АННА МАСЛОВАНепопулярная тема
.Я не знаю, способны ли сейчас люди на героизм. Возможно, им просто не предоставляется случая проявить себя. А тех, кто жертвует собой во имя Чего-то, упрекают в равнодушии (о матери, жене, детях подумал бы) и глупости (можно подумать, ему кто-то спасибо скажет). Палка о двух концах, а идти ли на смерть – решать самому «герою».
Когда началась война, мне было 11 лет. Мы жили в Ленинграде. У нас была огромная квартира, шесть комнат и гостиная с камином, и семья большая. Чтобы передать атмосферу нашего жилища, надо представить высокие окна с тяжелыми занавесками, старинную мебель и в простенке между окнами – огромное зеркало, от пола до потока, украшенное по бокам бронзовыми подсвечниками. Мама вела светскую жизнь и занималась воспитанием пятерых детей, а все обязанности по дому были на домработнице.
Мой отец, Павел Васильевич, был инженером. Он строил одну из первых электростанций. И при этом у него было музыкальное образование. Это наша семейная традиция. Все мужчины заканчивали консерваторию, и если их привлекала совсем другая профессия, они получали два высших образования одновременно. В какой-то степени эта традиция начинала себя то ли изживать, то ли трансформироваться, потому что всех привлекало инженерное дело, и трое моих братьев, подобно отцу, были одновременно музыкантами и технарями. Только Паша, названный в честь отца, уже в школе решил, что будет заниматься только музыкой. Он брал уроки скрипки у Антонины Александровны, бывшей преподавательницы музыкального училища. 3 раза в неделю Паша ходил к ней. Иногда, гуляя, по вечерам я и мама заходили за ним и вместе возвращались домой, и обязательно покупали знаменитые питерские плюшки.
Занятия проходили дома у Антонины Александровны, в однокомнатной квартире с высоким потолком, с единственным краном на кухне. Она никогда не была замужем, несмотря на эффектную внешность. Даже сейчас, в свои 60 с хвостиком, она всегда выглядела так, словно ждет почетных гостей. Паша пил чай, и они беседовали на разные темы. Я знала, что с ней он не чувствует себя младшим братишкой, как его называли домашние, и что она курит и порой позволяет себе шутку, от которой мама бы упала в обморок. С ней Паша забывал о своей болезни – туберкулезе, и в сырые непогожие дни, когда мама не пускала Пашу на улицу, он томился от скуки и не мог себя заставить чем-нибудь заняться. Она же никогда к нам не приходила, так было оговорено с самого начала. Честно говоря, ни я, ни Паша не могли уяснить почему – то ли наши родители поставили это условие, то ли она сама так захотела.
В сентябре разбомбили Бадаевские склады. Тысячи килограммов муки смешались с землей, и стакан такой смеси стоил моей маме обручального кольца. Хлеб стали выдавать по карточкам. 125г в день. В ноябре объявили о блокаде. Первой зимой мы сожгли всю мебель из гостиной, домработницу не увольняли, так она и жила с нами. Первым умер Саша, старший брат. Его убили в подъезде, когда он нес домой хлеб. Несколько дней он пролежал в квартире, и мы получали его пайку. Потом была страшная ссора. Мама ударила домработницу и выгнала из дому, прямо на улицу, а потом всю ночь плакала, и шептала «Никогда!!! Господи, пусть я даже об этом не думаю!»
Паша уже слег. Мама и я сидели возле него по очереди, иногда ложились рядом и грели своим теплом. Паша положил скрипку между собой и стеной, боясь, что ее сожгут. Его тонкие пальцы стали совсем прозрачными. Мама то прятала слезы, то не могла сдержаться, но мы с братишкой знали, что все будет хорошо. Иногда он шептал мне: «Цыпа (так меня все называли), сходи к Антонине Александровне, узнай как она, скажи, что я приду, наверное, на следующей неделе», и мы оба знали, что мама меня не пустит на улицу одну.
Откуда-то мама принесла мясо, разделала его на котлеты, и сырые мы хранили в оконных рамах, между стеклами, и каждый день жарили по одной. Умер Юра.
Однажды в дверь постучали. Мама и Алексей, теперь самый старший, пошли открывать. Я увидела, как напрягся Паша, услыхав знакомый голос. Он все еще не верил. Да, пришла Антонина Александровна, к нему. Мама впустила. Она села на его кровать и сказала: «Здравствуй, Паша! Я тебя ждала и ждала, а ты не идешь. Так и подумала, что ты приболел. Вот поправишься, и мы разучим одну очень интересную вещь, и когда будет Победа, ты ее сыграешь так, чтобы у всех людей в душе расцвели радость и счастье. Ты станешь великим музыкантом, потому что у тебя есть Дар, и тебе нужно держаться за жизнь зубами, а пальцы надо беречь» Она поцеловала его руки и потрепала меня по макушке. Попрощалась с мамой и ушла.
Оказывается, она уже некоторое время не ела свой хлеб, а собирала его для Паши. Обменяла все золото на хлеб, и продала всю мебель. И все свои карточки она принесла маме. Для Паши. Потому что, никто, кроме нее, не нес такой ответственности за его жизнь и талант, никто не осознавал, каким великим музыкантом ему суждено стать. У нее нет детей, но ей хотелось их иметь. И это – единственная возможность хоть немного почувствовать себя матерью и дать жизнь человеку. Она всегда так высокопарно говорила, и мама все понимала: Паша обречен, но у нее были Алексей и я, и она не могла не принять.
Утром Алексей собрался куда-то, и не мог открыть дверь – что-то мешало. На площадке лежала Антонина Александровна. Мама и Алексей сделали все, чтобы Паша не узнал – передавали приветы, и пожелания выздоровления. Весной Паша умер, он просто не проснулся. Все остальные пережили блокаду и войну.
Совсем недавно моя дочь рассказывала эту историю внучке, как будто случилось это не с нами. А я думаю, почему в нашей семье больше не рождаются мальчики, и что случилось с нашим большим домом теперь?
Написать отзыв автору:anna@torprod.lutsk.ua
Опубликовано в журнале "WWWoman" 22 марта 2002 года
ПРОДОЛЖЕНИЕ - НЕПОПУЛЯРНАЯ ТЕМА - 2
=======
