной смерти Дениса еще долго будут говорить. Он умер в одиночестве, в своей шикарной квартире. Его сердце не выдержало дикой физической нагрузки, которую он дал себе в тот день, стремясь к совершенному телу.
И это тело, крепкое, здоровое и молодое, не успело добежать до трубки телефона или двери, чтобы позвать на помощь. 
Это произошло летом, родители Дениса отдыхали за границей. Близкие не знали о произошедшем. 7 дней , при 35-градусной летней жаре, его тело находилось в заключении собственного квартирного достатка. Соседей пугал  отвратительный резкий запах. Красивую дверь сломали.
Денису поставили большой дорогой памятник, резной стол и скамейку. Дорого. Обстановка, без которой Денис не может обходиться.
И его внешняя жизнь после смерти напоминала жизнь при жизни.

IV.
Те, кто не знал их, думали, что они сестры. Те, кто знал, говорили, что не между всякими сестрами может быть такая крепкая дружба.
Они были похожи друг на друга. Худощавые, рыжеволосые, обе с живыми, игривыми, карими глазами. Их дружба была честной и чистой. Она не строилась на выгоде. Ее основанием были дополнение и обогащение двух похожих друг на друга людей.
Наивное и доброе детство, связавшее двух девочек, было плодородной почвой для появления серьезных дружеских отношений.
Но девичья дружба часто разбивается о крепкую на первый взгляд скалу под названием любовь. Когда в нетронутом сердце зарождается чувство любви, дружба часто остается в стороне, с борьбой отдавая место сильной сопернице.
Саша ворвался в Олесину жизнь неожиданно. Резкий весенний ветерок распахивает форточку. Душа Олеси недолго сопротивлялась, когда ее хозяином стал мужчина. Из девичьей несформированности появилась Олеся-женщина, Олеся, приглаженная мужской рукой. Она не успевала думать об Ане, своей подруге. Ее душа не умела одновременно воспроизводить на свет чувства дружбы и любви. Они, как два врага, не ладили друг с другом. Олеся, имея природное право на выбор, делала то, что казалось ей важнее.
Так, у Ани мужчина с легкостью похитил дружбу с Олесей.  
Та припрятала обиду, накрыла ее толстым слоем гордости, пожелала подруге счастья. Мужчина не может ходить по дружбе, как по проторенной и изъезженной машинами дороге. Или это не дружба, или это не мужчина.
Сочная яркая любовь цвета вишни появилась и у Ани. Как 3 месяца назад у Олеси. Новое Анино небо и почва. 
Ане очень хотелось сделать подарок своему мужчине. Но на подарок не было денег, и копить их было не с чего.
Олеся позвонила Ане в конце ноября, пригласила в гости. Они не виделись четыре месяца. Обнялись.
Им многое хотелось сказать друг другу, но шелковая нить общения была гладкой и скользкой; каждая тянула на себя конец, крепкий шелк с трудом сдерживал напряжение. Обеим хотелось простоты, но ее место заняла теплая пустота, поросшая густым зеленым мхом молчания.
Олеся вышла на кухню, приготовить чай, передохнуть от возникшей скованности.
Аня огляделась вокруг, увидела Олесину старую шкатулку, в которой та хранила семейное золото. Открыла ее, схватила большое кольцо с крупным камнем. Не раздумывая, положила в карман.
Аниной вишневой любви нужен хороший подарок.
Тонкие черные ветки японской сакуры на фоне розоватого заходящего  солнца. Такую картину получила в подарок вишневая Анина любовь.
Она продала Олесино кольцо, чтобы ее купить.
Аня осознавала, что совершает воровство. Глупое, нужное ей воровство. Вина была круглой, мягкой, и казалась Ане незаметной.
Как-то матери Олеси и Ани встретились, одна спросила у другой:
«Ну что, ваша дочь вышла замуж?».
«Нет, с Сашей она давно рассталась. Сейчас работает. А ваша Аня?».
«Да то же самое. Ни с кем не встречается. Работает».
«Почему она не заходит к нам?».
«Говорит, что устает сильно. Да у нее и вправду много работы». 

V.
Двойственность натуры. На одной чаше весов Андрея – тяга, неукротимое влечение к женской ласке, на другой – мучительная боязнь личного проигрыша или неудачи. Он то протягивает руки, пытаясь дотронуться до счастья, то, словно обжигаясь, прячет их в карманы. Так и его душа: хлопает дверью, открывается и закрывается, впуская свежий воздух. Затем страдает от недостатка кислорода.
Его стремления и страхи, толстым слоем захламляя сознание, являются следствием безнадежно укоренившейся системы родительского воспитания.
Хрупкое сердце Андрея доброе и наивное. Но отец всегда учит его ставить женщину на место, быть жестким и скрытным.
Верная податливость, одно из состояний его матери, не свойственна современным девушкам, окружающим Андрея. Не видит он нежности в их глазах, но находит лишь смелость, самоуверенность и чрезмерную смелость. Он видит лишь то, что его научили видеть.
Оля отличается от многих. Глаза у нее мягкие, голос спокойный, душа открыта, великодушна.
Андрюшина душа жаждала согреться Олиным теплом; разум же плотно запирал ее на ключ. Ему хотелось рассказать о своих чувствах,  но голос знания, заколоченного папиными принципами, упорно твердил, что мужчина не должен опускаться до уровня эмоций.
В детстве у Андрея были попугайчики. Дверь их клетки всегда была открыта, но они не решались вылетать наружу. Если вылетали, - то редко и ненадолго. Так и жизнь Андрея: дверь открыта, но выйти страшно.
  Гомосексуализм появился в жизни Андрея так же вовремя, как золотая монета в руке умирающего от голода.
Мнимая любовь к мужчине оказалась проще, доступнее, и не требовала серьезных умственных и душевных операций для ее достижения. Она, как спасательная лодка, подхватила Андрея в минуты морального затопления, и позволила выплыть на землю.
Земля была слишком вязкой, влажной. Она засасывала как болото. Болото простоты. Легкая любовь. Никаких обязательств.
Этот вид любви прост как лист копировальной бумаги: глянцевая с одной стороны, с другой – пачкала и марала все, что к ней прикасалось.
Она вовремя, как кусок мяса, питала Андрея чувством собственной необходимости. Мясо было несвежим и жестким. От него заболел желудок.
Затем Андрей отказался есть.
Его застоявшаяся  любовь, как ребенок, укравший шоколадку со стола и боящийся родительского наказания, укуталась в пуховый платок, и  спряталась в сейф души.
Там она и живет до сих пор. 
А код никто никогда не узнает.

…«крупные камни олицетворяют важные вещи вашей жизни: семью, любимого человека, религию.
Мелкие: работу, дом, квартиру, ваше внешнее обустройство.
Песок – это повседневная суета.
Если вначале наполнить сосуд песком - не останется места для более крупных камней. 
Так и сосуд жизни: если вы забиваете его мелкими вещами - для больших не останется пространства», - закончил мудрец.

Коноваленко  Анастасия, Краснодар

20 декабря 2004

Другие рассказы Анастасии Коваленко
ПОДРУГА МНЕ СКАЗАЛА
ПИШУ ТЕБЕ, ПОКА ТЫ В ПУТИ...
БАРМЕН, НАЛЕЙТЕ МНЕ БОКАЛ ХОРОШЕГО МАРТИНИ
ЛЮБИТЕ!
РУКИ